По дороге в завтра

ДАЛЬ СТЕПНАЯ Повесть о первой целинной весне

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Из вагона Денисов вышел на незнакомой станции Коскуль.

Никто не встречал, никто не ждал его.

Денисов поднял воротник пальто, глубже надвинул шапку: резкий ветер бросался мелким колючим снегом. Стоял февраль 1954 года, даже для здешних суровых мест необыкновенно морозный и метельный.

Просвистел паровоз, застучали колеса, и поезд скрылся, мигнув последний раз сигнальными огнями. Денисов огляделся, увидел неподалеку желтый свет фонаря, пошел к нему и остановился у одноэтажного кирпичного вокзала, точно такого же, какие встречались в пути до Коскуля на глухих разъездах. Перед ним возник железнодорожник, вероятно дежурный по станции, только что проводивший поезд.

— Не скажете ли, где живет директор «Степного»? — спросил Денисов.

— Вам Истомина? — железнодорожник вытянул руку и прокричал:

— Там, в поселке! Видите огонек?

Денисов крепче сжал ручку чемодана и, тяжело передвигая ноги, пряча лицо от ветра, пошел от вокзала по глубокому снегу к тусклому огоньку. Он не видел ни поселка, ни неба, ни земли. Пропал и огонек, точно его погасило порывом ветра. Приезжий шел в кромешную темень, торопясь к незнакомому человеку, с которым придется ему рука об руку долго работать. Он натолкнулся на высокий сугроб. Не без труда выкарабкался из него. Снова замелькал огонек, с каждой минутой становясь ближе и ближе.

Огонек несмело глядел в ночную мглу через мутные стекла окон приземистого дома. Вместо сеней — небольшой открытый тамбур. Денисов стряхнул с себя снег, ощупью шагнул на обледеневшие ступени низенького крылечка, несколько раз постучал в дверь.

— Входите! — потребовал голос из-за двери.

Денисов толкнул дверь, и на него дохнуло теплом и устоявшимся запахом табачного дыма. Струя морозного воздуха светлой волной потекла по полу от порога.

В тесной комнате, оклеенной выцветшими обоями, на стене горела жестяная керосиновая лампа. Под ней, меж двух низких окон без занавесок, стоял кухонный стол, рядом — железная кровать, в правом углу у входа — печка. Будильник на столе показывал полночь.

Мужчина, сидевший на табуретке у стола, неторопливо поднялся, и его лысая голова чуть не ударилась о потолок.

Денисов поставил чемодан, шагнул от порога:

— Здравствуйте… извините за поздний визит.

Хозяин квартиры кивнул. Его глаза устало глянули на Денисова из-под густых бровей, небрежно брошенных на крупное лицо, добрую часть которого занимал длинный с горбинкой нос.

— Чем могу служить?

— Если не ошибаюсь… — начал Денисов.

— Вы угадали…. — прервал хозяин квартиры. — Я Истомин.

Денисов с минуту растерянно разглядывал Истомина, одетого в шерстяной мохнатый свитер, в толстые ватные брюки, в тапочки на босу ногу, потом сказал, так и не поборов неловкости:

— Вот прибыл к вам с направлением обкома.

Истомин чуть склонился:

— Рад чести… — Он круто повернулся, опустил руки в карманы брюк, сделал несколько шагов по комнате, отчего жалобно заскрипели половицы, остановился перед Денисовым. — Раздевайтесь, присаживайтесь. Как позволите величать?

— Николай Тихонович.

Денисов перенес в угол чемодан, снял шапку и пальто, повесил их на гвоздь рядом с поношенной пыжиковой шубой Истомина, поискал глазами, куда бы сесть, но второй табуретки не обнаружил. Он был среднего роста, с лицом, по которому трудно определить возраст. Ему можно было дать и тридцать, и сорок лет. Прядь русых жестких волос, свесившись, закрыла глаз. Он откинул ее, одернул полы пиджака, достал из верхнего кармана вчетверо сложенный листок бумаги, развернул и передал Истомину.

Директор надел старомодные очки в тонкой металлической оправе, прибавил света в лампе, поднес к глазам документ и стал медленно читать его.

— Значит, секретарствовать… — сказал он наконец.

— Обком рекомендует… — Денисов раскинул руки. — Но изберут ли коммунисты?

— В совхозе пока один коммунист, я! — Истомин передохнул. — Ну вот вы пожаловали.

Денисов смотрел на директора недоумевая. Что-то уж очень взвинчен. Характер, что ли, у него такой колючий?..

Истомин был расстроен. Ему казалось, что слишком долго не едут специалисты, а надо бы уже браться за дело. Приезд Денисова не улучшил настроения. Приехал руководитель. А кем руководить?.. Истомин протянул бумагу.

— Возьмите! — Снял очки, заговорил, глядя сверху вниз: — Скоро за такими вещицами начнут охотиться, как за редкими ископаемыми. Вернетесь в город, заглянете в музей, а там среди экспонатов «Документы первого года освоения новых земель» и ваш мандат. Здорово! А? — Легко повернувшись грузным телом, он поднял табуретку, поставил у ног Денисова, ударив об пол. — Вот и все, секретарь, что числится на нашем балансе! Эта табуретка, я да такой же старый умывальник — все движимое и недвижимое. Все!.. Что вы скажете на это?

— Шикарно устроились, — сказал Денисов, пытаясь улыбнуться.

— Да вы садитесь, чувствуйте себя, как дома, — предложил Истомин.

Он опять заходил по комнате, и скрип половиц неприятно резанул слух Денисова. По дороге в Коскуль Николай Тихонович думал, что директор обрадуется встрече. Как-никак, двое — не один. Теперь он себя чувствовал так, точно его обманули.

— Вот переночевать где, директор? — спросил он после неловкой паузы.

Истомин остановился перед Денисовым, виновато усмехнулся:

— Где же? Конечно, у меня! — Он подошел к столу, нагнулся, вытащил матрац, начал по-медвежьи неуклюже возиться с ним, пока, наконец, раскинул его у печки. — Не обессудьте, секретарь, чем богат…

После этого он разделся, улегся на кровать, проговорил, натягивая на себя одеяло:

— Воет-то, воет-то…

Гость устроился на полу.

Денисов долго лежал с открытыми глазами, смотрел в мутный провал окна, прислушивался к тревожному завыванию ветра. Что там, за стенами дома, что таит для него этот далекий, окутанный темнотой и метелью уголок земли, что ждет его впереди?.. Истомин тоже не спал. Уже забываясь, Денисов услышал, как он чиркнул спичкой, а затем увидел, как на темном стекле окна, за которым, не унимаясь, выл ветер, вспыхнул, заиграл, трепеща, но тут же и погас