Он снял пиджак и аккуратно выложил из карманов на каминную полку бумажник, чековую книжку, очки, пачку сигарет, зажигалку, носовой платок. Флоранс наблюдала за его движениями с холодным безразличием.

— И все это, — проговорила она, — только потому, что он любезно разговаривал со мной?

Он сел спиной к ней и принялся расшнуровывать ботинки.

— Напишу о нем статью… Небольшую заметку… Из тех, что привлекают внимание… «Французское шампанское охотно пьют на Востоке». Улавливаешь?

Он снял брюки, сложил их и с раздражением принялся расстегивать манжеты.

— Я подозревал, что Тавернье — того же поля ягода… Проклятая рубашка, надо ее выкинуть… Ноги бы моей у них не было, если бы меня не встретил Ганьер… В следующий раз, обещаю…

— Следующего раза не будет, — сказала Флоранс. — Ты пойдешь своим путем, я — своим.

Жерсен медленно обернулся. Не торопясь расстегнул рубашку.

— Не понимаю! Поясни.

— И так все ясно.

Она достала из сумочки сигарету и закурила.

— Вот это новость, — сказал он. — Ну и ну!

Он снял рубашку, смял ее, бросил на кресло и встал перед ней полуобнаженный, темные, бархатные грустные глаза его таили угрозу. Он походил на Генри Фонду.

— Я его знаю? — произнес он.

Она едва сдержалась, сделала глубокую затяжку и закашлялась.

— Прошу тебя, — сказала она. — Ты знаешь, который час?.. Два часа. Может, ляжем спать?

— Мне не к спеху. Хотелось бы, чтобы ты объяснила, что это значит: ты пойдешь своим путем, я — своим… Это же не случайное замечание, правда? Повторяю: кто он? Кто вбил тебе это в голову?

Он снял трусы. Нагота его нисколько не смущала. Он чувствовал себя как пациент на приеме у врача, правда, в данном случае он был одновременно и врачом и пациентом. Жерсен развернул пижаму.

— Мне не раз приходило в голову, — продолжал он, — что тебя могут использовать против меня. Для них все средства хороши. Оскорбления, суды, угрозы… А если еще разнести весть, что Жерсен — рогоносец, что ж, это произведет определенное впечатление.

— Мне тебя жаль, — пробормотала она.

Он затянул пояс пижамы и прошел в ванную.

— Для них, — крикнул он, — ты всего лишь бывшая манекенщица, у которой в жизни бывали приключения. Картотека есть не только у меня, у них тоже… Они навели о тебе справки…

На какое-то время его монолог прервался, было слышно только, как он чистит зубы.

— Что ж, — продолжал он с полным ртом, — если они наняли какого-то плейбоя для флирта с тобой, — он сплюнул, — это естественно. Мое слабое место — это ты.

Он вышел из ванной, вытирая рот полотенцем.

— Я прав?

— Не надо было жениться на мне, — ответила Флоранс.

— Возможно, но ты — моя, отказываться от тебя я не собираюсь и разделаюсь с любым, кто обхаживает тебя.

Флоранс загасила окурок в пепельнице. Встала, разгладила платье, взяла сумочку.

— Еще одно слово, и я ухожу в гостиницу.

— Ладно, не дури. Я предупреждаю тебя в твоих же интересах. Ложись. Поговорим об этом потом.

Он завел маленький походный будильник и поставил его рядом на столик.

— Я, конечно, сам проснусь, но на всякий случай. Бог знает, сколько времени придется добираться до Орли! Спокойной ночи.

Он выключил ночник. Флоранс начала раздеваться.

— Приехали, — сказал Морис. — Вилла в конце улицы… Ты и правда не хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Вот еще!

— Пройди сзади. Через ограду легче перелезть со стороны пляжа. Часовой механизм взрывателя установлен на четыре. У тебя в распоряжении целый час. Можешь не торопиться. Я развернусь и буду ждать тебя на перекрестке. Главное не беги, иди спокойно.

— А, черт! Я уже не ребенок.

Клод вышел из машины, и Морис передал ему сверток. До рассвета было еще далеко. Слышался шум прибоя. Теплый воздух пах скошенной травой.

Клод бесшумно удалился со свертком, прижатым к груди. Он не мог отделаться от мысли, что превратится в кровавое месиво, если бомба вдруг взорвется. Но наверняка где-то в эту минуту есть и другие парни, готовящие, подобно ему, взрыв дома, или полицейского участка, или дежурной части, или гостиницы, или самолета… Как и они, он делает это добровольно. Как и они, он пойдет до конца. Кажется, никогда раньше он не ощущал в себе столько жизни, легкости. Он даже забыл о том, что им двигало. Он вновь стал мальчишкой, отправившимся с дедом на охоту, в нем пробудился вкус к приключениям.

Он шел по песку, обходя виллу слева. Законопослушные граждане спят. Но скоро вылетят все стекла. Жизнь прекрасна. «Мы так одиноки», — говорил Влади. Ну уж нет! Не больше, чем кабаны, лисицы и другие преследуемые звери, но зато они острее чувствуют лес, тишину, радость жизни. Он осторожно шел под прикрытием темноты и наконец обнаружил нужное место. У дороги лежала сосна, сваленная недавней бурей. Поврежденная ограда не была еще заделана. Клод пролез через пролом. В куртке ему было жарко. Рукой откинул длинные волосы, спадающие на глаза, и близко поднес к лицу часы со светящимся циферблатом. Пять минут четвертого. Когда бомба взорвется, они будут далеко. На росистой траве ноги слегка разъезжались. Шутки в сторону!..

Он вышел на аллею и увидел виллу. Чертовски красива! Стоит многие миллионы! Сволочи! Построена, конечно, на ворованные деньги. Жаль, что нельзя это разрушить одним махом, чтобы все взлетело фонтаном пламени, камней и обломков. Он подошел к фасаду. Заложить бомбу надо здесь. Как сказал Влади, гостиная слева от двери. Разорвал веревки свертка и вынул пластиковую бомбу. Он хорошо помнил все указания: прикрепить бомбу в углу окна, вставить детонатор и подсоединить контакт. Больших разрушений взрыв не произведет, но речь идет лишь о предупреждении. А жаль! Он изо всей силы прижал бомбу. Теперь детонатор. Послушал часовой механизм. Тот работал нормально. Переключил контакт. В последний миг ему показалось, что из него изверглись грохот и пламя, что весь он — лишь боль и гром и что он растворяется в пространстве.

Взрывная волна пригнула кусты, сейчас же зазвенели выбитые стекла. Затем ненадолго мертвая тишина.

«Что он там наделал? — подумал Морис. — Лишь бы…»

Он выскочил из машины. За ставнями загорались огни. Послышался лай собак. Открылись окна. Выглянули люди. Запахло гарью, над садами вспухало облако дыма.

— Идиот! Идиот! — проклинал Морис, топая ногами.

Он выключил в машине габаритные огни и направился к перекрестку, поглядывая на дорогу, откуда мог появиться Клод. Но все уже было ясно. Послышались разговоры соседей. Голоса разносились далеко. Кто-то вскрикнул: «Это, наверное, газ». Морис прошел