еще немного, раздираемый страхом и необходимостью узнать наверняка. Мимо него к вилле бежали люди. Он еле держался на ногах. Ему виделась кровь. Клод! Старина Клод! Что с нами происходит?

Внизу собирались люди. Небо за деревьями светлело. Со стороны города послышалась сирена полицейской машины. Или «скорой помощи»? К счастью, у Клода нет при себе никаких документов. Надо предупредить Влади. «Действуй, черт побери, быстрее!» — торопил себя Морис. Но вместо того, чтобы вернуться к машине, он медленно пошел к месту взрыва, чтобы побыть еще немного рядом с павшим товарищем.

Теперь там стояла толпа. Мужчины вышли в пижамах, женщины с ночным кремом на лицах завязывали пояса халатов. В конце аллеи, усыпанной обломками и опавшими ветками, виднелась вилла. Ее очертания расплывались в поднявшейся в воздух пыли. Чернела дыра пролома, на фоне более светлой стены. Снесенные и исковерканные взрывом ворота валялись на земле. Зеваки, не осмеливаясь войти в парк, с любопытством вытягивали шеи.

— С этим газом всегда одни неприятности, — сказала женщина рядом с Морисом.

Сквозь толпу подъехала полицейская машина. Установилась полная тишина. Морис дрожал с головы до ног, дрожь была необъяснимой, поскольку к нему вернулось хладнокровие. Пока полицейские, перед которыми маячили круги света от электрических фонарей, приближались к крыльцу виллы, он обдумывал ситуацию. Руки он сжал под мышками, пытаясь унять дрожь. Клод скорее всего погиб. В определенном смысле так было бы лучше. Если ранен… кто знает?.. Может заговорить… Его храбрость тут не поможет. Надо срочно предупредить Влади. Принять меры предосторожности. Но без суеты. Сейчас на дорогах тысячи отпускников, ими переполнены вокзалы, гостиницы, почтовые отделения, все общественные места, полиции не развернуться. Один из полицейских бегом вернулся к ограде, и сразу же его окружила толпа.

— Что там?

— Пропустите… Ну! Отойдите! Это бомба. Там раненый.

Полицейский залез в машину и взял телефонную трубку.

Дивизионного комиссара Маре разбудил телефонный звонок. Он посмотрел на часы и выругался.

— Алло!.. Маре слушает… Что? Вилла Жерсена? О, черт! Почему это свалилось именно на нас? И как раз сейчас!.. Разрушения большие?.. Что? Да, да… Я этим займусь… Заеду в больницу. И вот еще что. Наверняка на вас налетят журналисты… Никаких комментариев… Да, перекройте дорогу… Будем через полчаса.

Судебный исполнитель мэтр Серр заканчивал бриться. Жена в пеньюаре стояла на пороге ванной с чашкой кофе в руках.

— Ну и времена! — вздохнула она.

— Это займет все утро, — сказал он. — Насколько я понял, разрушения серьезные. Фасад дал трещины. Не говоря уж о комнатах на первом этаже, там полный разгром.

— Это должно было произойти.

— Так будет, пока всех их не пересажают. Правительство ничего не делает. В конце концов, Жерсен — честный человек. У него хватает мужества говорить вслух о том, о чем про себя думают все. И вот ему подкладывают бомбу.

— Согласись, иногда он перегибает палку.

— Возможно. Но у него такой темперамент. Достань-ка мне легкий костюм. Опять будет жара.

— А этот несчастный парень, что с ним?

— Не знаю. Меня не успели посвятить в детали… Думаю, у него оторвана рука. Не такая уж большая цена.

— Гастон!

— Что Гастон! Это же так! Надеюсь, его не скоро отпустят. Есть же законы, черт побери!

Малолитражка не тянула. Машина слишком старая, слишком часто переходила из рук в руки, ломаная-переломаная, лязгающая на ходу. Морис попадет в Париж не раньше восьми часов. Звонить Влади опасно. По телефону всего не объяснишь, не расскажешь подробностей. Мориса обогнали парни на мотоциклах, одетые как аквалангисты, кланяясь в издевательском приветствии. На спусках он пытался разогнаться, но на ровных участках терял скорость. По правде говоря, они слишком бедны, чтобы бороться с властью. Вот эта бомба, например. Кустарная самоделка с часовым механизмом за четыре су. И так во всем. Нет даже средств печатать листовки, плакаты. Все, что они могут, так это писать лозунги на стенах. Как дети, играющие в войну. Конечно, в какой-то мере эта вина Влади: он хочет вести борьбу сам, по своему разумению. Есть и другие группы, более солидные, с большими возможностями, с надежным прикрытием. Но они готовят себя для больших событий, а их так и нет. Влади говорит: «Конкретные дела — это для нас». Вот куда привело конкретное дело. Клод в больнице. Останется, наверное, без руки. И это в двадцать два года!.. И уж легавые поработают с ним! Даже если он будет молчать, все равно его вычислят: опросят соседей, восстановят шаг за шагом всю его жизнь, достаточно будет малейшей детали… Ладно, Влади разберется…

Он попытался обогнать здоровенный грузовик, не получилось. Подумал о том, как поведет себя Жерсен: конечно, не преминет написать в «Консьянс» передовую статью: «Новый удар левацкой гидры»… Если б не Клод, можно было бы посмеяться. Но Клод в полиции, а Жерсен использует все возможности своей газетенки, чтобы его засадить. Всем известно, что Жерсена в верхах ненавидят, но Клод все равно получит на всю катушку, им лишь бы избежать кампании в прессе. Не виллу нужно было взрывать, а Жерсена. Разговор о политическом убийстве заходил часто. Влади был не против. Жоэль — безусловно за. Остальные осторожничали. Их действия сковывала говорильня. Проспорив до утра, они расходились пьяные от слов и в полной уверенности, что мир у них в руках и можно немного поспать. И этот взрыв они достаточно обсуждали, обдумывали, рассматривали со всех сторон. В принципе все были согласны. Однако «анализ обстоятельств», как говорил Жорж, сразу же выявил разногласия. Лучше бы меньше заниматься теорией, а больше конкретными деталями. А то ведь слишком много импровизации. Морис дал себе слово на ближайшем собрании высказать все.

Из кармана брюк достал помятую пачку «Голуаз», отпустив руль, вытащил скрюченную сигарету и зажег ее от длинного пламени зажигалки. «Вот уже строю из себя ветерана», — подумал он. Посмотрев на себя в зеркало заднего вида, увидел лишь свои возбужденные глаза. Впереди, ослепляя его, поднималось солнце. Навстречу ему к морю мчались машины, нагруженные всевозможной поклажей. За Гайоном у остановившегося грузовика он увидел двух полицейских на мотоциклах. Отвернувшись, проехал мимо.

— Ну что? Тяжелый случай? — спросил комиссар.

Врач пригласил его в ближайший кабинет.

— Выкарабкается. Просто чудо. Правой кисти, можно сказать, нет. Осколки в ноге, ожоги по всему телу, но поверхностные. Кроме того, небольшой шок. Но он очень крепкий парень. Через