всерьёз.

— Две тысячи лёгкой конницы и полтысячи пехоты в авангард… соглашусь, — кивнул я, поддерживая предложение Пьеро. — Пять тысяч моих войск на правый фланг и столько же флорентийцев на левый будет приемлемым вариантом. Центр… неаполитанцы и венецианские наёмники. В целом это получится около двенадцати тысяч. И резерв в три тысячи.

Про артиллерию я не упоминал, не считая нужным в чём-либо убеждать упёртого неаполитанца. Как только понадобится — батареи вступят в дело, причём доставив немало огорчений противнику. Новые боеприпасы плюс изменённая конструкция лафетов — это сочетание способно приятно удивить союзников и неприятно противника.

— Ожидаем удара или атакуем сами? — дельно поинтересовался ванн Бюрен. — Я бы предложил атаковать после разведки боем. Преимущество в коннице стоит использовать, она хороша в атаке, не в обороне.

— Артиллерия…

Просперо Колонна напомнил об очевидном. Да и второй неаполитанский кондотьер, Виргинио Орсини, кивает, соглашаясь с коллегой по нелёгкому ремеслу «пса войны».

— Для того и разведка, синьоры, — парировал голландец. — Удар тяжёлой кавалерии будет направлен в то место, где орудий либо нет, либо их мало. Нам повезло, что здесь лишь часть французских пушек.

— Допускаю, — напыжившись, изрёк Альфонсо, которому корона явно жала на мозг. — И это подтверждает то, что я говорил! Рыцарская конница продолжает оставаться основой любой армии.

Пой, птичка, пой! Сейчас я даже не собираюсь тебе возражать, ведь многие заблуждения временного, ситуативного союзника впоследствии могут обернуться против него. Пока же… пусть думает что угодно, лишь бы делал то, что от него требуется по плану.

— Переговоры, — произнеся это слово, Мигель выждал, после чего уточнил. — Атаковать раньше утра нас не станут, наши враги измотаны маршем и нападениями лёгкой кавалерии. За нами выбор…

— Атаковать их самим?

Ага, прямо ближе к вечеру, тем самым обрекая сражение на перерыв в самый, возможно, неподходящий момент. Увы и ах, но ночной бой тут никто не потянет, не тот уровень развития военного дела. Несколько веков назад — вполне. Несколько веков вперёд — тоже реально. Но только не в этот временной промежуток! Как ни крути, «тёмные века» это не просто название, а суровая правда жизни. Так что Пьеро со своим вопросом-предложением попал пальцев в небо. Примерно это, пусть и предельно мягко, я и объяснил, держась в рамках вежливости и дружелюбного отношения к союзнику. Ф-фух, вроде понял и принял. И сразу же перестроил предложение, уже касаемо переговоров.

— Тогда лучше говорить вечером, а атаковать врага утром. Рано утром, как только рассветёт.

— Вот это — можно, — охотно согласился я. — Заодно попробуем пусть и не узнать что-то новое, это из-за хорошо поработавшей разведки будет затруднительно, так хотя бы подпортить настроение противнику. Если же получится разозлить, оно и вовсе прекрасно. Злость порой лишает части разума.

— И как будете их злить, Чезаре?

— Для начала флагом Ордена Храма и упоминанием в разговоре о том, что у возрождённых тамплиеров большие планы, Альфонсо. Мавра лучше всего бить, напоминая про узурпацию им власти в герцогстве. Только всё это не прямо, а намёками, ядовитыми и в то же время вежливыми. Поверьте, синьоры. Я, как Борджиа, знаю толк в подобных делах.

Верят. Вот уж в это верят охотно, репутация рода говорит сама за себя. «Отец постарался так, что порой это помогает, а порой сильно икается.

Основа была закончена, зато началось обсуждение частностей. Один отряд туда, другой сюда, тонкости начала боя, который по любому тянуть на себе авангарду. Оторвать некоторую часть сил на охрану обоза, который пусть и не в чистом поле, а внутри крепости Реджо-Эмилия, а всё равно тут свои тонкости. И проклятое слаживание между отдельными частями войска, особенно ярко это проявлялось при попытках встроить в общую структуру войска Альфонсо Неаполитанского. Печально, что прессовать его нельзя, не та ситуация. Разобидится из-за какой-то мелочи, включит режим оскорблённой невинности… Тогда вообще прости-прощай любым скоординированным действиям. Знаем, читывали про такое и не раз. Чего стоили действия французских маршалов во время Семилетней войны или вражда генералов Российской империи Беннигсена и Буксгевдена во время Наполеоновских войн. Тогда — да и во многих других случаях — из-за глупых распрей войска терпели поражение, хотя достаточно было проявить минимум готовности к сотрудничеству перед лицом общего противника. Вот и приходилось заниматься танцев на поле, усеянном минами… коровьими.

Всё кончается, завершилась и эта «китайская пытка», где капризы Альфонсо буквально били по мозгам и нервам. Большей части желаемого достигнуть удалось, а уж дальше… как карта ляжет. В конце концов, хочется эту долбодятлу подставлять свои войска и нести большие потери — да и чёрт с ним. Главное, чтобы убыль в его войсках не была совсем уж чрезмерной, ведь мы сражаемся лишь против части вражеских войск. Другая же часть уже спешит им на помощь, да к тому же с сотней орудий и королевской гвардией. Ах да, ещё и с самим Карлом VIII, но он всего лишь символ, ибо таланты полководца и король Франции были не слишком сочетаемы. За него воевали д’Обюссон, де Бурбон-Монпансье и особенно маршал де Ла Тремуйль.

Посторонние изъялись из шатра, остались лишь Мигель и Бьянка. Вид у них был, скажем так, одновременно довольный и встревоженный. Особенно у Мигеля. Поэтому я не мог не спросить у него:

— Проблемы внезапно объявились?

— Не у нас, Чезаре. Просто был у неаполитанцев, там всё странно. Короля они ненавидят и презирают, на нас и даже друг на друга как голодные волки смотрят. Они хорошие воины, но лишь в отдельности. Если будет тяжело — развернутся и побегут в свои замки. Ферранте они боялись и ненавидели. Альфонсо же ненавидят, презирают… и почти не боятся.

— Потому и центр. Единственное место, где их можно нормально использовать, — поймав любопытный взгляд подруги, я пояснил. — Да, Бьянка, именно центр и именно со стоящими позади венецианскими наёмниками. Пусть Альфонсо хоть посылает своих рыцарей в атаку, хоть сам ведёт их в бой. Если у нас есть преимущество, мы им воспользуемся. А венецианцы и арьергард помогут, если что, вразумить беглецов. Например, пулями и арбалетными болтами, если слова не подействуют.

— Сурово!

— Традиции сурового Ордена Храма надобно соблюдать. Те тоже не любили трусов и жестоко их наказывали. Да и «милый» обычай децимации, принятый в прежнем Риме, он порой бывал уместен. Не огульно, как они его применяли, а выборочно, чтобы страдали именно трусы, а не