но лишь для того, чтобы вновь продолжить играться различными цветами.

Покидал дом Брайт в раздумьях. Он узнал катастрофически мало, но и этого может вполне хватить, чтобы достигнуть цели. Смерть ведьмы, по крайней мере - гарантия того, что другие Пожиратели, если им придет подобное в голову, не узнают вообще ничего.

Ступая по тёмному лесу, Брайт по старой привычке бубнил себе под нос:

- Значит, трое, с юга. Одной крови. Оставят след... Что ж, за дело.

И, скрывшись за одним из деревьев, больше из-за него не показался, исчезнув и, что самое странное, не оставив после себя даже следов на мягкой земле.

ГЛАВА 1

- Давай, сынок! - утробный крик отца разлетелся по дворику ураганом, но Рику он показался тёплым родным ветерком. - Вставай, ну! Разлёгся! Хорош отдыхать!

Рик, на правах самого младшего в семье, недолюбливал «причуды» отца. Ему не по нраву было ежедневное терзание своего тела в неравной борьбе на небольшом захудалом дворике, не любил он падать, отплёвываясь от пыли, в очередной раз стараясь уложить отца на лопатки. Да и получится ли это когда-нибудь? Он, хилый, тонкий, небольшого роста, пошёл совсем не в своего родителя: отец имел мышцы-камни, огромное, не по-человечески огромное тело, широкие плечи, из-за которых ему часто приходилось протискиваться в дом боком. Один только его вид уже говорил о том, что в схватке один на один не будет против него шанса даже у закоренелого бойца, всю жизнь проведшего за маханием мечом, а уж у тощего Рика...

Но всё-таки, отряхнувшись, он поднялся и встал в стойку - как учил отец: чуть нагнуться вперёд, руки перед собой, возле головы, сжаты в кулаки. Так проще защищаться и одновременно атаковать. Ноги стоят так, чтобы чувствовать твердь земли, чтобы словно врасти в неё, и в то же время в любое мгновение оторваться и оказаться рядом с противником. По крайней мере, отец мог так. Рик - нет.

Издав непонятно откуда взявшийся рык, словно маленький волчонок, Рик бросился на отца. Он видел перед собой его расслабленный на вид силуэт... Но через мгновение глаза смотрели уже в землю двора, а рот снова заполнился пылью - не сразу до него дошло, что тело хоть и рвётся в бой, но лежит на земле, как и всегда, после попыток напасть на отца. Мальчик вздохнул.

Его пытливый и развитый ум желал пожирать страницы книг, которых в доме всегда было мало, да и те - лишь обрывки каких-то летописей и походных записок. Их Рик уже изжевал вдоль и поперёк, мог бы пересказать любую страницу наизусть, но ему этого не хватало. По вечерам он незаметно сбегал из дома, в лес, срывал разнообразные растения, собирал грибы и ягоды, и долго-долго изучал их, силясь понять различие между почти одинаковыми на вид круглыми маленькими чёрными ягодами-горошинами. И, обнаруживая их, всегда поражался тому, на сколько разными могут быть две, на первый взгляд такие схожие, вещи.

Не обделял он вниманием и крупных зверей. Выслеживал места обиталищ самых интересных, на его вкус, особей, прятался в кустах, терпеливо ожидая их появления, следил за поведением, повадками, отличительными особенностями. Не раз получая за то нагоняй от отца. «Животных, сынок», - говорил тот сурово. - «Нужно убивать и есть. А ты глазеешь на них, словно никогда не видел! Вместо того, чтобы слоняться без дела, лучше пошли, возьмёшь рогатину и - со мной на охоту!». И Рик, привычно вздыхая и потирая низ спины, что горел после отцовского ремня, покорно шёл вслед за родителем, брал рогатину и отправлялся на охоту, но и там лишь смотрел по сторонам, проводил пальцем по вязким жидкостям, стекавшим с деревьев, нагибался над шершавыми листочками кустов, поднося их к лицу и внимательно разглядывая. Так что после совместной с Риком охоты отец всегда возвращался не в духе, бранясь и размахивая руками: «Вот же сына воспитал! В твоём возрасте я уже в строю стоял! Потом и кровью родные земли отстаивал! А ты... в дом! И чтобы я тебя не видел!». Но на следующее утро родитель вновь выталкивал мальчика во двор, и вновь Рику приходилось пробовать на вкус дворовую пыль.

- Неплохо, - помог ему встать отец, легко поставив сына на ноги одним рывком руки. - В этот раз намного лучше.

- Мам! - раздался томный голос со стороны дома. - Я тоже к ним хочу!

Лида была единственной дочерью в семье. Наверное, не имей родители сыновей, то, скорее всего, её мольбы были бы услышаны, и отец стал бы обучать её военному ремеслу, о чём та искренне мечтала. Но боги подарили им мальчиков, так что дочь сразу попала под опеку матери. И это означало ежедневные многочасовые уроки этикета, непонятно для кого сооружающиеся на голове причёски, ношение неприятных, неудобных, пускай и более свободных, нежели в городах, платьев, и нудное, абсолютно неприятное для мечтающей о тяжёлом мече в руке и дальних странствиях девочке вязание. Чем она и занималась, сидя рядом с матерью на дворовой скамье и краем глаза завистливо поглядывая на тренировку брата.

- А что! - Рыкнул отец, уперев руки в бока. - Если хочет...

На мгновение в глазах Лиды загорелся огонёк надежды. Который, впрочем, почти сразу потух, сдутый грозным и показавшимся девочке ещё более низким, чем у отца, голосом матери:

- Не забивай девочке мозг своими глупостями! Она - леди! А леди не пристало заниматься мужской... вознёй. Лида, не отвлекайся. Ты сделала неправильный узелок.

- Ну, да, - буркнула Лида, вновь уткнувшись в создаваемый ею платок. - Мне надо непонятно для кого ежедневно прихорашиваться и зачем-то стаптывать себе ноги туфлями... Всё равно тут на лиги вокруг ни одного достойного жениха!

- Что такое? - Удивлённо приподнялся одну бровь мать, и от её взгляда девочке тут же расхотелось спорить.

- Ничего, матушка...

Отец не посмел что-либо на это сказать. Несмотря на всю свою мощь и грозность, с женой, любимой женщиной и матерью его детей в одном лице он становился мягким, покладистым, почти ручным, отчего женщины с соседних домов частенько шептались, нарекая её ведьмой. Конечно, а как иначе?! Ведь не может же человек так любить! Не иначе, зельями его поит, или вообще втайне проводит какие-нибудь ритуалы, в погребе тайком расчленяя козла и вознося молитвы богам. Но она, разумеется, никакой ведьмой не была - просто отец любил её, искренней и неприкрыто чистой любовью.

- Ладно, - кивнул каким-то своим мыслям отец и, оглядевшись, улыбнулся, выхватив взглядом того, кто сидел чуть в отдалении. - Вран! Не желаешь присоединиться?

- Да, отец.

Со ступенек у входа в дом, поднялся, скидывая с себя верхнюю одежду - по правилам горного клана, бороться и драться на кулаках следовало исключительно с оголённым торсом - и вышел на дворовую площадку, истоптанную за много лет и превратившуюся в