Встревоженная, она стала решительно стремиться к разговору с президентом Рейганом. Сначала она должна была пройти через советника по национальной безопасности Роберта Макфарлейна, который был в состоянии получить согласие Белого дома отправить Мэсси на миссию «обратного канала» в январе 1984 года для изучения готовности советского руководства вести переговоры по ряду ключевых вопросов, используя её установленные отношения с некоторыми официальными лицами.

Это была успешная миссия и Мэсси стала постоянной в Белом доме с 1984 по 1988 годы. За это время она наблюдала – и помогла облегчить – эволюцию Рейгана в том, как он рассматривал Советский Союз и российский народ. Обучая президента по культурной истории России и нюансам советской жизни, она помогла Рейгану получить достаточную мудрость к тому времени, как Горбачёв пришел к власти, чтобы рассматривать нового советского лидера с уважением, чтобы сохранить объективность при прослушивании различных взглядов по советским вопросам, и, несмотря на его общее отвращение к коммунизму и к советской системе – признать мировое значение вклада России и тот факт, что Советский Союз имел свои собственные законные национальные интересы.

Ко времени его саммита с Горбачёвым в Исландии в 1986 году, Рейган признался Мэсси, что его самое глубокое желание к человечеству было «избавиться от этого проклятого ядерного оружия» (Krasnow 2009; Malinkin 2008).

Тем не менее, первые встречи Рейгана и Горбачёва в 1985 году не отражают очень благоприятное начало с точки зрения преодоления пропасти между двумя народами. Но предложение Горбачёва к полному ядерному разоружению к 1999 году привлекло внимание Рейгана. Хотя было подозрение, что это предложение могло быть пропагандистской уловкой со стороны Горбачёва, это обеспечило улучшение взаимопонимания между двумя лидерами. Последующая чернобыльская катастрофа привела к усилению опасений советского руководства по отношению к ядерным технологиям, и явилась ещё одним дорогостоящим бедствием, на которое должны были быть вложены и так ограниченные средства. Это дало ещё больший стимул в направлении мирного урегулирования (Matlock 2010).

Согласно Мэтлоку (2010 г.), Рейган был очень осторожным во время переговоров с Горбачёвым, стремясь привести его к выводу, что многие из предлагаемых изменений были в интересах Советского Союза из-за экономического ущерба в результате военного бюджета холодной войны. Если Горбачёв не смог бы вести переговоры об окончании холодной войны и о прекращении необходимости выделения огромных средств в сторону военных, он не был бы в состоянии осуществить реформы, необходимые для гласности и перестройки.

Рейган также был осторожен в том, чтобы никогда не описывать ситуацию как победу или поражение. Хотя Джордж Буш, видимо, частным образом верил в то, что Россия потерпела поражение, он следовал подходу Рейгана публично вплоть до своей повторной предвыборной кампании, когда он заявил американскому электорату, что «Мы победили в холодной войне» (Matlock 2010; Sarotte 2010).

Провал мирного дивиденда

По мере того как конец холодной войны замаячил в конце 1980-х годов и соответственно появился потенциал для перенаправления ресурсов для повышения уровня жизни во всей Америке, Сеймур Мелман – эксперт военно-промышленного комплекса (ВПК) – отметил что 50 процентов от дискреционного федерального бюджета в то время шли в Пентагон. Сейчас этот процент ещё выше – 55 процентов. В то же время, 3 процента отводилось «международным делам», что означает, что какая-то часть этих 3 процентов направлялось дипломатии, которая пространно говорит о приоритетах и подходе наших лидеров к международным отношениям (Melman 1990; National Priorities Project).

Для сравнения, текущие оборонные расходы России составляют 20 процентов от её общего бюджета (Keck 2014). В то же время, оборонные расходы США составляют 39 процентов от общего объёма военных расходов в мире по сравнению с 5,2 процента расходов, приходящихся на Россию (Global Issues 2012). Для дальнейшего понимания следует иметь в виду, что исторически Россия подвергалась агрессии на своих границах, в том числе во время второй мировой войны, память о которой, в том числе потери 27 миллионов своих жителей – 19 миллионов из них гражданские лица – и уничтожение значительной части страны, по-прежнему сильны в русском сознании (Parsons 2014). С другой стороны, в США не было войны на своей земле в течение 150 лет, а в гражданскую войну не было иностранного вторжения. Более того, США имеют огромные океаны с обеих сторон для защиты, а также относительно стабильных и дружественных соседей на севере и юге.

Все эти ненужные инвестиции в милитаризм в конечном счете выливаются в то, что эти инвестиции не сделаны в инфраструктуру для американских граждан и их повседневные потребности. Чтобы проиллюстрировать это, Мелман также обсудил состояние американской внутренней инфраструктуры в 1990 году и то, как она страдала от утечки ресурсов в ВПК:

Американский правящий класс к 1990 году стал государственно-корпоративной управленческой организацией. Вместе они контролируют военно-промышленный комплекс... Военная экономика для расширения властных полномочий и увеличения богатства государственных и корпоративных менеджеров Америки потребляла гражданскую инфраструктуру США. Дороги, мосты, водоснабжение, система утилизации отходов, жильё, медицинские учреждения, школы находятся в аварийном состоянии от побережья до побережья. (Melman 1990)

Вместо того, чтобы воспользоваться возможностью, предоставленной в конце холодной войны, и инвестировать в улучшение жизни американцев, мы продолжали кормить в тех же масштабах и даже больше ненасытную военную экономику, а состояние нашей внутренней инфраструктуры стало хуже чем когда-либо. Согласно отчёту американского общества гражданских инженеров, состояние инфраструктуры в США в 2013 году оценивалось как D+; тем временем «Нью-Йорк Таймс» недавно сообщила о том, что федеральное правительство будет инвестировать до 1 трлн. долларов на модернизацию нашего арсенала ядерного оружия в течение ближайших 30 лет, используя конфликт с Россией из-за Украины как частичное оправдание (Broad and Sanger 2014).

Мелман (1990) наблюдал ранние стадии другой негативной тенденции – деиндустриализацию американской экономики, когда страна постепенно теряет способность производить необходимые товары и ремонтировать основную инфраструктуру, необходимую для создания и ремонта этих товаров первой необходимости. Например, в своих работах 1990 и 2001 г.г., Мелман описал, как США становятся зависимыми от иностранного производства основного оборудования и инструментов,