Все трое были одеты одинаково: белые футболки, зеленые куртки, черные джинсы с манжетами внизу и военные ботинки “Doc Marten”. Малыш Дэйви завершил образ красными подтяжками, толстым кожаным поясом с хромированной свастической пряжкой и черной шляпой-котелком. Если можно сказать, что у их группы был лидер, то это был Малыш Дэйви. Он не был самым большим или самым сильным из них, но он был самым безжалостным, и это вызывало уважение Бо и Скиннера. Любой из них мог бы надрать задницу Маленькому Дейви, но он, скорее всего, отомстит, перерезав им горло, отрезав их “петухи” и запихнув их в рану.
У всех троих были бритые головы. Они пошли на многое, чтобы следовать эстетике скинхедов до последней детали. Маленький Дэйви был чисто выбрит, в то время как Скиннер носил козлиную бородку, а у Большого Бо была тощая рыжая борода, из-за которой он выглядел, как дровосек. Они были членами группы бритоголовых из Кэмдена, штат Нью-Джерси, которая называлась “Беспредел”, и сегодня они собирались начать войну.
- Поторопись! Ты хочешь, чтобы эта старая сука сбежала? – Спросил Маленький Дэйви.
- Нет. Я иду, – ответил Бо.
Втроем они наткнулись на платформу метро. Они пили всю ночь и покинули квартиру Скиннера, ища что-то, чтобы выразить свою агрессию, что было плохой новостью для кого-то слабого и беспомощного, они случайно наткнулись на иссохшуюся семидесятилетнюю старуху в крысином сером шерстяном пальто, толстых черных ортопедических ботинках и цветочном платке, которая болталась сама по себе посреди платформы метро. Было четыре часа утра, и она была одна. Остались только она и эта компашка. В тот момент, когда они ее заметили, они уже знали, что навредят ей.
Бо осушил остатки пива. “Будвайзер”. Хорошее американское пиво. Он смял банку и бросил ее на рельсы метро. Лязг алюминиевой банки, ударившей о стальные рельсы, отозвался эхом, звуча еще громче в тишине ночи. У них почти закончился алкоголь. Они провели большую часть вечера, выпивая “Джек Дэниелс” и “Уайлд Терки”, которую отец Скиннера оставил после новогодней вечеринки. Они уже провалились в пьяный дебош. Чувствую себя десятифутовым и пуленепробиваемым, - как любил говорить Маленький Дэйви. Их мужество, а также гнев десятикратно усиливались виски и пивом.
Она, вероятно, на пути к работе, на которой определенные действия помогли ей обскакать более квалифицированного белого человека, - подумал Дэйви, уже ища в своем уме надлежащее обоснование предстоящего насилия. Он снова хихикнул, представляя себе все более жестокие способы произвести впечатление на своих друзей и удовлетворить свою собственную потребность в терроре и разрушении.
Рядом с ним Бо все еще держал бутылку “Уайлд Терки”, схватив за горлышко, когда они шли по платформе метро. Большой бородатый скинхед сделал еще несколько глотков янтарной жидкости и поморщился от боли, обжигающей горло. Дэйви знал, что делает большой парень. Он топил свой разум в выпивке, готовясь к насилию, которое, он знал, вот-вот произойдет. Бо был из тех парней, которым нужен алкоголь, чтобы притупить нормальную человеческую склонность к сочувствию и состраданию. Малыш Дэйви не нуждался в такой химической помощи. Hе было ни сочувствия, ни сострадания, чтобы помешать ему.
- Полегче с выпивкой. Если ты потеряешь сознание, мы оставим тебя здесь. Ты слишком большой, чтобы тебя нести, – сказал Дэйви.
Бо был около 6,5 футов ростом и весом 250 фунтов. Он любил футбол и играл в командах в начальной и средней школе, но боялся выходить за команду в старшей школе. Это была одна из многих вещей, в которых он обвинял черных детей своей школы. Они терроризировали его, пока он не отказался от своей мечты выиграть стипендию в колледже, а затем сыграть за “Нотр-Дам” или “Техасские Лонгхорны”, прежде его заветная мечта была сыграть за НФЛ. Теперь он был просто еще одним тупым деревенщиной без будущего, и все потому, что он позволил этим нигерам запугать его. Малыш Дэйви его пожалел. Hегодование по поводу его прерванной футбольной карьеры было тем, что Дэйви использовал, чтобы уговорить его присоединиться к “Беспределу”. Скиннеру было легче. Он просто устал от того, что ему надирали задницу, и Дэйви пообещал, что они защитят его.
Всю ночь они говорили о надвигающейся расовой войне. Это было неизбежно, заключил Маленький Дэйви. Не было никакого способа избежать этого. И все это из-за десегрегации. Если бы не десегрегация, они бы все не оказались в преимущественно черной средней школе, где их дразнили, издевались и избивали каждый день. Cредняя школа была адом. И теперь, когда они закончили школу, пришло время расплатиться.
Старушка должна была стать первой жертвой их войны против черной расы. Она была врагом, частью расы, которая воровала рабочие места у белого человека, которая размножалась с белыми и загрязняла их чистую арийскую кровь своей низшей ДНК, которая уничтожала Америку своими наркотиками, и бандами, и преступным поведением. Она была частью расы, которая подавала Бо ланч каждый день. Часть расы, которая стащила кроссовки Скиннера прямо с ног и отправила его домой голым в носках, когда он пришел в школу в новой паре “Джорданов”. Старуха была частью расы, из-за которой Малыш Дэйви попал в больницу за использование слова “н...”, когда большой черный парень по имени Гарольд пытался украсть его серебряное ожерелье, которое мать подарила ему на Рождество. Они должны были быть уничтожены, чтобы Америка выжила и вернулась к своей прежней славе, а это означало, что нужна война, очищение огнем. Америка должна была быть очищена от всех “грязных людей”, ниггеров, латиносов, евреев, арабов, всех атеистов и гомосексуалистов.
- Вот, маленькая обезьянка. Иди сюда, маленькая обезьянка. – Захихикал Маленький Дэйви.
Старушка шла быстрее, бросая озабоченные взгляды через плечо на группу похотливых малолетних правонарушителей. Она крепко прижала бумажник к груди и ускорила шаг, спеша вниз, к концу платформы, молясь Богу, чтобы поезд прибыл до того, как она убежит из этого места. К