больше валентинок. Тем, кто лучше смотрится в модных мини-юбках. Она завидует даже мне, потому что у меня вьющиеся волосы и, чтобы быть с локонами, не нужны бигуди или щипцы для завивки. «Зато у меня нет веснушек», — говорит Р., показывая в мою сторону.

Сегодня был урок литературы. Его не отменили, из чего можно было сделать вывод о том, что новый учитель всё-таки появился. Я думала, это будет кто-нибудь из преподавателей других классов, но это оказался человек, которого мы увидели впервые.

Его зовут Княжевич Дарий Андреевич. Он совсем не похож на учителя. Слишком молод. Слишком хорошо выглядит. Но за старшеклассника его тоже нельзя принять. Никто из них не одевается так элегантно-небрежно, не держится с такой спокойной уверенностью и не умеет разговаривать с таким неуловимым сарказмом, как мы выяснили на уроке. Кстати, этот первый урок был посвящён поэзии двадцатого века, и никогда ещё мне так не нравилось слушать, как кто-то читает стихи.

Само собой, наши красотки тут же начали с ним кокетничать. Им всё равно — что учитель, что дядя Стёпа-милиционер. К тому же, большинство моих ровесников сложно назвать даже симпатичными. Прыщи, дурацкие спортивные штаны (хотя, их разрешено носить только на физкультуре) и непомерное самомнение. Говорят, что девушки взрослеют раньше, поэтому некоторым из моей параллели можно навскидку дать лет двадцать, если не знать, что они учатся в десятом классе. Но может ли взрослый внешний вид означать, что и внутренне они старше? Очень сомневаюсь, хотя, скажи я это вслух, со мной бы ещё как поспорили.

Новый учитель обращается ко всем на «вы», зато называет нас по именам, а не по фамилиям, как наша классная руководительница. Показалось или во время ознакомительной переклички он, в самом деле, посмотрел на меня внимательнее и дольше, чем на остальных? Наверняка показалось. Мне совершенно нечем сражать его с первого взгляда. Разве что феноменальной неуклюжестью. Когда вставала, умудрилась уронить сначала учебник, затем сумку, а за ней и стул, и всё с жутким грохотом. Хорошо хоть, что такое бывает со мной не слишком часто.

Подготовка к школьному вечеру идёт полным ходом, хотя до него ещё недели три. Хотят даже пригласить каких-то заезжих артистов. Я бы с удовольствием отвертелась от необходимости на него идти, но присутствовать велено всем. Хуже всего, что девочки непременно должны быть в платьях. Никаких джинсов или хотя бы брючных костюмов.

* * *

Как я и думала, эти уроки только для девочек оказались полнейшей бессмыслицей. Для начала нам прочитали несколько лекций о половом созревании, то есть о том, что и в какой последовательности происходит с телом девочки-подростка в этот отвратительный (зачёркнуто) непростой период жизни. Неужели только мне показалось, что с рассказами об этом они несколько запоздали?

Но это оказалось только начало. Медсестре мало было просто заставить нас написать об этом конспект, она захотела ставить оценки. На следующем же уроке она потребовала, чтобы я пересказала всё, не заглядывая в записи. Стыдно признаться, но у меня не получилось. Видимо, мой мозг устроен так, что не желает запоминать вещи, которые ему уже не пригодятся. Она разозлилась и заявила, чтобы я ответила то же самое на следующем уроке. Но и этот ответ её не устроил, так что она сказала, что я должна снова всё назубок выучить и опять повторить бесплатное шоу (зачёркнуто два раза), а именно ответить на следующем занятии.

Хуже всего, что другие учителя тоже словно взбесились в ожидании потепления и начали всё больше нагружать нас заданиями. Приходишь домой после уроков и не знаешь, за что хвататься в первую очередь. Так что, сам понимаешь, дорогой дневник, было не до этих бестолковых заучиваний. Но куда деваться, если она дала понять, что ни за какие коврижки от меня не отстанет, пока не отвечу так, как ей хочется? Пришлось открыть тетрадку, чтобы снова и снова повторять конспект в коридоре на переменах.

Сначала мне было неудобно при мысли, что вдруг кто-то заглянет через плечо, я то и дело оглядывалась, но в какой-то момент перестала обращать на это внимание, расслабилась, а зря…

— Весьма познавательно, — сказал кто-то прямо за моей спиной, на что я сначала автоматически недовольно отозвалась, а уже потом обернулась.

— Не очень. Ой! Извините, — выпалила я.

— Вам не за что извиняться, Вероника, — ответил Дарий Андреевич, а это был именно он, разгуливающий по школе в качестве дежурного учителя. — Это мне нужно попросить прощения, потому что не следовало подглядывать. Но любопытно же стало, что это вы с таким сосредоточенным видом изучаете…

«Издевается, — подумала я, захлопывая тетрадку. Почувствовала, как к лицу прилила кровь, и наверняка покраснела, как помидор. — Любопытно ему!».

Княжевич стоял слишком близко, и я не могла не почувствовать, что от него очень вкусно пахнет. Этот запах хочется есть ложками. Я даже подумала, а не спросить ли у него название туалетной воды (одеколона, лосьона после бритья?), но тут зазвенел звонок, и я поспешила к нужному мне кабинету, а он направился в другую сторону.

Это был первый раз, когда мы разговаривали не на уроке. Даже удивительно, потому что за ним не было замечено стремления идти на сближение с учениками и другими учителями. Это и понятно, ведь он здесь временно. Зато среди моих одноклассниц множество желающих с ним сблизиться. В ход пошла тяжёлая артиллерия. Одеваются, будто на церемонию вручения «Оскара» собрались, отвечать к доске выходят, как на подиум, разговаривают приторными голосами, кривляются и строят ему глазки на каждом уроке. Как же это раздражает.

Медсестра наконец сжалилась и поставила мне «четвёрку». Но следующая её лекция оказалась ещё хуже. О методах контрацепции. Да уж, очень актуально. Только не для меня.

Сегодня со мной снова это случилось. Прямо на середине урока, на котором мне в очередной раз дали понять, что в школе есть своя иерархия, и в ней я занимаю не самое престижное место. Да и пусть, я вполне готова с этим мириться, лишь бы меня не трогали! Но сложно одновременно быть и в коллективе, и отдельно от него. Даже если не хочешь принимать участие в этом нелепом спектакле, тебя всё равно в него насильно затаскивают.

Мне повезло. Раздалась сирена, началась учебная тревога, и нас всех отправили из класса на улицу. В коридоре я улучила момент, чтобы оторваться от остальных в надежде, что смогу где-нибудь пересидеть и переждать приступ ярости и желания сравнять школу с землёй. Интересно, смогла бы я это сделать? Подошла к окну, которое выходит на улицу, попыталась открыть форточку, но не получилось, и я в отчаянии стукнула по стеклу