не зная точно, так ли уж это необходимо. Радка с ее склонностью к истерикам, демонстрациям и буйным эмоциональным выплескам вполне могла устроить мне эту маленькую встряску, например потому, что муж отказался сопровождать ее на какую-нибудь вечеринку. Вряд ли, конечно, – до сих пор Сергей ни в чем супруге не отказывал, – но бывает, что и у святых лопается терпение. С другой стороны, Радка при всей своей взбалмашности еще ни разу не требовала, чтобы я летела среди ночи улаживать ее семейные конфликты. И рыдала она как-то очень уж отчаянно – даже со скидкой на пресловутый сербский темперамент. Внутренний голос нашептывал мне, что на этот раз у нее и впрямь стряслось нечто из ряда вон выходящее.

После двадцатой попытки дозвониться я твердо решила ехать. Заснуть, гадая, какая беда приключилась у моей взрывоопасной подруги, все равно вряд ли удастся. Ворочаться всю ночь без сна – удовольствие маленькое. А поездка к Радке – хоть какое-то развлечение. Ну и пусть окажется, что меня вызвали из-за банальной семейной склоки. В конце концов, будет ужасно любопытно посмотреть на безропотного Радкиного супруга, в кои-то веки проявившего строптивость.

Но уже на подходе к их дому стало понятно, что вариант с семейной склокой исключен. Во всяком случае, с банальной семейной склокой. Судя по количеству служебных машин и запоздалых зевак, сгрудившихся у подъезда, к которому я направлялась, внутренний голос меня не обманул. Радка действительно вляпалась во что-то очень и очень скверное. Обрывки разговора, долетевшего до моих ушей, когда я огибала собрание жильцов, вышедших на сон грядущий погулять с собаками, подтвердили этот вывод.

– …Какая-то жуть! – делился впечатлениями коренастый мужичок, дергаясь в такт с поводком, удерживающим нервного боксера. – К нам мент заходил, понятых искал. Так он прямо сказал: нужен здоровый мужик, желательно врач или военный. Натка его на четвертый этаж послала, там у нас вроде полковник живет.

– Подполковник, – уточнил хозяин грузного апатичного ротвейлера. – Только он дома и не бывает почти. Все в командировках. Погранвойска, такие вот дела… Значит, отказались вам говорить, что случилось-то?

– Скажут они! – буркнул парень, выгуливающий шуструю собачку невнятной породы. – Как в дверь ночью ломиться, это запросто, а объяснить что-нибудь по-человечески не в их обычаях…

– Да чего объяснять-то!.. – горячился мужичок, выпутываясь из поводка. – Ясно же: труп там…

В общем, в подъезд я вошла, готовая к худшему. Хотя, как выяснилось позже, худшее в моем представлении выглядело чересчур оптимистично. В квартиру к Радке я не попала. На выходе из лифта меня остановил мрачный субъект с замечательно низким лбом.

– Вы к кому, гражданочка? – осведомился он, преграждая мне путь к двери.

– К Радмиле Зиминой… то есть к Куликовой.

– Вы кем ей приходитесь?

– Подругой. Мы вместе учились в школе. А что здесь произошло?

– Документики будьте любезны.

– Вот, пожалуйста… Так что все-таки случилось?

– Поздновато вы что-то по гостям ходите, Василиса Павловна.

– Я приехала по просьбе Радмилы. Могу я узнать?..

– По просьбе? И когда она вас попросила?

– Часа два назад, около одиннадцати. Почему вы?..

– Так-так, интересно! – Низколобый бесцеремонно повернулся ко мне спиной, открыл дверь квартиры и гаркнул зычно: – Эй, Гриня! Тут к нашей красотке подружка явилась. Говорит, Куликова вызвала ее два часа назад. Сейчас с ней побщаешься, или мне паспортные данные переписать?

Из глубины квартиры что-то невнятно буркнули, потом послышались шаги, дверь распахнулась и выпустила еще одно официлальное лицо. Оно тоже приятностью не отличалось, зато было отмечено печатью интеллекта. По крайней мере, высота лба допускала наличие какого-то содержимого в черепной коробке.

– Никитин Григорий Мстиславович, старший оперуполномоченный, – представилось лицо, окидывая внимательным взглядом меня и беглым – мой паспорт, который протянул ему низколобый. – Вы не откажетесь ответить на несколько вопросов, Василиса Павловна?

Почему-то именно эта безупречно вежливо высказанная просьба сработала как детонатор. Я взорвалась.

– Не раньше, чем увижу Радмилу! Я приехала сюда не для того, чтобы отвечать на ваши дурацкие вопросы. Тем более что ответить на мои никто не потрудился. Что произошло? Почему здесь милиция? Молчите? Так и я не буду с вами разговаривать! Пропустите меня! Радка!

Я резво обогнула Никитина и рванулась к двери, но его низколобый коллега оказался проворнее – едва я коснулась ручки, как он с рыком "Куда?!" оттащил меня назад. Рыхлый Никитин хорошей реакцией не отличался, его роль в тандеме, по-видимому, сводилась к демонстрации хороших манер.

– Извините, Василиса Павловна, но повидать сейчас подругу вы не сможете. Ее отвезли в больницу с тяжелым нервным расстройством. К сожалению, пустить вас в квартиру мы тоже не можем, там работают криминалисты. А на ваши вопросы я готов ответить – в рамках разумного, конечно. Здесь произошло убийство. Детали в интересах следствия вынужден опустить.

– Скажите хотя бы, кого убили! Или это тоже "детали"?

– Нет, но… – Никитин замялся. – Василиса Павловна, я человек маленький и не могу решать сам, о чем можно говорить, о чем нет. Обещаю, я проконсультируюсь на этот счет со следователем и расскажу вам все, что он разрешит. А пока давайте побеседуем, ладно?

Я хотела проявить строптивость, но сообразила, что самый быстрый способ получить хоть какую-то информацию – выслушать их вопросы, и согласилась. Никитин проводил меня в пустующую каморку консьержки на первом этаже, усадил в единственное кресло, а сам устроился на прихваченной из Радкиной квартиры табуретки.

– Вы давно знакомы с Радмилой э… Георгиевной?

– Со школы.

– И сегодня приехали по ее просьбе? Когда и в какой форме она попросила вас приехать? Чем объяснила свое желание с вами увидеться?

– Ничем не объяснила. Она, знаете ли, была не в состоянии объясняться. Прорыдала "Приезжай скорее" и бросила трубку. А звонила около одиннадцати.

– И вы все бросили и немедленно поехали сюда? Выходит, она ваша близкая подруга?

– По-моему, вы склонны к преждевременным выводам, Григорий Мстиславович, – осторожно сказала я. – Представьте, что вам позвонил ночью школьный товарищ и, рыдая, попросил немедленно приехать. Неужели вы отправились бы досыпать на том основании, что недостаточно близкие с ним друзья?

Никитин посмотрел на меня с неприятной пристальностью.

– Наверное, нет. Но вы мне не ответили. Или ваш вопрос подразумевает, что вы не особенно дружили?

Внутреннее чутье подсказало мне, что человек этот въедлив и мои попытки отвечать уклончиво только подольют