двора. В момент моего появления их внимание отвлекла собачья драка. Подзаведенные всеобщим возбуждением псы дали выход чувствам, сцепившись друг с другом. Пока хозяева их растаскивали, я незамеченной подошла к площадке и скромно присела на скамейку неподалеку. Мне было понятно, что едва ли кто-нибудь из этой компании в курсе, что в точности произошло у Куликовых. (Иначе этот кто-нибудь просветил бы остальных, зеваки давно все обсудили бы и пошли спать.) С другой стороны, сплетни и версии иногда тоже полезны, а мне все равно нужно было убить время до отъезда официальных лиц, чтобы побеседовать с понятыми.

Однако мне повезло: необходимость в беседе с понятыми отпала, потому что нужные сведения я получила из другого источника. Не просидела я и двадцати минут, внимая интереснейшим рассуждениям соседей о нынешних женских и мужских нравах, а также о разнице между блондинками и брюнетками, как из подъезда, к которому было приковано всеобщее внимание, выскочил тинэйджер лет семнадцати и бодрой трусцой припустил к нашей площадке. Мои соседи оживились и возвыслили голоса.

– Эй, Лёха, так чего там? Правда, труп?

– Кого замочили-то?

– Ты чё так долго? За…сь уже тебя ждать!

– От мамашки поди вырвись, – басовито пожаловался Лёха, дотрусив до знакомцев. – Мы с сеструхой всю валерьянку из аптечки в нее влили, пока она угомонилась. А потом еще и Ленка концерт закатила: "Ты куда? Как ты можешь бросить нас с матерью в таком состоянии? Ты знаешь, что мы пережили?"

Нестройный хор на разные лады потребовал, чтобы Лёха не отвлекался на малозначительные детали, а четко и ясно изложил, что произошло у соседей. Если опустить лирические отступления и паразитные словечки, суть его рассказа свелась к следующему.

В стене прихожей Лёхиной квартиры имеется дефект, благодаря которому можно расслышать все происходящее в прихожей соседней квартиры вплоть до шепота. Без двадцати десять вечера Лёхина мать, привлеченная хлопком соседской двери, вышла в прихожую послушать бесплатный аудиоспектакль под названием "Возвращение припозднившегося мужа". Но на этот раз ее ждало разочарование. Вместо Радкиных воплей, проклятий и обещаний немедленно уехать к маме, женщина услышала восторженные восклицания: "Сергуня, миленький, как ты догадался? Я на него уже два месяца заглядываюсь! Представляешь, как роскошно он будет смотреться с шифоновым?.." Тут супруги покинули прихожую и, по-видимому, закрыли за собой дверь, потому что Лёхина мать, сколько ни старалась, больше не услышала ни слова. Как бы то ни было, из этого однозначно следовало, что ожидаемый скандал не состоялся, потому что в противном случае никакие закрытые двери не помешали бы Лёхиной матушке им насладиться.

Спустя час или чуть больше тишину в соседской квартире взорвал женский визг, такой пронзительный и громкий, что по всем законам природы издавшие его голосовые связки должны были немедленно отказать. Но визг все длился и длился. Перепуганная Лёхина мать кинулась звонить соседям в дверь. Визг сменился животным воем, но больше ничего не произошло. Лёхина мать долго жала на звонок, а потом в сердцах стукнула кулаком в дверь. К ее изумлению (час назад она ясно слышала, как Сергей, войдя в квартиру, запер замок), дверь распахнулась.

Бедная женщина вошла и остолбенела. На полу комнаты в луже крови лежал, не подавая признаков жизни, Сергей. В двух шагах от него в распахнутом халате на голое тело сидела Радка с мясным ножом в руке и выла, раскачиваясь из стороны в сторону.

Лёхина мать, не помня себя, прибежала домой, велела дочери вызвать милицию и упала без чувств. Дочь кинулась было к соседям, но инстинкт самосохранения одержал верх. На всякий случай девушка вызвала не только милицию, но и "скорую" и брата. Объединенными усилиями им удалось вернуть Лёхину мать к жизни настолько, что она дала свидетельские показания. И "утопила" мою подругу, ибо была свято убеждена, что Сергея зарезала жена. В изложении доброй женщины драматические сцены, которые Радка устраивала супругу, выглядели предвестниками грядущего злодейства, а буйный Радкин темперамент превратился в несомненный признак психопатии.

Довольный оперативник ушел опрашивать других соседей, а все Лёхино семейство включая пострадавшую матушку набилось в прихожую, чтобы подслушать, что будет говорить Радка, а также милиционеры, эксперты и следователь. Радка их обломала. По всей видимости, она так до конца и не пришла в себя, потому что на все вопросы ("У вашего мужа были враги? Чем он занимался, когда вы пошли в ванную? Вы не слышали дверного звонка? У кого были ключи от вашей квартиры?") отвечала, как заезженная пластинка: "Я была в ванной. Мы собирались поехать за город, и я пошла принять ванну. Я была в ванной…" В конце концов следователь распорядился отправить ее в спецбольницу. Из разговоров официальных лиц семейству удалось выяснить, что Сергею нанесли тринадцать ножевых ранений в область груди и живота, причем одиннадцать ударов, скорее всего, наносились уже мертвому телу.

Когда любопытствующие вытянули из Лёхи всю информацию и приступили к ее обсуждению, я тихонько удалилась. Забрела в соседний двор, нашла укромное местечко и попыталась привести мысли в порядок. Я знала Радку всю жизнь и могла поклясться, что она не психопатка. Психологи говорят про таких: истероидный тип характера. В просторечии – истерики. Люди этого типа по сути своей демонстративны, они всегда работают на публику и потому просто не могут впасть в состояние аффекта по-настоящему. Какая-то часть их сознания обязательно фиксирует происходящее и следит за реакцией зрителя. Проще говоря, мне не верилось, что Радка способна потерять голову настолько, чтобы убить человека. Я допускала, что она могла броситься на мужа с ножом и по роковой случайности (например, споткнувшись) нанести смертельный удар. Но не два, не три, и уж тем более не тринадцать! Кроме того, чтобы броситься на мужа с ножом, она должна была сначала хорошенько себя "накрутить". То есть нападению должна была предшествовать бурная сцена, а соседка (черт бы побрал ее длинный язык!) утверждает, будто до тех пор, пока не раздался визг, в квартире стояла тишина. Но даже если отмахнуться от психологии, остается незапертая дверь. В картинку с семейной трагедией она никак не укладывается. Ни Сергею, ни Радке не было смысла красться в прихожую и тихонько – без стука, без щелчка – отпирать замок. А вот убийце, пришедшему извне и открывшему дверь своим ключом, необходимо красться и действовать бесшумно.

И кто же он, этот убийца? Кто возненавидел милого, безобидного Серегу, рохлю и подкаблучника, до такой степени, что продолжал и продолжал вонзать нож в уже