подарочек вроде кошелька от «Прада». Обветшал офис? Пожалуйста: они мигом оплатили работу дизайнера, чтобы тот придал интерьеру свежесть, а мне позволили нанять специалиста по фэн-шуй. Когда я получила целую гору подарков на Рождество, то смогла вызвать три машины для транспортировки этого добра. В конце концов, час езды стоил всего-навсего восемьдесят долларов. Или, может быть, редактору из «Нестром» нужно слетать в Париж на деловую встречу? «Да лети на “Конкорде”, Господи ты боже мой!» — восклицал Т. Дж. Олдхэм, глава компании. Редакторы «Нестром» никогда, ни при каких обстоятельствах не летали вторым классом.

Но, разумеется, ко всей этой роскоши вели скрытые нити — наподобие тех, что соединяют кукловода с его марионеткой. Совсем скоро командный дух и наплевательское отношение к деньгам свелись к куда менее приятному принципу «давай уже руби бабло, сучка». Когда выяснилось, что объемы рекламы не спешат бить мировые рекорды, я буквально через день стала получать новые распоряжения и планы дальнейшего развития, а бюджет тем временем неумолимо сокращался. Теперь, если я, например, хотела переснять обложку, у меня было два выхода: ползать на коленях или довольствоваться посредственными фотографиями, потому что «Нестром» жалел денег на повторную сессию. В далеком прошлом остались номера «с прибамбасами» — двумя разными обложками или, скажем, ярким разворотом внутри. Теперь мне приходилось бороться на каждую, как они это называли, «блажь», тогда как «Фэшениста» никогда не давала себе труда ограничивать свои расходы (иногда я даже подозревала, что деньги, сэкономленные на «Джилл», компенсировали мотовство «Фэшенисты»). Но я быстро научилась с этим справляться: изменила некоторые свои привычки, стала несколько более рачительна, когда инвестиции в журнал сократились. Я внимательно выслушивала боссов, давая им понять, что их мнение принято во внимание, а потом поступала по-своему. В конце концов, на обложке значилось мое имя, а не их.

Тоска по «старым добрым денькам» беззаботного декаданса все еще терзала мое сердце, когда я, получив два десятка шпилек от коллег, наконец добралась до платяного шкафа. Эти шкафы, полные бесплатных образцов и модного тряпья, оставшегося после съемок, всегда выручали в подобных случаях. Зайдя внутрь и закрыв за собой дверь, я молниеносно сбросила кроссовки, джинсы и свитер в одну кучу на полу. Быстро обыскала все вешалки и нашла юбку от «Марка Джейкобса» цвета морской волны — как раз впору. Отлично, подумала я. Но как только я принялась ее натягивать, как дверь гардероба распахнулась. В проеме стоял Свен, наш арт-директор.

— Нужно поговорить о том, как нам верстать раздел моды для декабрьского номера, — сказал он. — А если Росарио не найдет лучшей кандидатуры, то, думаю, я смогу придумать что-нибудь с Кейти Хэнсон.

Я уперла руки в бока, выражая тем самым абсолютную уверенность в себе, хотя на мне в тот момент был лишь кружевной розовый лифчик и юбка от «Марка Джейкобса».

— Позже, Свен, — сказал я, и мой тон сразу должен был показать, кто тут главный. Невзирая на мое скудное облачение. Время шло, а я не хотела давать Лиз и Эллен лишнего повода для злости. — Обещаю. А о Кейти Хэнсон и думать забудь, — добавила я, но прозвучало это, скорее, как мольба, а не как приказ. Я очень любила этого парня, но в данный момент мне нужно было решить более важные вопросы, чем выбор личика на обложку.

Свен все не уходил, решив задействовать свой европейский шарм.

— А может, сделаем что-нибудь совершенно для нее не характерное? — настаивал он. — Ну, скажем, фото «ню». Со вкусом, разумеется. Чтоб она прикрывала руками грудь. Я мог бы поставить освещение, как у Мэпплторпа^[2]. Что скажешь?

— Нет. — Я тоже не намеревалась сдаваться. — Я не поставлю Кейти Хэнсон на обложку просто потому, что ты хочешь посмотреть на ее сиськи. И потом, мы уже получили уйму писем, в которых читатели жалуются на обилие голых грудей в последних номерах. — Свен определенно знал толк в женских прелестях. И даже немного, на мой вкус, перебарщивал. Я лично не имею ничего против обнаженной натуры в своем журнале, но, думаю, большинству женщин не очень приятно видеть бюсты шестого размера на каждой второй странице.

Тут уже ему пришлось капитулировать. Однако уходить он по-прежнему не спешил.

— Как хочешь, — пожал он плечами.

Я быстро натянула клюквенно-розовую, в спиралевидных узорах блузу от «Анны Суи», подобрала соответствующую пару туфель от «Дольче и Габбана» и метнулась к выходу, оттолкнув с дороги Свена — довольно крупного, между прочим, блондина. Перебравшись в косметический кабинет по соседству, я расчесала волосы, напоминавшие мокрую шерсть золотого ретривера, презрительно скривилась при виде отросших темных корней и написала в уме записку: «Попросить Кейси назначить время у парикмахера». Затем я легким движением накрасила губы и подвела глаза. Взглянула в зеркало. Ну, более-менее. Теперь я была готова предстать перед Степфордскими Близнецами.

Так я втайне прозвала Эллен Каттер, генерального директора и президента «Нестром Медиа», и Лиз Александр, нового издателя «Джилл», возникшую вскоре после покупки нашего журнала «Нестром». Если бы Марта Стюарт^[3], «Каппа-Каппа-Гамма»^[4] и Парк-авеню^[5] слились в групповом сексе, то плодом их любви стала бы Эллен Каттер. Богатая, обходительная и образованная блондинка с кожей цвета слоновой кости, она претендовала на отображение всего общества в своем лице, а потому в кругах манхэттенской медиа-элиты порой выглядела как дама без кавалера на званом балу. Однако она отличалась особенным — доброжелательным, чутким — умом. Она умела набивать себе цену и взимать сообразную плату в самых неожиданных ситуациях. По крайней мере, так о ней отзывались в связи с журналом «Харизма» — последним местом ее верной службы. С тех пор как доходы от рекламы там увеличились в четыре раза (якобы благодаря усилиям Каттер), эта женщина приступила к тираническому правлению всей индустрией. И правила ею с неизменной улыбкой.

Когда я познакомилась с Эллен, то, признаться, была поражена ее попытками узнать меня поближе и втайне даже заподозрила, что она слегка ослеплена моим сиянием. Мы несколько раз поужинали вместе, выпили пару бокалов вина после работы, походили по светским раутам — нас действительно влекло друг к другу. Из-под ее благообразной наружности начали даже проглядывать скрытые пороки: к примеру, она однажды призналась, что посещала садомазохистский клуб неподалеку от моего дома. Так ли нелепо было верить, что мы с нею подружимся? Сейчас мне казалось, что да.

Лиз Александр была правой