совсем недавно поселился в Бартон-он-де-Уотере, но уже заведовал фермой самообслуживания и несколькими оранжереями. Проблема заключалась в том, что Виолетта не умела правильно передавать дела по саду. Тем не менее она понимала, что другого выхода у нее нет. Тот, кто чего-то хочет, должен этого добиваться, а она сейчас хотела отправиться в путешествие, даже не задумываясь о том, зачем ей это нужно. Она просто хотела в него отправиться. Виолетта старалась не раздумывать над странностью сложившейся ситуации и над неожиданным предложением, которое сделала ей Одри. Ее дочь, видимо, сейчас в ней нуждалась — нуждалась в том, чтобы мать была рядом в это трудное время, когда жизнь Одри, как принято говорить, дала трещину. Виолетта старалась не ломать над этим голову — она всего лишь намеревалась отправиться в путешествие вместе с дочерью. Разве в этом есть что-то странное? Она считала, что нет, хотя и осознавала, что у них с Одри никогда не было подобных отношений.

«А теперь вот есть», — подумала она. Отношения между родителями и детьми обычно проходят в своем развитии несколько этапов. Сначала дети нуждаются в родителях, затем вырастают и, уже не испытывая желания видеть своих «предков», делают все возможное для того, чтобы находиться от них подальше и быть полностью самостоятельными — а значит, как можно менее похожими на маму и папу. Позднее их начинает тянуть к родителям, и они обнаруживают, что похожи на них гораздо больше, чем предполагали. И наконец, дети начинают переживать за родителей и заботиться о них. С ее детьми, впрочем, все это происходило несколько иначе, поскольку они лишь после смерти отца — и ее, Виолетты, мужа — стали от нее постепенно отдаляться, но в большинстве случаев это происходит именно так. Как бы там ни было, к ней приехала дочь, которая хочет, чтобы в трудный период ее жизни мать находилась рядом с ней. Виолетта вполне хорошо себя чувствовала, а потому приезд Одри вряд ли можно рассматривать как прощальную встречу дочери с матерью, которой не так уж и долго осталось жить на белом свете. Может, Одри и считает ее старой, однако Виолетта уже продемонстрировала всем, что способна прекрасно жить и одна, не обращаясь ни к кому за помощью. Она элегантно одевалась, была полна энергии, никогда не томилась от безделья и не скучала, занималась всеми видами деятельности, какими только могла заняться, посещала курсы садоводства, кулинарного искусства и рукоделия. Она даже записалась в спортивную секцию для людей пожилого возраста (в которой ежеквартально устраивались туристические походы и пикники). Общественная жизнь в Бартон-он-де-Уотере, можно сказать, кипела. Здоровье у Виолетты было отменное (по крайней мере, так говорил доктор Джеймсон после каждого ее визита), и она, стало быть, чувствовала себя прекрасно, наслаждаясь тем, что раньше ей было незнакомо, — полной независимостью.

Когда Виолетта уже привыкла к мысли о том, что Сэмюеля больше нет, и согласилась продать свой дом, ей захотелось уехать из Челтнема и начать новую жизнь. Активный образ жизни позволил ей не сойти с ума от тоски — у нее просто не оставалось времени на то, чтобы предаваться унылым размышлениям и жалеть себя. Мало-помалу женщина открыла для себя новую, ранее неизвестную ей Виолетту — жадную до кипучей деятельности, стремящуюся узнать больше об окружающем мире, обладающую новым — не таким ограниченным, как раньше, — взглядом на жизнь. Она смирилась с тем, что осталась одна, и постаралась извлечь как можно больше полезного из своей одинокой жизни, кардинально изменить которую ей уже вряд ли удастся. Виолетта, конечно, могла бы замкнуться в себе и, забившись, так сказать, в угол, постепенно чахнуть и угасать, однако она предпочла вести весьма активный образ жизни, не обращая внимания на критическое отношение своих детей. Поначалу она рассказывала им о том, какими видами деятельности занимается, однако на ее восторженные рассказы они неизменно реагировали фразами вроде «Мама, в твоем-то возрасте!..» и «Ты себе что-нибудь сломаешь, и мы не сможем тебя вылечить», а надоедливая невестка с взволнованным видом причитала: «Мама, не заставляйте нас огорчаться! Вы же знаете, что мы очень сильно за вас переживаем. У вас нет никакой необходимости всем этим заниматься». А ведь Виолетта записалась не в секцию прыжков с парашютом! Она решила, что когда дети доживут до ее лет, тогда пусть и увещевают сами себя. Никто из них даже не догадывался, о чем может думать женщина ее возраста, у которой за плечами так много лет и у которой сейчас уйма свободного времени, — времени, которое трудно чем-то заполнить, потому что у нее уже нет необходимости что-то делать, у нее уже нет никаких обязанностей. Ее семья всегда была для Виолетты смыслом жизни, с семьей были связаны все заботы и хлопоты. Теперь же заботиться было уже не о ком, а стало быть, и заниматься Виолетте нечем.

Через шесть месяцев после смерти Сэмюеля, будучи уже не в силах выносить тишину, царившую среди все еще чужих для нее стен «Винди-Коттеджа», Виолетта надела курточку и туфли и вышла на улицу, чтобы найти себе какое-нибудь занятие. И она его нашла, и не одно: она вернулась домой с целой кучей всевозможных брошюр, содержащих информацию о курсах, кружках и клубах для людей ее возраста и для тех, кто помоложе, — например, курсы садоводства и кулинарного искусства. Дальше пошла цепная реакция: вовлекаясь в какой-нибудь вид деятельности, Виолетта знакомилась с разными людьми, которые затем знакомили ее с другими людьми, а те приобщали ее к все новым и новым видам деятельности. Кроме того, уже сама мысль о том, что она будет выглядеть чудачкой в глазах собственных детей, Виолетте почему-то очень нравилась. Она была все еще жива — жива! — а потому твердо намеревалась наслаждаться своим телом и здоровьем настолько, насколько это еще возможно. Она никогда не чувствовала себя такой старой и никому не нужной, как в первые шесть месяцев после смерти Сэмюеля. Тогда ей казалось, что все уже закончилось, — казалось до тех пор, пока Виолетта не обнаружила, что у нее просто начался новый период и только от нее самой зависит, сможет ли она сделать свою дальнейшую жизнь счастливой и — по мере возможности — насыщенной. Только от нее — и ни от кого больше.

Видимо, именно поэтому поездка в долину Луары показалась Виолетте очень заманчивой и она решила, махнув на все рукой, «рвануть» во Францию. Она подумала, что сообщит об этом Сэму за день до отъезда, то есть в четверг вечером. А пока что не скажет ему о предстоящей поездке ни слова — хотя, с другой стороны, это все равно ничего не меняло, потому что она была твердо намерена съездить во Францию и не стала бы