справиться с препятствием, непростым.

Стеллаж профнастила теперь поражал чистотой. Ржавчину ножами соскабливали в чашки, старательно измельчали и жарили. Потом мешали с тёртым алюминием в подсказанных капитаном пропорциях и прессовали кружкой в форме, изготовленной на сверлильном станке.

Термитными шашками обложили два соседних прута решётки, растущих прямо из палубы, и посыпали сверху смесью йода и алюминия. Тихон уверял, что остаётся добавить несколько капель воды, чтобы безобидная труха вспыхнула и пережгла арматуру.

Зарядов хватило бы на всю решётку, но Тихон настоял на экономии:

— Не баре, отогнём прутья и проползём под ними. А термит ещё пригодится. Мы же не знаем, что там дальше, за люком?

Настя забеспокоилась:

— А что выделяется при горении? Мы не отравимся?

— А ведь верно! — воскликнул Серж. — Я точно помню, что костёр всегда с дымом.

Тихон в очередной раз горестно покачал головой.

— Термит не дымит. А вот запал — обязательно. Это будут пары йода, едкие и ядовитые. Вентиляция понесёт дым вдоль решётки, так что опасности никакой. Мы просто отойдём подальше. И ради Бога, берегите зрение! Не смотрите на пламя!

Мы снова понадеялись, что он знает, о чём говорит, и промолчали.

Со словами «к делу!» Тихон окунул пальцы в чашку с водой и прокапал каждый из зарядов. Мне очень хотелось заметить начало реакции, но «пожарник» был неумолим:

— Немедленно уходим!

Он буквально протащил нас шагов двадцать — двадцать пять. Разумеется, мы не шибко упирались, но ведь нас было четверо!

Когда я повернулся к решётке, из-под неё уже валил густой фиолетовый дым. На полу у оснований приговорённых прутьев искрило что-то ослепительно белое. «И ничего страшного», — подумал я. Но тут полыхнуло так, что глаза закрылись сами собой. Рядом охнула Настя, и замысловато выругался Серж.

Когда тёмные пятна в глазах рассеялись, я увидел грустное лицо Тихона:

— Неужели так интересно? — спросил он. — Почему не поверить и не отвернуться?

— Получилось? — крепко зажмурившись, спросил Серж. — Прутья испарились?

— Пойди сам посмотри, — съехидничал Тихон, но тут же смягчился: — Я припас воду и ветошь. Положите на веки мокрый платок и поморгайте. Сейчас пройдёт.

Но прошло минут десять, прежде чем мы пришли в себя и вернулись к решётке. У Тихона получилось: два прута сосульками смотрели в пол, а под ними лежали лепёшки расплавленного металла.

— Ну, теперь моя очередь! — сказал Сашка и протянул руки к уцелевшей арматуре.

Он хотел разогнуть прутья, но Тихон его ударил. Ударил и оттолкнул.

— Ты представляешь, какая сейчас температура у стального прута? — спросил он.

Сашка, недовольно ворча, встряхнулся и приблизился. Выражение его глаз мне не понравилось, а когда он подхватил огрызок трубы, неудачно оказавшийся под ногами, я просто испугался.

Но Тихон только вздохнул и плеснул на прутья из кружки. Казалось, вода с коротким шипением испарилась, даже не долетев до решётки.

— Принесите ещё воды, — распорядился он. — Несите все кружки!

Мы носили воду и поливали прутья. Когда они перестали шипеть и только парили, Тихон сказал: «Хорошо» — и указал Сашке на брошенный огрызок трубы:

— Попробуй им разогнуть огарок, — сказал он и направил палец на ячейку нижнего ряда между целым прутом и «сосулькой». — Здесь.

Сашка покорно просунул трубу в ячейку, упёр её в целый прут и надавил на рычаг. «Сосулька» немного приподнялась, а труба согнулась.

— Прекрасно! — оценил Тихон.

Он отобрал у Сашки трубу, насадил её на приподнятый конец «сосульки» и скомандовал:

— Ну-ка, вместе!

Мы ухватились за трубу и легко отогнули «сосульку» кверху.

— Повторяем процедуру…

Когда освободили проход, Тихон протолкнул через лаз свой мешок с термитными шашками, прополз на ту сторону и тут же направился к люку. Мы поспешили за ним. То, что произошло дальше, будило зыбкие воспоминания о поздравлениях в день рождения. Тёмное помещение, в которое привёл нас люк, осветилось множеством люстр и настенных светильников. Нам аплодировали человек десять. Они изо всех сил изображали радость, но я видел их смущение. Немудрено, мы ведь тоже обалдели от прыти Тихона: спрямить дорогу мусором, случайно подвернувшимся под руку, не всякому по плечу…

— Молодцы! — воскликнул усатый дядька, — вы установили сразу несколько рекордов прохождения лабиринта. По нашим правилам, ваш лидер становится Админом.

— Я — капитан, — веско сказал Тихон.

Новое слово показалось тревожным. У меня подкосились колени, и почему-то припомнились слова о шхерах и нычках. Нарочитая радость встречающих моментально сменилась внимательным сочувствием.

— Я — капитан, — повторил Тихон. — Доложите обстановку!

— Не горячись, друг, — сказал высокий блондин, кладя руку на плечо Тихону. — «Капитан» — это жестокий, не терпящий возражений персонаж из сказочной книги под названием «Вахтенный журнал». Мы же стараемся жить цивилизованно, что значит — в тепле, роскоши и терпимости к суевериям друг друга.

Тихон строго глянул на Блондина, и тот немедленно убрал руку.

— Чем рассказывать, мы лучше покажем! — широкой улыбкой Усатый попытался сгладить неловкость. — Кино в качестве доклада подойдёт?

— Только фильм о походе вашей группы получился не очень зрелищным, — с сожалением добавил Блондин, — но можем посмотреть кино про другие группы. Что выбираете: кино или сперва пообедаем?

— И много их было? — звонко спросила Настя. — Других групп?

— Полсотни, — гордо ответил Усатый. — Но, сами понимаете, дошли далеко не все. Только лучшие из лучших.

— В полном составе вы первые, — уточнил Блондин. — Бывает, кто-то находит дорогу. Но только один. И, конечно, не в первые сутки. Я, к примеру, две недели плутал.

— А вы, значит, наблюдали? — поднял бровь Тихон. — Снимаете кино про то, как гибнут люди?

— Так ведь естественный отбор… — пояснил Усатый, — теорию эволюции помните?

— Здесь все? — спросил Тихон и откашлялся. — Это весь экипаж?

Мне показалось, что его голос дрогнул.

— Да, — важно ответила статная женщина с длинными чёрными волосами. — Это все победители.

Только сейчас я понял, что мы, новички, совершенно лишены волос. Я провёл ладонью по лысой макушке и встретил одобрительный взгляд Усатого:

— Не волнуйся. У вас тоже вырастет.

— Раса победителей, господа олимпийцы… — с непонятной интонацией сказал Тихон. — Полсотни групп — это двести пятьдесят человек. Но я вижу только восьмерых. Шестеро мужчин и две женщины. Остальные погибли?

— Да, — с достоинством кивнул Усатый. — Господь нам дал