землю красивее и богаче.

Офицеры опять переглянулись. Фон Штаммер старался ничем не выдавать своего возмущения и ненависти.

— Эту лекцию следовало читать партизанам… — оборвал он. — Я ее не пойму…

Майор решил переменить тактику. «В сущности, какое мне дело до того, где он родился и кто по национальности?» — думал он.

Он повернулся к столу и, открыв один из ящиков, вытащил из него черную папку.

— Нам известно все, что касается партизанского отряда, действующего в районе Червонного Гая и не оставляющего в покое мирное население и гарнизон. Поэтому я требую подробно рассказать все об отряде.

Комиссар усмехнулся:

— Что же меня спрашивать, если вам все известно? Неужели нечего делать? Да я ничего и не скажу.

— А может, подумаете? Вам есть о чем подумать. Советую.

Комендант начал допрос. Но это было только вступление. За вступлением последуют другие испытанные методы.

Прикусив губу, Шерали старается думать о другом. Думать о деревьях, о хороших, добрых людях. Несколько раз он теряет сознание. Но его вновь возвращают к жизни. Вновь перед ним встает фон Штаммер.

Комендант быстро, точно человек, которого осенила блестящая мысль, снял телефонную трубку.

— Приготовьте Приходько.

Шерали вздрогнул.

— Напрасно говорят, что у нас, у офицеров фюрера, отсутствуют гуманность, человечность и справедливость. Вы можете убедиться во вздорности этих утверждений. Напрасно отворачиваетесь от нас. Вижу, вы молоды. Знаю, что у вас есть маленький сын. И жена у вас молода, красива.

Шерали слегка побледнел. Этот фон Штаммер будет добиваться от него признания любыми средствами. Ясно одно: он придумал жестокий план. Вдруг на его глазах начнут пытать Тамару…

Комиссар с надеждой взглянул в окно.

Никого.

Майор торжествовал. Он любил эти минуты. Ведь бывало, что люди в ожидании пыток сходили с ума.

Упорство коммуниста!.. Он слышал об этом.

«Посмотрим, что за упорство».

— Ничего не надумали? — с наигранной вежливостью спросил комендант. — А жаль!.. Жаль.

Он снова взял телефонную трубку. Движения его были медлительны.

— Как Приходько? Что еще за нежности! Приведите в сознание. И живо!

Так же медленно фон Штаммер положил трубку.

— Ваша жена немного расстроилась, — продолжал паясничать комендант. — Ее взволновала возможность встречи с дорогим супругом. Но у нас «заботливые люди», они помогут ей прийти в себя.

У Шерали было одно желание: рвануться вперед и сжать горло мерзавца. Но он знал, что это невозможно. Ему не дадут и шевельнуться.

Майор бодро барабанил пальцами по столу. Лицо его было спокойное, равнодушное. Комендант порой при допросах любил казаться безразличным.

Где-то далеко, в лесу, раздался приглушенный одинокий выстрел. Звук был слабым, едва слышным…

Медленно тянулись минуты.

И вдруг все вздрогнуло. Весь Червонный Гай. Беспрерывная стрельба нарушила тишину пустынных улиц.

— Что это?! — воскликнул комендант.

Он бросился к окну.

Выстрелы учащались.

По коридору кто-то пробежал, резко распахнулась дверь. Показалось мертвенно-бледное лицо.

— Господин майор, господин майор!.. Партизаны! Туча партизан!..

Тревожно завыла сирена. Но этот звук еще больше наводил страх на гитлеровцев, сеял панику.

Шерали рванулся в открытую дверь…

В коридоре раздался топот, послышались русские слова. Это спешили друзья, близкие друзья, товарищи.

В Червонный Гай входили настоящие хозяева.