Латышеву и продолжил вполголоса:

- Понимаешь, никто не верил, что все предопределено, что девственница должна умереть там же, где и черная собака. И так же…

- Откуда ты знал, что девственница должна умереть там же, где черная собака?

- Это же очевидно! Это закономерно. Если мы не можем отследить причинно-следственную связь, это не означает, что ее нет.

- По-моему, это вовсе не очевидно… - пробормотал Латышев.

- Да брось. Ты-то как раз поверил. Ведь поверил!

Латышев вскинул голову:

- Скажи, ты нарочно все это подстроил?

- Я? Даже если бы я захотел, то так подстроить не сумел бы… Да я вообще не при делах - я совсем другим занимался, пока товарищ полковник не приехал. Так, спустили сверху рекомендацию к твоей Кристине присмотреться, и только. Но кто-то определенно это подстроил.

- Кто?

- Не знаю, - хмыкнул Гена. - Тыщу лет живу на свете, и до сих пор не знаю.

- Может быть, та сила, что вечно хочет зла?…

- Да нет такой силы. Ни бога нет, ни черта. Миром управляют причинно-следственные связи, поверь мне.

Латышев не поверил.

- Зачем ты отправил ее искать черную собаку? Зачем? Почему домой не отвел?

Гена пожал плечами и усмехнулся:

- Если честно - не знаю. Наитие. Она бы все равно дома сидеть не стала. Считай, чтоб менты не расслаблялись.

- А если бы… если бы вы не успели?

- Как это - не успели? - Гена воззрился на Латышева исподлобья. - А впрочем… Это был бы конец моей карьеры. Товарищ полковник тоже на меня орал…

- Послушай, но ведь ты с самого начала… Это ведь ты про пропащего беса сказал, про черную собаку, про неразменный рубль…

- Я пошутил. В самом деле. Тогда еще можно было шутить - я же не знал об этой операции.

- Зачем ты сбил собаку?

- Я не сбивал собаку, - равнодушно и честно ответил Гена.

- Но я же видел - ее сбила черная «Волга»!

- Батюшки мои, мало черных «Волг» приезжает в «Айвазовское»? - Гена смерил Латышева насмешливым взглядом. - Вон, гляди-ка. Это не за тобой?

Мама бежала смешно, косолапо, в домашних шлепанцах, не вытирая, а будто сбрасывая слезы с лица, - растрепанная, в застиранном ситцевом халатике, - и Латышеву казалось, что она того и гляди упадет. Он думал, что не встанет ни за что - не столько из-за ободранных локтей и коленок, сколько от навалившейся усталости, ватной слабости во всем теле. Но смотреть, как мама бежит, и не подняться ей на встречу было бы гнусно.

Она обхватила его за шею с разбега (пришлось поддержать ее под локти, чтобы она не сбила его с ног) и целовала, как сумасшедшая (хотя всегда считала, что это ни к чему), и ревела совсем как маленькая, громко, навзрыд. И повторяла как заведенная:

- Санька, Санька, боже мой, Санька…

Лицо стало мокрым от ее слез. Латышев был бы рад провалиться сквозь землю - столько людей со всех сторон на это смотрело, - но только шипел сквозь зубы:

- Мам, ну прекрати… Ты чего? Ну перестань же…

Оказалось, это Наташка ляпнула, будто Латышева сбила машина… Дура… Потом мама ощупала его с головы до ног и (это при всегдашнем-то ее самообладании!) даже вскрикнула, увидев кровь на рваных джинсах.

- Ма, я просто коленки разбил. Ты чего? Успокойся, ладно?

И тут она сказала такое, от чего Латышев просто обалдел:

- Санька, ты не переживай, я тебе новые джинсы куплю, самые фирменные, честное слово.

- Да иди ты… - фыркнул он, ощущая, как горло перекрывает твердый болезненный ком. - Ты хоть представляешь, сколько это стоит?

А он-то считал, что мама никогда этого не поймет…

Когда они с мамой вернулись из травмы, где Латышеву сделали рентген и укол против столбняка, Наташка уже спала - ей дали какое-то сильное успокоительное. И это было к лучшему, потому что объясняться с ней не хотелось. Физрук собирался о чем-то спросить, но мама вытолкала его вон (вежливо, впрочем), сунула Латышеву таблетку валерьянки и, зачем-то перевязав бинтом ссадины, уложила его спать. Да еще и сидела рядом с раскладушкой, поглаживала по голове редко и осторожно - наверное, надеялась, что Латышев спит и не замечает. И, конечно, было неловко немного - он же не маленький, - но зато хорошо и спокойно. Словно все произошло не на самом деле.

После шторма возле берега толклись медузы - купаться было противно. А солнце, между тем, пекло нещадно. Латышев стирал о камень третий рапан - из них получались классные подвески. Нет, не для продажи - слишком уж хлопотно. Для продажи надо покупать точило с меленьким наждаком, руками на этом много не заработаешь.

Легкие волны шлепали о камень, с которого Латышев свесил ноги, чавкали и причмокивали, потому он не заметил шагов за спиной и вздрогнул, услышав:

- Я так и знала, что ты здесь.

Латышев медленно повернулся и смерил Кристинку долгим взглядом: красивая, стерва…

- Что тебе надо? - спросил он холодно, продолжая ее разглядывать.

Она не нашлась, что ответить: просто стояла, отводила глаза и теребила поясок короткого сарафана.

Латышев выдержал паузу и вернулся к своему монотонному занятию. Кристинка не выдержала молчания первой:

- Послушай, я правда тут не при чем… Я не знала про наркотики.

- Да ну? - Латышев не поднял глаз. - А теперь вот узнала?

- Папа сказал. У него же связи… В общем, его потихоньку предупредили, что Олег вляпался по-крупному. Он сначала орал, что пальцем не шевельнет, а потом маме с сердцем плохо стало, и он ей обещал, что все сделает.

- А от меня тебе чего надо?

- Сань, я не знала, что это подстава, - Кристинка села на камень неподалеку, подобрав под себя стройные загорелые ноги.

- Без разницы… - бросил Латышев сквозь зубы.

Он ей почти поверил. В общем-то, он не на подставу вовсе обижался - просто противно было чувствовать себя лопухом. В ее глазах. А думать, что она всегда держала его за лопуха - еще противней.

- Я попросить хотела… Папа сегодня к тебе собирался. И к твоей маме. Извиняться, ну и вообще… - она помолчала.

- И что?

- Понимаешь, папа - он честный. Для него это позор, понимаешь? Просить за Олега…

- У кухаркиных детей? - Латышев бросил на нее короткий взгляд.

- Да нет же! Папа сказал, что ты настоящий парень, а Олег - подонок.

- И о чем же ты хочешь попросить?

Кристинка вздохнула и помялась.

- Не говори папе, что это я тебе сказала про работу у Олега. Скажи, что я вас просто познакомила.

А ведь он почти поверил… Подумал, что просьба ее - только повод для встречи. Ерунда какая-нибудь.

- Не беспокойся, я вообще не собираюсь говорить с твоим папой. У тебя все?

Если бы она не врала, то давно обиделась бы и ушла. Она не ушла.

- Сань, а правда, что ты под машину бросился, чтобы эту девчонку спасти?

- Какую девчонку?

- Дочку физрука.

Латышев находил этот поступок глупым и бессмысленным. И отчитываться за него перед Кристинкой не собирался.

- Нет, не правда. А кто