словно вокруг стартуют восемь тысяч ракетоносителей, а кожа лица буквально сползает с черепа…

Возможно, ему было бы приятно узнать, что «полное разрушение», когда ребра, отломившись от грудины, обрушились на легкие и трепещущее сердце, разорвав их острыми осколками и краями, наступило лишь при девятнадцати «Жэ»…

— Ну, начнём, так сказать, Разбор полётов… — лёгкая ирония в голосе полковника показывала, что он, хоть и вполне доволен прошедшими полевыми испытаниями, всё же нашёл пару-тройку ляпов в работе подчинённых. К которым сейчас и будет придираться, — Прошу, господа!

Подчиняясь приглашающему жесту, присутствующие расселись вокруг стола для совещаний в привычном порядке: военные — поближе к месту председательствующего, гражданские — за ними, поближе к двери.

Полковник Йоганссон, включив голограмму прямо над столом, перешёл к делу без лишних слов, поясняя отдельные моменты с помощью старинной деревянной указки:

— Во-первых, конечно, подход. Тут замечаний у Приёмочной Комиссии нет. Скрытно, чётко, с максимальным использованием рельефа местности и средств технической поддержки. Единственное замечание касается не Диверсанта, а маскхалата. Доктор Виннер, извольте в следующий раз проследить, чтобы рукава соответствовали длине рук.

Доктор, как всегда наивно посчитав, что его приглашают, попытался оправдаться:

— Но сэр — маскхалаты нам выдают со склада! И все они рассчитаны на людей!..

— Позже, доктор! — сдержанно-сердитый жест сразу заставил полного, и трясущего щеками Виннера, как всегда отдувавшегося и потевшего, плюхнуться назад в кресло и замолчать, поглядывая на полковника глазами обиженной ни за что собаки.

После двенадцати секунд довольно напряжённой тишины, убедившись, что дисциплина восстановлена, и желающих нарваться на неприятности не наблюдается, полковник продолжил прежним тоном:

— Ликвидация охраны у КПП и шахты тоже замечаний не вызвала. А вот с охраной склада ГСМ произошла накладка — мы специально исказили разведданные, и часовых было трое: двое у двери, один — в окопе, сзади. Этот мог бы поднять тревогу, если бы не исключительный слух Диверсанта — нож в сердце из пружинного метателя спас операцию. — грозный взгляд обошёл всех.

Зная традиции полковника, все молча смотрели — кто в бумаги, а кто и в столешницу. Остававшуюся, впрочем, абсолютно равнодушной. Ее полированное (Кстати — натуральное!) дерево видывало и слыхивало в этом кабинете и не такое.

— Однако, разумеется, командование предпочло бы, чтобы наш… агент действовал… Рациональней и осторожней. То есть — вначале обошёл склад со всех сторон, и убедился, что с тыла ему ничто не грозит. Так что это замечание — к группе программного обеспечения. Доктор? — доктор Хитчмен, молча кивнув из-под очков, сделал вид, что что-то накорябал в лежащим перед ним блокноте, — Я думаю, внедрить в его мозг побольше осмотрительности, и необходимую тактическую подготовку будет нетрудно?..

Хитчмен снова, так же молча, кивнул.

— Отлично. — полковник сделал вид, что откашливается, после чего продолжил, — Теперь самое главное, господа. Это уже касается нашего ведомства, — он в упор посмотрел на своего первого заместителя, специалиста по планированию, подполковника Рейсса, и подполковника Блютнера, начальника Штаба.

Те чуть кивнули, словно подтверждая готовность к указаниям.

— Поскольку изначально планировалось, что Диверсант действует, так сказать, полностью автономно, в режиме радиомолчания, будет неразумным подключать к операциям с его участием группу прикрытия. Поэтому вопрос со снайперами пока остаётся открытым. В данной операции один из них заметил движение возле шахты. — снова тягостная пауза, и инквизиторский взгляд.

— И если бы такое произошло в реальных, а не тестовых, условиях, операцию пришлось бы свернуть — она была бы провалена. Поскольку крайне мало шансов, что профессиональный снайпер промахнётся. Тело обследовали бы. И сообщили, так сказать, коллегам и начальству.

Враг на остальных объектах Зоны оказался бы предупреждён, и успел предпринять контрмеры… — полковник чуть покачал головой, — Однако! Я специально распорядился ничего не делать, чтобы выяснить: что ещё у нас пойдёт не так. Впрочем… — он вновь помедлил, давая слушателям почувствовать свой демократизм (Ещё бы — он никого не наказал!), — всё, что произошло дальше, заслуживает только одобрения, и вполне… отвечает нашим желаниям и планам.

Окончание операции — без нареканий.

Все несколько расслаблено зашевелились, впрочем, не посмев нарушить молчание, как бы подводящее итог учениям. Полковник же, оглядев подчинённых, подвёл итог:

— Доктор Виннер. Потрудитесь получить со склада маскхалаты. Числом соответствующее количеству подготовленных экземпляров. И поставьте задачу своим «специалистам», — слово «специалистам» полковник произносил так, словно в действительности ни на секунду не допускал, что кто-то из штатских и впрямь может быть «специалистом», — удлинить их рукава до необходимой длины.

Мы не можем изменить параметры удачно найденного типоразмера верхних конечностей Диверсантов. Как вы удлините рукава — ваша проблема. Решайте её. Можете идти. — Доктор, несколько суетливо двинув кресло по полу, и ни на кого не глядя, поднялся, судорожно дернул головой (это, очевидно, означало поклон присутствующим), и вышел.

— Теперь вы, доктор Хитчмен. С вашими проблемами вам всё ясно? — очередной кивок головы, — Хорошо. Значит, озаботьтесь внедрением дополнительных приоритетных задач и стратегий, и помните: у нашего Диверсанта не будет прикрытия. Он — сам себе прикрытие! Следовательно, подумать должен обо всём сам. Заранее. Соответствующий материал подберёте сами, в картотеке с программными файлами.

Доктор, коротко, но куда более четко поклонившись, вышел вслед за Виннером.

— Доктор МакКарти! — невозмутимый генетик поднял взгляд на полковника, но ничего не сказал. Впрочем, тот и не ждал этого, — Господин профессор, я, конечно, понимаю, что на этом этапе вводить какие-то коренные изменения в конструкцию поздно, но… Хотелось бы ещё большей подвижности при беге: помните — то, что мы говорили о гепардах?.. Удалось что-нибудь… придумать?

Невозмутимо что-то пожевав во рту (Никто никогда не мог понять, что же это там такое!), седой и согнутый радикулитом стовосемнадцатилетний Нобелевский лауреат ответил вполне бодрым и чётким голосом:

— Да, мы рассматривали и прорабатывали этот вариант. Однако бег на четырёх конечностях, хоть они и одинаковой длины и силы, не является выходом в нашей ситуации. Ведь главным условием всё