морочила философа. И философу пустился догонять разсказчицу, которая открывала ему самыя тайныя его помышленія и вовсе не философскіе замыслы.

Нѣкто, извѣстный своимъ равнодушіемъ къ женскому полу, стоялъ одинокъ и смотрѣлъ насмѣшливо на эти женскія сатурналии.

Ученый оріенталистъ разсказывалъ столпившимся около него молодымъ слушателямъ, какимъ образомъ Ресми-эфенди, посолъ турецкаго султана къ Фридриху Великому, описываетъ наши маскарады въ оффиціальномъ донесеніи, напечатанномъ въ Константинополѣ: «Кромѣ плясокъ и сидячихъ собраній, есть у нихъ одинъ родъ ходячаго собранія, называемаго редутъ или маскарадъ. Мужчины и женщины, налѣпивъ себѣ налицо странныя рожи, нѣчто въ рѳдѣ носовъ изъ тѣста, употребляемыхъ нашими паяцами, и закутавшись въ покрывала изъ чернаго и краснаго левантина, сперва посидятъ немного, а потомъ вдругъ всѣ встаютъ и начинаютъ въ страшномъ безпорядкѣ кружить по залѣ. Тогда каждый, по росту и тѣлодвиженіямъ, старается узнать ту барыню (бону), къ которой клонится его сердце. Такъ какъ бѣдствіе ревности неизвѣстно мужьямъ тѣхъ странъ и при томъ дѣло происходитъ какъ будто за занавѣсомъ, то, отыскавъ другъ друга, они схватываются подъ руки и преспокойно уходятъ туда, гдѣ ихъ душамъ угодно». Всѣ слушатели признали, что посолъ турецкаго султана былъ хорошій наблюдатель нравовъ.

— Чего же ты боишься?

— Мнѣ сказали, говорятъ…

— Что же говорятъ…

— Говорятъ, что у тебя завалъ въ сердцѣ.

Маска убѣжала; обиженный намекомъ красавецъ спѣшилъ узнать ее.

Нѣкоторые изъ сонливыхъ, сдвинутые съ своихъ подножій веселымъ разгуломъ маскарада, теряясь въ этой путаницѣ чиновъ и умовъ, пожимали плечами, увѣряя, что маскарадъ въ Петербургѣ — анахронизмъ.

Прочіе, посмѣтливѣе, вникая въ духъ времени, пользовались случаемъ, схватывали на лету сердца, блуждающія безъ цѣли, и были довольны собою.

У дверей залы, при входѣ въ буфетъ, на высшей эстрадѣ, сидѣла неподвижно черная маска. Только по сверкающимъ глазамъ можно было угадать, что она слѣдила кипучее движеніе бала и наблюдала за проходящими. Кто-то за дверьми сказалъ:

— Здравствуй, Н — нъ.

Маска встала.

Н — нъ разговаривалъ съ однимъ школьнымъ товарищемъ и бранилъ маскарадъ. Для удовольствія бранить, онъ бывалъ на всѣхъ маскарадахъ, пріѣзжалъ одинъ изъ первыхъ, уѣзжалъ одинъ изъ послѣднихъ; нерѣдко тамъ ужиналъ и, послѣ каждаго маскарада, писалъ безсмертные стихи въ альбомъ смертныхъ красавицъ.

— Алеко! — сказала маска, слѣдуя за нимъ и грозя пальцемъ.

Н — нъ остановился, окинулъ маску проницательнымъ взоромъ, покачалъ недовѣрчиво головою, взялъ товарища подъ руку и, поклонившись, довольно сухо сказалъ маскѣ:

— Я, кажется, тебя не знаю.

— Неблагодарный! — .произнесла маска дрожащимъ голосомъ. — А я тебя такъ давно знаю!.. такъ давно люблю!

— Вѣрю. Только врядъ ли мы когда встрѣчались?

— Напротивъ. Мы рѣдко когда разстаемся.

— Въ самомъ дѣлѣ? Гдѣ же мы видимся?

— Вездѣ, гдѣ ты бываешь!

— Напримѣръ?

— Я слѣдила за тобой на Кавказѣ, провожала тебя въ Бессарабію, была…

— О! понимаю; ты говоришь о моихъ сочиненіяхъ….. Многія красавицы дарятъ меня такими свиданіями; но отъ нихъ мнѣ мало проку. Прощай. Въ другой разъ перемѣняй голосъ, ежели хочешь обманывать.

Маска содрогнулась.

— Вотъ скучная маска! — сказалъ Н — нъ, отходя къ своимъ товарищамъ. — У ней даже нѣтъ маскарадной сноровки. Вздумала прельщать моими сочиненіями… Пойдемъ, князь; быть можетъ, встрѣтимъ что-нибудь поинтереснѣе.

— Постойте, Алеко, — сказала маска, не отступая отъ него.

— Какая неотвязчивая! — произнесъ Н — нъ, однакожъ оборотился.

— Я имѣю къ вамъ препорученіе, важное дѣло, — продолжала маска, понизивъ голосъ.

— Маскарадное? — спросилъ Н — нь, хитро улыбаясь.

Маска лукаво кивнула головой.

— Это дѣло другое. Изволь, я слушаю.

Съ этимъ словомъ, опустивъ руку товарища, Н — нъ пошелъ съ маской.

— Вы поэтъ?

Дурное начало, подумалъ Н — нъ, сожалѣя, что дался въ обманъ.

— Вы человѣкъ съ душой?

— Ты хочешь сказать, съ душой для хорошенькихъ масокъ? О, съ большой душой!

— Александръ! Здѣсь идетъ дѣло не о маскарадной интригѣ, а о жизни и смерти.

— Право! — сказалъ Н — нъ, удивляясь столь неожиданному обороту. — Ты итальянка что ли, что на маскарадѣ угрожаешь кинжаломъ?

— Molto ha da Сuоге il fuoco nеl mio сuоrе, — отвѣчала маска, къ большому удивленію Н — на.

— Ты, кажется, mіа bеllа, перепорхнула съ южнаго карнавала на нашу сѣверную масленицу?

— Да. Я здѣсь чужая, не знаю вашихъ обычаевъ, нравовъ… Я прошу вашей помощи!

— Въ чемъ?

— Я имѣю важное дѣло къ человѣку, котораго совсѣмъ не знаю, никогда не видала, и въ рукахъ котораго моя судьба.

— Кто этотъ человѣкъ?

— Его зовутъ Дальскимъ.

— Дальскимъ? Ты невпопадъ избрала меня въ посредники. Дальскій меня не терпитъ; навѣрное тебя подучили, чтобы привести меня въ столкновеніе съ этимъ человѣкомъ.

— Я васъ не понимаю.

— Зачѣмъ же ты выбрала именно меня? Всѣ знаютъ, что онъ, если бы могъ, съ удовольствіемъ вырвалъ бы у меня языкъ…

— Я выбрала тебя потому, что твой языкъ долженъ быть отголоскомъ твоего сердца.

— Не всегда. О, не всегда!.. Кто ты?

— Не спрашивай!

— Но какъ же мнѣ тебѣ услужить, когда я не знаю, ни кто ты, ни чего ты хочешь?

— Выслушайте меня.

Маска начала разсказъ. Н — нъ слушалъ съ выраженіемъ сердечнаго участія. Другія маски, проходя мимо, привязывались къ нему, но онъ отвѣчалъ сухо и коротко; видно было, что разсказъ маски увлекъ совершенно его вниманіе.

— Однакожъ, — сказалъ Н — нъ, когда незнакомка перестала говорить, — я боюсь, чтобы не утонуть намъ съ тобой въ такомъ отважномъ предпріятіи.

— Не бойтесь за себя, Александръ; ни въ какомъх случаѣ я васъ не выдамъ, даже не назову, а меня никто не можетъ порицать за мою смѣлость. Въ моемъ положеніи она простительна.

— Что же мнѣ будетъ за мое участіе?

— Слеза благодарности, которая жжетъ меня подъ маской…

— Я ее принимаю, — сказалъ, улыбаясь, благородный поэтъ, — такъ и быть; пустимся плыть противъ теченія, и посмотримъ, что изъ этого выйдетъ.

Съ этими словами Н — нъ пошелъ съ незнакомкой вслѣдъ за толпою.

Пройдя раза два взадъ и впередъ по залу, Н — нъ прижалъ локтемъ руку своей маски и шепнулъ ей:

— Вотъ онъ!..

Маска хотѣла броситься къ проходившему мимо ихъ мужчинѣ, высокому, худощавому, важной и гордой осанки, еъ глубокими морщинами, съ безстрастнымъ взоромъ.

— Осторожно, — сказалъ Н — нъ, удерживая маску, — прежде надобно тебѣ познакомиться съ новымъ для