пожелание, та получит самый красивый и дорогой подарок.
Королеве от этих слов сделалось немножко не по себе, но любовь к принцессе Кунигунде поборола страх, и королева приказала разыскать всех старых колдуний.
При этом из благодарности к кормилице королева велела купить самую лучшую глиняную свистульку и послать ее в деревню ребенку кормилицы — подарок от королевы.
История умалчивает, дошла ли эта свистулька в целости и сохранности до деревни или нет, но совершенно достоверно, что целых семь старых сморщенных колдуний собрались во Всякбурге. Когда они вошли к королеве, в комнате сделалось темно, и тень легла на колыбель принцессы. Королева чувствовала, что страх сжимает ей сердце, но отступать было поздно: обидеть дьявола никак нельзя! Она собралась с духом и так сказала колдуньям:
— Вот в этой золотой колыбели лежит принцесса. Этого пока по ней не видно. Но когда она, с божьей помощью, станет старше, будет воспитана под моим надзором и под наблюдением нашей придворной балетмейстерши и научится говорить по-французски — она как-никак будет выглядеть принцессой. А когда она наденет тканное золотом платье, отделанное драгоценными камнями, и положит корону на голову — тогда и слепой увидит, что это принцесса! Все это вы, конечно, сами понимаете! Слушайте же: всем лучшим в жизни — богатством, честью, принцем и, может быть, даже готовым королем в качестве мужа — мы, то есть король и я, принцессу обеспечим! Но с прибытка голова не болит! Пожелайте ей еще что-нибудь, пожелайте все, что можете, и я вас щедро одарю.
— Хорошо, — ответили семь старых черных колдуний и кинули жребий, в каком порядке им подходить к колыбели.
И первая колдунья сказала:
— Счастливое дитя! Принцессой ты родилась! Земли, дворцы и коронованного мужа тебе король и королева, вероятно, дадут!.Так сказала сама королева! С моей стороны я желаю тебе здоровья!
Королева обрадовалась. У ребенка не будет ни кори, ни оспы, он не будет болеть, когда пойдут зубки! У дочки даже не будет течь из ушка! У принцессы на носике было какое-то пятнышко, — при словах колдуньи оно исчезло!
— И долгих тебе лет жизни! — подошла и сказала вторая.
«Это тоже хорошо, — подумала королева. — Старых женщин вообще не любят, но старых принцесс приходится терпеть, ей все равно всегда будут целовать руки!»
Третья пожелала:
— И чтоб хороша ты была, как божий мир!
Королева еще больше обрадовалась!
В ту же минуту маленькое красноватое личико принцессы сделалось белым, как мрамор. Незамедлительно пробились на головке маленькие шелковые волосики! О, со всех концов земли будут принцы и короли преклонять колена и просить ее руки!
— И чтоб ума палата! — сказала четвертая.
— Чудесно! — воскликнула королева. — Она своим женихам загадает загадки, умные, трудные загадки, и кто отгадает, тот будет ее мужем!
Пятая пожелала: любить мужа.
Шестая пожелала: быть любимой мужем.
Наконец, подошла седьмая и сказала:
— У тебя уже все есть, принцесса. Мне остается только пожелать, чтобы ты никогда не желала того, что не принадлежит тебе, чтобы ты никогда не посягала на чужое.
— Что? — удивленно воскликнула королева.
Но в это время кормилица от радости пошла плясать по комнате, приговаривая:
— О! О! как добра и благочестива будет принцесса! Уж как моя принцесса будет добра и благочестива!
С кормилицей спорить не приходится, и королева должна была седьмой колдунье, кроме всех подарков, прибавить еще пару золотых туфелек, в которых она танцевала на своей помолвке.
И случилось такое, чего не случалось с тех пор, как мир стоит. Старухи правду сказали! Еще в колыбели принцесса цвела, как роза. При этом она показала себя такой умницей, что ее тотчас же зачислили в сенат! Но очень скоро выяснилось, что не все то золото, что блестит, и что колдуньям все-таки верить нельзя.
Однажды, представьте себе, принцесса садится в колыбели и говорит:
— Не качайте, не морочьте мне голову!
Ее желанию уступили.
Затем она вдруг приказала:
— Не свивайте меня!? Что вы связали меня? Дайте мне свободу!
Хотя испокон веку в королевстве детей пеленали, но ей и в этом уступили.
Гораздо серьезнее было, когда принцесса однажды спросила мать-королеву, почему у нее в груди нет молока.
Бедная королева вспыхнула и выскочила из комнаты.
Кормилица отвечала принцессе почти с гневом:
— Королева — не обыкновенная женщина, чтоб ходить с молоком, как корова…
— А придворные дамы? — спросила принцесса.
— Это же девушки! — воскликнула кормилица, забывая о том, что она говорит с ребенком. — Это же барышни, им вовсе не пристало иметь детей! И молоко дарует господь только матери для ее родного дитяти!
— Так я твой ребенок?
Кормилицу бросило в жар и холод.
— Мой ребенок, — отвечала она, и слезы ручьем полились у нее из глаз, — мое дитя осталось в деревне, размоченный мякиш сосет оно… Я приехала сюда тебя, принцесса, выкормить! Большая честь, большое счастье выпали мне!
— А почему же ты плачешь?
— От радости! — воскликнула расстроенная кормилица.
— Что не мое, того я не желаю! — заявила принцесса, и при этом весьма твердо.
И ничего с ней нельзя было сделать: пришлось отлучить от груди. Но это еще не все.
Принцесса узнала, что она носит то, что произвели другие, живет во дворце, который выстроили другие, и ест то, что другие люди сеяли, жали, мололи и пекли. Этого она не желает!
— Чего же ты хочешь, принцесса?
Пока она сама еще не может работать, она хочет в лес, жить под божьим небом, питаться фруктами со свободного дерева и, как праматерь Ева, покрывать тело листьями.
— А наше для тебя чужое? — спрашивают король и королева.
— Это не ваше! — ответила принцесса и топнула ножкой.
Естественно, она тотчас же исчезла.
Втайне все жители Всякбурга были опечалены. Но ни у кого не хватало мужества спросить, куда девалась принцесса: бежала она или сослана, на том она или на этом свете? Ночью, у себя дома, в постели не один из жителей города тяжело вздыхал. Но на людях — молчок!
Так благословение колдуньи проклятием обернулось!
Но принцесса не бежала, и недруги не погубили ее.
Королевский дворец был украшен высокой башней, чтоб он был виден далеко. В башне была железная комнатка с крохотным оконцем, в которое можно было увидеть клочок земли и много неба.
В этой комнатке за десятью замками сидит принцесса. Ночью она глядит на звезды в небе и удивляется, что они так холодны, так светлы и все же не греют. Днем мысли ее заняты другим.
Недалеко
— Что? — удивленно воскликнула королева.
Но в это время кормилица от радости пошла плясать по комнате, приговаривая:
— О! О! как добра и благочестива будет принцесса! Уж как моя принцесса будет добра и благочестива!
С кормилицей спорить не приходится, и королева должна была седьмой колдунье, кроме всех подарков, прибавить еще пару золотых туфелек, в которых она танцевала на своей помолвке.
И случилось такое, чего не случалось с тех пор, как мир стоит. Старухи правду сказали! Еще в колыбели принцесса цвела, как роза. При этом она показала себя такой умницей, что ее тотчас же зачислили в сенат! Но очень скоро выяснилось, что не все то золото, что блестит, и что колдуньям все-таки верить нельзя.
Однажды, представьте себе, принцесса садится в колыбели и говорит:
— Не качайте, не морочьте мне голову!
Ее желанию уступили.
Затем она вдруг приказала:
— Не свивайте меня!? Что вы связали меня? Дайте мне свободу!
Хотя испокон веку в королевстве детей пеленали, но ей и в этом уступили.
Гораздо серьезнее было, когда принцесса однажды спросила мать-королеву, почему у нее в груди нет молока.
Бедная королева вспыхнула и выскочила из комнаты.
Кормилица отвечала принцессе почти с гневом:
— Королева — не обыкновенная женщина, чтоб ходить с молоком, как корова…
— А придворные дамы? — спросила принцесса.
— Это же девушки! — воскликнула кормилица, забывая о том, что она говорит с ребенком. — Это же барышни, им вовсе не пристало иметь детей! И молоко дарует господь только матери для ее родного дитяти!
— Так я твой ребенок?
Кормилицу бросило в жар и холод.
— Мой ребенок, — отвечала она, и слезы ручьем полились у нее из глаз, — мое дитя осталось в деревне, размоченный мякиш сосет оно… Я приехала сюда тебя, принцесса, выкормить! Большая честь, большое счастье выпали мне!
— А почему же ты плачешь?
— От радости! — воскликнула расстроенная кормилица.
— Что не мое, того я не желаю! — заявила принцесса, и при этом весьма твердо.
И ничего с ней нельзя было сделать: пришлось отлучить от груди. Но это еще не все.
Принцесса узнала, что она носит то, что произвели другие, живет во дворце, который выстроили другие, и ест то, что другие люди сеяли, жали, мололи и пекли. Этого она не желает!
— Чего же ты хочешь, принцесса?
Пока она сама еще не может работать, она хочет в лес, жить под божьим небом, питаться фруктами со свободного дерева и, как праматерь Ева, покрывать тело листьями.
— А наше для тебя чужое? — спрашивают король и королева.
— Это не ваше! — ответила принцесса и топнула ножкой.
Естественно, она тотчас же исчезла.
Втайне все жители Всякбурга были опечалены. Но ни у кого не хватало мужества спросить, куда девалась принцесса: бежала она или сослана, на том она или на этом свете? Ночью, у себя дома, в постели не один из жителей города тяжело вздыхал. Но на людях — молчок!
Так благословение колдуньи проклятием обернулось!
Но принцесса не бежала, и недруги не погубили ее.
Королевский дворец был украшен высокой башней, чтоб он был виден далеко. В башне была железная комнатка с крохотным оконцем, в которое можно было увидеть клочок земли и много неба.
В этой комнатке за десятью замками сидит принцесса. Ночью она глядит на звезды в небе и удивляется, что они так холодны, так светлы и все же не греют. Днем мысли ее заняты другим.
Недалеко