Где ночует зимний ветер

Глава 1 НА СЕВЕР

Меня никто не провожал из нашего десятого «Б», ни мальчишки, ни девчонки, как будто я для них и не существовала. Поезд давно отошел от Ярославского вокзала и успел набрать скорость, а я все еще махала из окна на прощание Дяде Степе маленьким букетиком белой сирени. Эту веточку подарила мне мама. Я повторяла ее напутственные слова, украдкой всхлипывала и прощалась с любимой Москвой.

Я хотела откровенно поговорить с мамой перед отъездом и все ей объяснить. Мама поняла бы меня.

Как все это произошло? Я до сих пор не могу полностью уяснить…

По дороге в школу я неожиданно остановилась перед большим красочным щитом с объявлением: «Механическому заводу требуются токари, фрезеровщики, револьверщики, слесари-лекальщики. Ученики обеспечиваются стипендией. Нуждающимся предоставляется общежитие». Далее столь подробно и привлекательно излагались условия и блага, которые ждут поступающего на завод, что я подумала: «А не пойти ли мне туда работать? Анфиса Аникушкина — токарь! Или Анфиса Аникушкина — фрезеровщик! Звучит! Стипендия, конечно, пригодится. Денег у нас с мамой не так уж густо, прямо сказать, мало. А вот общежитие не потребуется. Скоро однокомнатную получим».

Рассмеялась я потому, что не знала, что в этот день по-серьезному придется подумать о своем месте в жизни. Причем не где-нибудь, а именно на заводе.

— Аникушкина, мы тебя заждались, — сказала мне в школе наш классный руководитель Мария Петровна Петрова, которую мы прозвали Петрушей. — Звонили с завода шлифовальных станков. Это ты договаривалась об экскурсии?

— Да, мне поручили комсомольцы.

— Я вас отпускаю с уроков. На заводе вас ждут, торопитесь. Со мной разговаривал секретарь их комсомольской организации.

Петруша нас первый раз отпустила одних. Наконец-то она поверила, что мы уже не слепые котята. С пятого класса опекала и дрожала над каждым из нас, как заботливая наседка.

Больше всего экскурсии обрадовались наши мальчишки. Лучше на заводе побывать, чем сидеть в опостылевшем классе. Решили топать пешком, не пользуясь благами цивилизации. По дороге мальчишки расхрабрились и начали курить. Им не надо было прятаться от учителей и настороженно оглядываться по сторонам. Смешно смотреть, как они старательно затягивались, норовили через нос выпускать дым.

Даже тихоня Вовочка Терехин зафасонил и попросил у мальчишек сигарету. После первой же затяжки он закашлялся, и его красные, тугие, как две половинки мяча, щеки побледнели.

— Сразу видно — опытный курильщик, — засмеялись девчонки.

— Ребята, мы идем на знаменитый завод, — стала объяснять комсорг класса Элла Эдигорян, чтобы настроить нас на серьезный лад. — Мне Вася Кукушкин о нем рассказывал. Я в райкоме с ним познакомилась на семинаре. Серьезный парень. Освобожденный секретарь. Да еще на каком заводе! Шлифовальных станков! Они станки отправляют в двадцать стран.

— А может быть, в сорок? — спросила я у Эллы, чтобы она не особенно важничала.

— Это мы уточним на месте, — как ни в чем не бывало тут же ответила Элла.

Элла Эдигорян — чудесная девчонка, хорошая подруга, но чересчур правильная. Живет без любопытства. Для нее слово «нельзя» — закон. А я так не могу. Мне надо все самой узнать, надо все попробовать своими руками, надо всюду сунуть свой нос. Стыдно вспомнить, но на уроках химии я всегда старалась отсыпать разные реактивы, чтобы дома повторить опыты. Один раз даже решила порох сделать. Но ничего не вышло. Другой раз засветила фотобумагу Алику, но убедилась, что в пачке двадцать листов, ровно столько, как и написано на ее этикетке…

Вася Кукушкин встретил нас в проходной. Приветливо кивнул мне, заулыбался Элле Эдигорян.

— Проходи, молодое пополнение! Не стесняйтесь! — весело сказал он.

— Неужели вы действительно думаете, Вася, сделать из меня рабочего, — кокетничала Элла Эдигорян, заметив смущение заводского вожака комсомольцев.

— Если кто пожелает, буду учить… Молодежь нам нужна. — Он оглядел толпившихся ребят. — Кто захочет работать, всех примем. Завод понравится, я уверен.

— Мы сперва посмотрим, — возразил Вовочка Терехин. Он еще не отошел после неудачного курения и все время сплевывал.

Признаться, завод я представляла себе совсем другим — строгим и даже грозным. Но он оказался каким-то домашним. За проходной разбит большой сквер. На аллеях — шеренги скамеек. Кусты сирени и клены с окопанными приствольными кругами, как на улице Горького.

На скамейках сидели мужчины и, как всегда в скверах, деловито стучали костяшками домино, неторопливо разговаривали. Женщины были заняты вязанием. Не хватало только колясок с малышами и песочниц.

— Обед в литейном, — пояснил Вася Кукушкин, заметив наши недоуменные взгляды и увлекая нас за собой в глубь двора по асфальтированной дорожке к серому зданию со стеклянной крышей. Шел он быстро, как тренированный спортсмен.

— Это наш механический цех, — сказал не без гордости комсорг и приоткрыл высокую дверь. — Входите, ребята, не бойтесь.

На нас обрушился гул станков, как высокая морская волна. Цех оказался огромным и светлым, похожим на перрон Киевского вокзала. В четыре ряда стояли станки, глянцево поблескивая масляной краской, освещенные желтыми светлячками маленьких электрических лампочек. Мне вдруг показалось, что я не в цехе, а на большой лужайке, усыпанной желтыми ромашками.

Но ровный гул моторов вернул к действительности. Я впервые в цехе завода. Скрежет металла и повизгивание резцов сплелись в один вибрирующий тягучий звук. Я сосредоточилась и заставила себя пристальнее вглядываться в простор цеха, станки, силясь понять, как они работают, что делают люди.

Вовочка Терехин не улыбался, но пытался скрыть свою растерянность, вертел головой по сторонам. Девчонки притихли и перестали шептаться.

Рабочие за станками не обращали на нас внимания. Они не отрывали своих взглядов от резцов, смотрели на крутящиеся валы, детали. Меня поразила их увлеченность и полная отдача делу, какая-то одухотворенность.

Я не первый раз замечала, что труд преображает людей, и сейчас снова убедилась в этом.

— Правда, красиво? — Вася не скрывал восторга. Вопрошающе посмотрел на