пристальный взгляд, и это было ужасно сексуально.
Она хотела прижаться к нему, смягчить жёсткую линию губ, попробовать дразнящую улыбку, скрывающуюся в уголках рта.
Как она могла стричь его, когда ей хотелось лишь провести руками по всему его телу?
Ей нужны помощники, чтобы она могла держать себя в узде.
— Если ты вернёшься через час, когда мы откроемся, я всё исправлю. — Час? Не думаю, что меня это устраивает. У меня деловая встреча утром, и мне бы не хотелось выглядеть так. Янтарные глаза умоляли. Она колебалась. Эти глаза были слишком соблазнительными. Ей хотелось отвернуться. Не сдаваться. Но… Технически она могла принять его сейчас. У неё был ключ от парикмахерской. Но проблема заключалась в том, что ещё никого не было. Осмелится ли она его впустить и стричь его волосы одна? Другими словами, доверяла ли она себе, когда была рядом с ним? «Серьёзно, я такая трусиха?» Ей действительно нужно было взять под контроль свои гормоны. Она не какая-то легкомысленная девчонка, которая бегала за парнем. Она женщина, которая знала, как справиться с противоположным полом. Ещё она была знакома со словом «нет». Она могла противостоять его обаянию, тем более, в действительности она не останется со здоровяком наедине. Совсем скоро её дядя будет бесцельно бродить здесь, не говоря уже о широких окнах и людях, идущих по тротуару. Свидетели на случай, если руки надумают снова её подвести. Но как же её безопасность? Что, если его флирт был всего лишь уловкой? Что, если его извинения направлены на то, чтобы ослабить её защиту? Пока они говорили, тротуары стали заполняться людьми, начинающими свой день. Если здоровяк хотел причинить ей вред, они будут свидетелями. Хотя, судя по едва заметному интересу в выражении его лица, а никак не ярости, которую она помнила, у неё не складывалось впечатление, что он хотел причинить ей вред. По крайней мере, не болезненными способами. Напротив, его рука, держащая её руку, которую он до сих пор не мог отпустить, поглаживала большим пальцем кожу. «Сделай это». «Не делай этого». Её разрывало на части, но в действительности имелся лишь один вариант. Кира была не из тех, кто обычно трусил. Мужчина перешагнул через свою гордость и извинился. Меньшее, что она могла сделать, — помочь ему. — Заходи, я посмотрю, что можно сделать. — Под этим она подразумевала, что она может сделать с прической, а не с ним. Почему такие мысли вышибают из неё дух? Он, наконец-то, отпустил её руку, но только для того, чтобы провести большим пальцем по щеке.
— Спасибо. Я ценю это. «Ах. Нет, только не ямочка». Если бы она не сдалась раньше, она бы сделала это сейчас, когда он использовал самую дьявольскую улыбку благодарности. Она заставила себя отвернуться. Дрожащими руками она открыла дверь и впустила его в парикмахерскую. Пока Кира щёлкала выключателями, поворачивала табличку стороной «Открыто» и доставала парикмахерские инструменты из дезинфицирующего ящика, куда их положили уборщики, она пыталась игнорировать Арика. Это было нелегко. Казалось, он занимает всё пространство в комнате. Она прекрасно чувствовала все его передвижения по комнате. Он снял верхнюю одежду, открыв её взору ещё больше своего торса. Шёлковая рубашка, которую она никогда бы не смогла себе позволить, сидела на нём как влитая, обтягивая мускулистые руки. Он ослабил галстук, медленно двигаясь к парикмахерскому креслу. Быстро уселся в него, продолжая наблюдать за ней в зеркало. «Я должна была заставить его подождать». Но уже слишком поздно. Теперь она должна его подстричь. Улыбка притаилась в уголках его губ, когда она оборачивала вокруг него виниловую накидку. — Я заставляю тебя нервничать, — заявил он. «Да!»
— Нет. Если ты говоришь о моих неуклюжих руках, то я всё ещё жду, когда начнёт действовать кофеин, — солгала она. Чтобы отвлечься, она стащила с него шляпу и вздрогнула, увидев обрезанный участок волос. Кира пропустила пальцы сквозь шёлковистые локоны, пытаясь понять, как ей это скрыть и одновременно сохранить предпочитаемый им стиль. Но, увы, она слишком много состригла. Часть её боялась предлагать ему единственно возможный вариант, который исправит положение. Она сомневалась, что ему понравится её ответ.
— Если я собираюсь выровнять всё, то нам придётся обрезать большую часть волос. Нужно отдать ему должное, он не взорвался, хотя его лицо стало напряжённым, и ей послышалось скорбное «мяу», хотя это не имело никакого смысла, потому что в парикмахерской не было кошек. Ленивые, волосатые животные. — Делай, что хочешь с моими волосами. Я доверяю тебе. Эти слова не должны были послать дрожь — эротическую — по её спине, но всё же каждое слово, так греховно сексуально произнесённое его низким баритоном, произвело на неё такой эффект. Кира решила обрезать только самое необходимое, и пусть у него уже не станет длинной золотой гривы, к тому времени как она закончит, он будет выглядеть очень хорошо. Даже лучше, чем хорошо. «Не выразить словами, как восхитительно». Серьёзно. По мере того, как волосы падали на пол шелковистым дождём, его внешний вид менялся. Становился грубее. Мужественнее. С каждым щелчком ножниц взору открывались линии скул, волевой квадратный подбородок и тот факт, что у него голова была идеальной формы. Когда Кира закончила, она сделала шаг назад и, прикусив губу, осмотрела результат. «Боже мой, он привлекательный». Или ей так показалось, но её мнение не имело никакого значения. — Что думаешь? — спросила она, повернув маленькое зеркало таким образом, чтобы ему стал виден затылок. Мгновение он ничего не говорил, просто смотрел на своё отражение в зеркале.
— Знаешь, — медленно начал он. — Я много лет носил одну и ту же стрижку. Это был мой образ. Что-то моё. Так что это довольно радикально для меня. Она уже слышала в его голосе «но» и приготовилась. — Но мне жаль, что мы не встретились много лет назад. Это действительно хорошая стрижка, — удивленно произнес он. Напряжение в ней ослабло.
— Значит, тебе нравится? — она не могла не спросить, сняв с него защитную накидку. — Даже очень. Сколько я тебе должен? Она подняла руки и потрясла ими.
— Ничего. Это за мой счёт. Он встал со стула, возвышаясь над ней и заставляя её почувствовать себя маленькой.
— Чушь. Я настаиваю. — Считай, что это мои извинения за произошедшее. — Она бы отошла назад
— Если ты вернёшься через час, когда мы откроемся, я всё исправлю. — Час? Не думаю, что меня это устраивает. У меня деловая встреча утром, и мне бы не хотелось выглядеть так. Янтарные глаза умоляли. Она колебалась. Эти глаза были слишком соблазнительными. Ей хотелось отвернуться. Не сдаваться. Но… Технически она могла принять его сейчас. У неё был ключ от парикмахерской. Но проблема заключалась в том, что ещё никого не было. Осмелится ли она его впустить и стричь его волосы одна? Другими словами, доверяла ли она себе, когда была рядом с ним? «Серьёзно, я такая трусиха?» Ей действительно нужно было взять под контроль свои гормоны. Она не какая-то легкомысленная девчонка, которая бегала за парнем. Она женщина, которая знала, как справиться с противоположным полом. Ещё она была знакома со словом «нет». Она могла противостоять его обаянию, тем более, в действительности она не останется со здоровяком наедине. Совсем скоро её дядя будет бесцельно бродить здесь, не говоря уже о широких окнах и людях, идущих по тротуару. Свидетели на случай, если руки надумают снова её подвести. Но как же её безопасность? Что, если его флирт был всего лишь уловкой? Что, если его извинения направлены на то, чтобы ослабить её защиту? Пока они говорили, тротуары стали заполняться людьми, начинающими свой день. Если здоровяк хотел причинить ей вред, они будут свидетелями. Хотя, судя по едва заметному интересу в выражении его лица, а никак не ярости, которую она помнила, у неё не складывалось впечатление, что он хотел причинить ей вред. По крайней мере, не болезненными способами. Напротив, его рука, держащая её руку, которую он до сих пор не мог отпустить, поглаживала большим пальцем кожу. «Сделай это». «Не делай этого». Её разрывало на части, но в действительности имелся лишь один вариант. Кира была не из тех, кто обычно трусил. Мужчина перешагнул через свою гордость и извинился. Меньшее, что она могла сделать, — помочь ему. — Заходи, я посмотрю, что можно сделать. — Под этим она подразумевала, что она может сделать с прической, а не с ним. Почему такие мысли вышибают из неё дух? Он, наконец-то, отпустил её руку, но только для того, чтобы провести большим пальцем по щеке.
— Спасибо. Я ценю это. «Ах. Нет, только не ямочка». Если бы она не сдалась раньше, она бы сделала это сейчас, когда он использовал самую дьявольскую улыбку благодарности. Она заставила себя отвернуться. Дрожащими руками она открыла дверь и впустила его в парикмахерскую. Пока Кира щёлкала выключателями, поворачивала табличку стороной «Открыто» и доставала парикмахерские инструменты из дезинфицирующего ящика, куда их положили уборщики, она пыталась игнорировать Арика. Это было нелегко. Казалось, он занимает всё пространство в комнате. Она прекрасно чувствовала все его передвижения по комнате. Он снял верхнюю одежду, открыв её взору ещё больше своего торса. Шёлковая рубашка, которую она никогда бы не смогла себе позволить, сидела на нём как влитая, обтягивая мускулистые руки. Он ослабил галстук, медленно двигаясь к парикмахерскому креслу. Быстро уселся в него, продолжая наблюдать за ней в зеркало. «Я должна была заставить его подождать». Но уже слишком поздно. Теперь она должна его подстричь. Улыбка притаилась в уголках его губ, когда она оборачивала вокруг него виниловую накидку. — Я заставляю тебя нервничать, — заявил он. «Да!»
— Нет. Если ты говоришь о моих неуклюжих руках, то я всё ещё жду, когда начнёт действовать кофеин, — солгала она. Чтобы отвлечься, она стащила с него шляпу и вздрогнула, увидев обрезанный участок волос. Кира пропустила пальцы сквозь шёлковистые локоны, пытаясь понять, как ей это скрыть и одновременно сохранить предпочитаемый им стиль. Но, увы, она слишком много состригла. Часть её боялась предлагать ему единственно возможный вариант, который исправит положение. Она сомневалась, что ему понравится её ответ.
— Если я собираюсь выровнять всё, то нам придётся обрезать большую часть волос. Нужно отдать ему должное, он не взорвался, хотя его лицо стало напряжённым, и ей послышалось скорбное «мяу», хотя это не имело никакого смысла, потому что в парикмахерской не было кошек. Ленивые, волосатые животные. — Делай, что хочешь с моими волосами. Я доверяю тебе. Эти слова не должны были послать дрожь — эротическую — по её спине, но всё же каждое слово, так греховно сексуально произнесённое его низким баритоном, произвело на неё такой эффект. Кира решила обрезать только самое необходимое, и пусть у него уже не станет длинной золотой гривы, к тому времени как она закончит, он будет выглядеть очень хорошо. Даже лучше, чем хорошо. «Не выразить словами, как восхитительно». Серьёзно. По мере того, как волосы падали на пол шелковистым дождём, его внешний вид менялся. Становился грубее. Мужественнее. С каждым щелчком ножниц взору открывались линии скул, волевой квадратный подбородок и тот факт, что у него голова была идеальной формы. Когда Кира закончила, она сделала шаг назад и, прикусив губу, осмотрела результат. «Боже мой, он привлекательный». Или ей так показалось, но её мнение не имело никакого значения. — Что думаешь? — спросила она, повернув маленькое зеркало таким образом, чтобы ему стал виден затылок. Мгновение он ничего не говорил, просто смотрел на своё отражение в зеркале.
— Знаешь, — медленно начал он. — Я много лет носил одну и ту же стрижку. Это был мой образ. Что-то моё. Так что это довольно радикально для меня. Она уже слышала в его голосе «но» и приготовилась. — Но мне жаль, что мы не встретились много лет назад. Это действительно хорошая стрижка, — удивленно произнес он. Напряжение в ней ослабло.
— Значит, тебе нравится? — она не могла не спросить, сняв с него защитную накидку. — Даже очень. Сколько я тебе должен? Она подняла руки и потрясла ими.
— Ничего. Это за мой счёт. Он встал со стула, возвышаясь над ней и заставляя её почувствовать себя маленькой.
— Чушь. Я настаиваю. — Считай, что это мои извинения за произошедшее. — Она бы отошла назад
