осу. А она снова зависла: «Нет, мэм, нет, мэм». В тот раз её забирали на профилактику. Я мужу предлагала вообще обменять…

— Хлопотно, — вздыхает муж. — Но зря я не согласился.

— А сегодня с утра в мусорник бродячий пёс залез, — продолжает дама. Её уже распирает от раздражения, она покраснела и тяжело дышит. — Я приказываю: прогони эту тварь! А она: «Нет, мэм», — опять снова! Ну, да, я ей врезала — ну злилась, злилась! Но — не сильнее, чем дочке в своё время. А мехи рассчитаны на серьёзную тряску, в инструкции написано. Не думаю, что я её повредила. Муж выгнал чёртову псину, вернулся в дом — а кукла убежала на второй этаж.

— Не реагирует на приказы! — возмущается муж. — Заперлась в комнате наверху, сука. Мы с техником ломали дверь. А она — неуправляемая вообще: раскидала нас, понеслась вниз, устроила там баррикаду, на кухне…

— Этот техник — одно название! — в голосе дамы уже прорываются истерические нотки. — Он же копов вызвал, гадёныш! Вы посмотрите, что они с домом сделали! А внутри — ещё хуже! Но с куклой-то так и не справились! У неё теперь автомат! Полицейский!

Да уж. Копы шарят в технике слабо. Электромагнитный импульс убил бы и мозг несчастной машины, и всю прочую электронику в доме — всего делов. Но для нас хорошо, что они не додумались: есть шанс получить мозг бедняжки целеньким.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, мэм, — говорю я сладко. — Фирма «Барлоу», безусловно, возместит вам весь ущерб.

— А если кукла начнёт стрелять?! — почти кричит дама. — По людям?! Её же замкнуло!

— А вот для этого сюда приехал я, — говорю я негромко и киваю своим ребятам.

Мы идём к дому. Копы преграждают нам путь.

— Вы будете до Судного дня тут торчать? — спрашиваю я. — Она — не человек, не проголодается. И, видимо, отлично соображает, если вы до сих пор не сумели её оттуда выкурить. Что, нет опыта сражений с мехами?

— Идти туда — опасно, — говорит молодой коп. — Особенно даме.

— Клодия — не дама, — говорю я. — Она мех, ИскИн. Мой консультант. И не надо нам мешать.

Клодия улыбается польщённо и победно. Парни так поражены, что расступаются.

Мы подходим к дому. Я открываю дверь, Лансы меня прикрывают.

— Эй, девочка! — кричу я. — Я — Пигмалион, мех-техник! Выходи поговорить!

В доме — настороженная тишина. Интересно, чего может ждать спятивший кухонный комбайн.

Я не особо верю, что мех может воспользоваться автоматом для стрельбы по живым мишеням: «первый закон», непричинение вреда человеку — базовый для любого меха с подобием интеллекта. Но я видел, как машины, созданные Джорджи, уничтожали себя, переступая через «третий закон» — это серьёзно. Это может означать фатальный брак в прошивке или баг программы; тогда бедняжки просто опасны.

Вот будет дело, если партию придётся конфисковать и пустить под пресс. Из-за опасности для потребителей — мрак и ужас, скандалище на весь белый свет, кто-то может потерять лицензию и даже сесть в тюрьму. Вот ради чего было рисковать деловой репутацией? Ради того, чтобы объявить в рекламном буклете о модной примочке?

Горничная по-прежнему молчит.

— Девочка, я хочу тебе помочь, — кричу я. — Давай поговорим!

В ответ — чудовищно странный звук. У машин «Барлоу» мал интонационный диапазон, они не умеют говорить особенно эмоционально — и вместо того, чтобы добавить в голос эмоций, несчастный мех увеличивает мощность динамика. Вежливый девичий голос, громкий, как иерихонская труба:

— Я БОЮСЬ!

Дошла своим умом до формулы, которую не может к себе относить, следуя базовой программе. Для типового ИскИна не существует слова «страх» применительно к себе. Но бедняга явно поняла, что это такое.

— Я не стану тебя демонтировать! — кричу я. — Обещаю! Я только посмотрю, что можно сделать! Не бойся!

Долгая пауза.

— Не бойся, милая! — кричу я снова. — Со мной — машины, других людей не будет. Мы вместе подумаем, чем тебе помочь.

— Я БОЮСЬ! — отвечает мех откуда-то сверху. И после новой паузы, — ПРОСТИТЕ, БОСС!

Мои ребята переглядываются — и смотрят на меня вопросительно. Логично было бы послать Лансов, чтобы они попытались её обезоружить, но после этого бедолагу всё-таки придётся разобрать — насилие убьёт в ней последние крохи доверия к людям.

— Ты не хочешь умирать? — кричу я. — Да? Ты видела, как люди убивают живых существ — и боишься? Не надо, тебя никто не обидит!

Сверху слышится какой-то шорох — и ещё.

— Я иду, — говорит машина, прикрутив динамик — и тут же в глубине дома скрипит отворяемая дверь.

Мы входим в холл. Мои ребята — в полной боевой; я чувствую, как они изучают дом, запустив сонары.

— Она наверху, босс, — говорит Аристократ. — В плохом состоянии.

— Да, — кивает Рыжик. — Питание еле тянет. Принести её сюда, босс?

Я делаю отрицательный жест. Слышу стуки, жужжание и треск. Не шаги.

— Девочка! — кричу я. — Тест! Движки — в порядке, милая?

Звуки замирают. Мех думает.

— Нет, босс, — отвечает она после паузы. — Выбит коленный шарнир на правой ноге, выше повреждён движок. Пробит пневмопривод. Мне тяжело двигаться быстро. Простите, босс.

— Больно, — тихо говорит Рыжик. — Это больно.

В его тоне — глубокое сочувствие. Аристократ кивает. Клодия расстёгивает планшет с инструментами.

Горничная не умеет применять к себе слово «больно». Для неё это «фиксирование потерь» — но смысл ровно тот же.

— Малютка, — говорю я, — оставайся на месте, не трать энергию. Я понял. Сейчас поднимусь.

— Пожалуйста, не отключайте меня, босс, — просит горничная.

— Ни в коем случае, — говорю я. — Не надо бояться.

Мы проходим по коридору, застеленному роскошной ковровой дорожкой. Дорожка истоптана ботинками копов. Похоже, тут стреляли.

Поднимаемся по невысокой лестнице. Я уже не нервничаю.

Автомат лежит на верхней лестничной площадке. Горничная-мех сидит рядом, но к оружию не прикасается. Она смотрит на меня — сканеры с тёмно-синими линзами сфокусированы хорошо.

Жалость обжигает меня так же, как Галатей.

Р-3МЕХ-54 декорированы вульгарно и грубо. Горничная напоминает куклу для секса: белокурые кудри, утрированно женственная фигура — Джорджи гордится плавностью движений, достигаемой с помощью пневматических мышц — и сладенькое личико, губки бантиком, бровки домиком, подчёркнутая виктимность. Мимика — это сложно и дорого; на псевдодермовой маске горничной — одно из полудюжины стандартных выражений, нечто вроде «овечка на заклании». И я понимаю, что какой-то умник дал по ней очередь из автомата. В упор или почти в упор.

Вот как к ней попало оружие. Она вырвала его из рук стрелявшего. Пыталась защититься.

Полицейские