«спецификой профессии». Я так, по крайней мере, всегда для себя считал.

— Уилф, — я обратился к существу, изо всех сил пытаясь побороть внутри себя мерзопакостное чувство отвращения к нему. — Могу я называть вас так?

— Док, — словно бы парировал он, с явно скользящей в голосе надеждой. — Могу я звать тебя так?

Как вы понимаете, общий язык более или менее был найден.

— В чем ваша проблема, Уилф?

Он откашлялся.

Боже мой.

Внешне я оставался совершенно спокойным (даже и сам не знаю, как мне все это удавалось), но в душе в тот момент трижды задушил мерзавца. Подумал, что нисколько не удивлюсь, если назавтра слягу с каким-нибудь тяжелейшим гриппом и эта моя лавочка закроется недели на две минимум.

— Я хочу рассказать тебе, док, о том, что произошло со мной и Беном прошлым летом, когда мы с ним отправились в поход в Форест-Хилл.

Я повел носом. Вспомнил вдруг, будто читал где-то однажды о том, что именно в Форест-Хилл в октябре минувшего года было обнаружено тело тринадцатилетней Гвендолин Брукс со следами насильственной смерти, и вся эта история вдруг как-то разом перестала мне нравиться.

— Никогда там не был, — эта фраза, в общем-то, совершенно никакого значения для дела не имела, но умолчать в тот момент я не мог. — Это где-то возле Сорок седьмого федерального шоссе?

Он поерзал на стуле, словно хотел как можно удобнее на нем умоститься.

— Да, там, док. Если ехать к северу от Лавки мистера Стоукса, то по правую руку там еще и продают вкусные колбаски. Всего лишь за два пятьдесят за штуку. Должен сказать, сущее объедение. Боже мой, съев там четыре, я почти наелся.

Я сдержанно усмехнулся.

— Никогда особенно не любил колбаски. А кто такой Бен, Уилф?

Я вдруг заметил, как по его телу пробежала едва заметная дрожь. Странно все это, подумалось мне. Почему безобидный вопрос о каком-то там Бене (будь он Бернардом, либо же Бенджамином, что более вероятно) вызвал сейчас у моего пациента подобную реакцию?

— Док, Бен — это мой недолугий братец, которому, как я полагаю, давно уже пора в Джорджия-Пайнс.

Я поднял брови от истинного и неподдельного удивления. Джорджия-Пайнс — совсем не то место, о котором можно выразиться, просто сказав «кому-то давно уже туда пора». Это лечебница для душевнобольных в округе Алабастер и в свое время там, в лечебных, разумеется, целях, довольно-таки долго применяли электрошокеры. Дрянное местечко, должен признать.

— У него какие-то проблемы? — я очень внимательно всматривался в лицо Уилфа. — Ведь в Джорджию-Пайнс не попадают просто так. Для этого нужны очень веские причины.

Уилф покосился на меня. Взгляд его в тот момент можно было истолковать примерно, как «болван, неужели ты вообще не понимаешь, о чем разговор?». В такие моменты, как тот, я обычно всегда чувствовал себя каким-нибудь подгнившим помидором.

— Кое-какие причины для этого все же имелись, — он говорил спокойно, вот только то и дело почему-то без конца облизывал губы. Будто на них остались увядающие следы последнего вкусного ужина, и мужчина таким вот образом растягивал удовольствие от его поедания. — К примеру, если взять эпизод с кастрацией Чарльза. Док, хочешь услышать эту историю?

Я лишь утвердительно мотнул головой. В конце концов, это было моей работой.

— Тот несносный кот, док, появился в нашем доме три года назад, весной, и сразу же стал самым настоящим яблоком раздора. Нарекли его в честь великого Диккенса, любимого писателя Бена.

— Простите, мистер… — я нарочно прервал вне всяких сомнений тщательно подготовленный заранее рассказ мужчины с тем, чтобы выяснить его фамилию.

— Каррик, — он правильно меня понял. — Уилфред Каррик.

— Мистер Каррик, Бен — это Бернард или же Бенджамин?

Он вдруг на мгновение умолк. Затем вновь принялся ерзать на стуле.

— Скорее Бенджамин. Как и Франклина. Или Франклина звали Бернардом?

Я приложил ладонь к губам.

— Истории ничего неизвестно о Бернарде Франклине, зато она знает массу всякого о Бенджамине Франклине.

Уилф лишь молча кивнул. Стало понятным (для меня, по крайне мере), что подобные темы — не для него. Мужчина пожаловал сюда лишь только с тем, чтобы рассказать то, что было у него на душе и совершенно никакого дела до Франклина (окажись он хоть каким-то там Эдвардом) ему нет.

— Он беззаботно прожил у нас почти год, прежде чем Бен и Сара (его тогдашняя подружка) пришли к единогласному мнению о том, что животное обязательно нужно кастрировать, и, при чем, как можно скорее. Кощунство, как по мне.

— Кощунство, — я сочувственно покачал головой в знак солидарности со своим пациентом. — Что произошло дальше, Уилф?

Теперь он прекратил облизывать губы (должно быть, последний вкусный ужин к этому моменту уже окончательно сошел с них) и лишь тупо всматривался в пол.

«Ну, надо же, — подумалось мне. — И зачем только я разрешил этому бродяге войти в свой кабинет, да еще и припарковаться тут? Мало ли на свете других психоаналитиков? С таким же самым успехом можно было отправить его на прием к Честеру Робинсону, что принимает буквально-таки за два квартала отсюда, либо же к Мери Коллинз, что несколько дальше, но которая, узнай, что это именно с моей легкой подачки у нее появился столь необычный очередной клиент, уж точно кастрировала бы меня, и при чем, как можно скорее».

— Уилф? С вами все в порядке?

Я смерил его взглядом, после чего, пока дожидал ответа на поставленный вопрос, лишь спешно записал в блокноте: «Странный и дурно пахнущий человек. Мне пока что абсолютно не понятно, в чем именно ему нужна помощь, но попробую все это выяснить».

«Стоп, — мелькнула у меня вдруг мысль. — А сколько ему лет?».

— Док, все отлично, — он вновь вернулся на грешную землю и очень силился продолжить свой рассказ.

Я подумал, что пока попридержу при себе вопрос касательного возраста моего нового пациента.

— Доктора, который оперировал Чарльза, как я в следствии узнал, звали Полом Стюартом и он не был ветеринаром от Бога. Работал в захолустной клинике на Двенадцатой улице (а это, как ты понимаешь, едва ли не у самого черта на рогах) и мы ехали к нему (Бен за рулем, Сара по правую его руку с клеткой с Чарльзом на коленях, тогда как я умостился на сидении сзади) едва ли не целый гребанный час времени.

Мистер Каррик на миг прервал рассказ. Глубоко втянул в себя ноздрями воздух, после чего на какое-то мгновение задержал дыхание.

— Уилф, сколько вам лет? — я воспользовался паузой и задал-таки пациенту интересующий меня вопрос. Можете отнести его к своего рода «составной части анамнеза», хоть я и сомневаюсь, что многим известно, о чем сейчас речь.

— В прошлом