занятие до бесконечности.

Он скрупулезно пересмотрел одежду, убил часы, глазея в зеркальце на свое бородатое лицо. Запомнил собственное тело, тщательно изучил каждый предмет в кабине «Будущности».

И все же сон не шел.

В голове, не переставая, будто стучал молоток. В конце конов Клейтон как-то закрыл глаза и снова погрузился в дрему, прерываемую толчками корабля.

В конце концов он проснулся и, включив свет, а заодно и подачу кислорода, сделал ужасное открытие.

Он совершенно потерял ход времени!

«Время относительно», слышал он всегда и вот осознал жуткую правду: ему нечем измерять время. Ни часов, ни намека на солнце, луну либо звезды, никакого распорядка дня. Сколько он вообще в этом путешествии? Как он ни бился, вспомнить не мог.

Ест ли он каждые шесть часов? Или десять? Или двадцать? А спит раз в день? Раз в три-четыре дня? Как часто прогуливается по полу?

Без приборов, чтобы сориентироваться, он совершенно пропал. Беспорядочно поедает свои таблетки, пытается думать вопреки вибрации, затмевающей все прочие ощущения.

Это ужасно. Потерял ход времени — скоро может потерять и себя самого. Он спятит на этом корабле, пока тот летит к планетам по ту сторону космической бездны. Один, мучаясь в крошечной клетке, он должен иметь какой-то якорь. Что есть Время?

Клейтон больше не хотел об этом думать. Как и думать о чем-либо вообще. Придется забыть покинутый мир, иначе воспоминания сведут с ума.

— Я боюсь, — прошептал он. — Боюсь остаться один во тьме. Возможно, я уже пролетел Луну, возможно, сейчас я в миллионе миль от земли… а то и в десяти миллионах.

Тут Клейтон понял, что разговаривает сам с собой, а это дорога в сумасшедший дом. Но остановиться он не мог точно так же, как не мог прекратить ужасную изматывающую вибрацию.

— Мне страшно, — шептал он голосом, который замогильно звучал среди гула крошечной кабины. — Мне страшно. Сколько сейчас времени?

Так шепча, он уснул, а время понеслось своим чередом.

Отдохнув, Клейтон воспрянул духом. Ситуация просто вышла из-под контроля, решил он. Давление в кабине, сколь бы стабильным оно ни было, сказалось на нервной системе. Кислород мог повлиять на четкость мышления, а диету из таблеток здоровой не назовешь. Но теперь слабость отпустила. Он с улыбкой прошелся по полу.

Но тут прежние мысли нахлынули снова. Какой сегодня день? Сколько недель прошло с отлета? Может, уже миновали месяцы, а то и годы? Все земное казалось далеким, чуть ли не частью сна. Сейчас он ощущал себя ближе к Марсу, чем к покинутому дому, и начал предвкушать, а не оглядываться назад.

Некоторое время он все делал механически: включал и выключал свет по необходимости, привычно глотал таблетки, бездумно «гулял» по полу, на автомате заботился о воздушной системе, спал, не зная, когда и зачем.

Ричард Клейтон постепенно забывал о своем теле и окружающем мире. Назойливый гул в голове стал неотъемлемым от него самого — измученной частью сознания, которая говорила, что он мчится сквозь космос в серебряной пуле, вот и все. Клейтон прекратил разговаривать сам с собой. Позабыв себя, он мечтал только о Марсе впереди. Каждой вибрацией своего корпуса корабль словно напевал: «Марс… Марс… Марс…»

И чудо случилось. Клейтон шел на посадку. Корабль дернулся, клюнул носом и плавно нырнул в газовый кокон Красной планеты. Уже давно ощутив объятия чужой гравитации, Клейтон знал, что автоматика корабля сейчас гасит атомное пламя, позволяя планете самой тянуть гостя к себе.

Но вот корабль сел, и Клейтон, дождавшись разгерметизации, легко спрыгнул из люка на пурпурную траву. Тело казалось легким, невесомым. Здесь был свежий воздух, а солнце светило сильнее, жарче, несмотря на то, что его пылающий диск затягивали облака.

Вдалеке вставали леса — зеленые, густые леса с багровыми наростами на деревьях. Клейтон покинул корабль и пошел к манившей прохладой роще. Ветви первого дерева свисали до земли будто две руки.

Руки… да они и были двумя зелеными руками! Когтистые ветви протянулись к нему, схватили и подняли. Холодные, по-змеиному скользкие витки крепко обхватили его, прижимая к темно-зеленому стволу. Перед глазами оказался багровый нарост средь листвы.

Багровые наросты были… головами!

Злые багровые лица уставились на него гниющими глазами — будто грибы на мертвых деревьях. Каждое лицо покрывали морщины, делая его похожим на пурпурную цветную капусту, но под мясистым кочаном зиял огромный рот. У каждого багрового лица был багровый рот, и когда багровые рты открывались, из каждого сочилась кровь. И вот руки дерева теснее прижали Клейтона к извивающемуся стволу и одно из багровых лиц — женское — приблизилось для поцелуя.

Для поцелуя вампирши! На его рот опускались чувственные губы, блестевшие от алой крови. Клейтон вырывался, но ветви-конечности держали крепко, и он не смог избежать холодного, как смерть, поцелуя. Все его существо обожгло ледяное пламя, и он лишился чувств.

Проснувшись, Клейтон понял, что просто видел сон. Кожа была липкой от пота, и, вспомнив, что у него есть тело, он проковылял к зеркалу.

Хватило одного взгляда, и он отпрянул в ужасе. Это что, тоже сон?

Из зеркала на Клейтона смотрел пожилой человек. Сильно заросшее бородой лицо покрылось морщинами, некогда пухлые щеки ввалились. Но хуже всего выглядели глаза — он их больше не узнавал. Красные, глубоко запавшие, они пылали диким ужасом. Клейтон коснулся лица, и отражение, подняв руку в голубых венах, пробежалось ей по седеющим волосам.

Ощущение времени частично вернулось. Он здесь уже годы. Годы! Наступает старость.

Конечно, от нездорового образа жизни стареют быстрее, и все же, получается, миновал большой отрезок времени. Скоро путешествие подойдет к концу. Клейтон хотел достичь его быстрее, чем увидит очередной сон. Отныне здравомыслию и резервам организма предстояло бороться с невидимым врагом, самим временем. Он, пошатываясь, вернулся к койке, а «Будущность», дрожа как металлическое летающее чудовище, все мчалось в черноте межзвездного пространства.

Теперь в корабль стучали снаружи, железные руки выламывали люк. Черные металлические чудовища ввалились внутрь грохочущей железной поступью. С бездушным выражением на стальных, невыразительных лицах они подхватили Клейтона под руки и, вытащив из корабля, поволокли по платформе, лязгая стальными ногами. Со всех сторон серебристыми шпилями вздымались в небо высокие стальные башни. В одну из таких стальных башен и повели Клейтона. «Бум», «бум», «бум» грохотали вверх по лестнице их огромные железные ноги.

Спиральная стальная лестница казалась нескончаемой, и все же чудовища