- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (110) »
Крепкая подпись
КРЕПКАЯ ПОДПИСЬ Рассказы о Ленине
…Печатей и штампов на документе не было, но зачем нужна была печать, когда одна в мире была такая подпись — Ленин.А. Семенов, рабочий завода б. «Эриксон»(Из воспоминаний)
УРОК
Кажется, перемена только что началась, а уже снова звенит-заливается медный колокольчик. Опять урок — и самый скучный: закон божий. Учить этот предмет, в сущности, нетрудно. Законоучитель, священник гимназической церкви отец Василий, требует лишь одного — вызубрить слово в слово главу из книжки. Вопросов он не задает, пояснений не спрашивает. Но какая непролазная скучища — все эти деяния апостолов, библейские притчи, послания евангелистов. А на улице уже хозяйничает ранняя весна, в классе открыли окна и отчетливо слышно, как постукивает капель. Считанные минуты остались до прихода отца Василия, и уже повеяло на всех привычной, вязкой скукой, но тут, будто сжалившись над гимназистами, случай послал им небольшое развлечение. На окне, против задней парты, появился смешной, взъерошенный котенок — наверно, добрался сюда по карнизу. — Кис, кис, кис! — Тащи его к нам! Кто-то обнаружил у себя в кармане осколок зеркальца. Котенок охотно подпрыгнул, пытаясь поймать солнечного зайчика. Это вызвало всеобщий восторг. И вдруг открылась дверь. Все кинулись по местам, а гимназист, забавлявший котенка зеркальцем, схватил его и упрятал в парту. С отцом Василием плохие шутки. Он сбавляет отметки за малейшую шалость. А низкий балл по закону божьему влечет за собой самые плохие последствия… Войдя в класс, отец Василий размашисто перекрестился на икону в углу. Дежурный прочитал положенную перед началом урока молитву, после чего законоучитель дал благословение всему классу. Когда окончилась эта неизбежная церемония, отец Василий поднялся на кафедру, ткнул перстом в одного из учеников и приготовился слушать, приняв свою обычную позу: голова на подставленной ладони, глаза закрыты. Но вместо голоса ученика, вызванного к доске, в классе послышалось кошачье мяуканье. Отец Василий приоткрыл глаза: что сие? Обман слуха? И опять по всему затихшему классу пронеслось жалобно-протяжно: — М-м-я-у-у… Законоучитель грузно встал со стула, глаза его вспыхнули гневом: — Это кто же здесь занимается звукоподражанием?! И тут он узрел нечто небывалое, невозможное, невообразимое — кошку в классе. Она неторопливо шествовала между партами, направляясь прямо к кафедре. Мясистое, бородатое лицо законоучителя побурело. — Кто посмел принести кошку в класс? Ученик, в испуге выпустивший кошку, съежился, побледнел. Но класс молчал. — Спрашиваю вторично! Кто принес кошку? Несколько голосов ответили вразброд: — Никто не приносил! — Она в окно влезла! Отец Василий сгреб бороду в ладонь; известно было, что это плохой признак. — Не оскверняйте ложью уста ваши!.. Кузнецов Михаил, кто принес кошку в класс? — Никто. Сама вскочила на подоконник! — Врешь бесстыдно! — оборвал его отец Василий. — Стой! Тебе не сказано садиться!.. Ульянов Владимир! Правду говори! — Вам ее сказали. Кошка пришла через окно. Сама. Некоторое время отец Василий сверлил грозным взглядом спокойно стоявшего коренастого подростка, потом закричал визгливо: — Убрать! Немедля! Дежурный долго гонялся за кошкой, которая не давалась в руки. Все сидели, боясь пошевелиться или, не дай бог, улыбнуться. Отец Василий нервно поглаживал золоченый нагрудный крест. Наконец кошку удалось поймать, и дежурный унес ее. Урок начался. Горе было тем, кого вызывал сегодня разгневанный законоучитель. То и дело раздавался его рыкающий бас: — Чушь городишь, любезнейший!.. Достаточно! Уходя после звонка, уже в дверях, он бросил: — Ответите всем скопом! Попомните! Ждать пришлось недолго. Уже на следующем уроке — это был немецкий — в класс поспешно вошел инспектор. Немец удивленно посмотрел на него. — Прошу извинить, господин Штейнгауэр, — отрывисто сказал инспектор, — надеюсь долго не задержать… Он оглядел из-под пенсне угрюмые лица стоящих гимназистов и заговорил ровным, бесстрастным голосом: — На сегодняшнем уроке закона божия имело место возмутительное, недопустимое озорство, распространяться о коем не вижу надобности. Уважаемый наш законоучитель предложил вам назвать зачинщика, но таковой не был назван… Советую одуматься, ибо сокрытие виновного не приведет вас к добру. — Он достал часы, щелкнул крышкой и, глядя на циферблат, стал прохаживаться мелкими шажками возле кафедры. Молчание. Только поскрипывают парты. — Тэ-э-кс! — зловеще протянул инспектор. — Ну что ж! Тогда уж мы сами разберемся. — Он выдержал паузу и громко, отчетливо произнес фамилию ученика, прятавшего кошку. Класс замер. Похоже было, что все сразу перестали дышать. — Единица по поведению! В карцер — марш! — скомандовал инспектор. — Остальным — три часа арифметики после занятий… Продолжайте урок, господин Штейнгауэр, — добавил он, пропуская вперед себя наказанного гимназиста. Дверь за ними закрылась. — О, ви шлехт, ви шлехт, — говорил немец, сокрушенно качая головой. Его не слушали. Все были потрясены. Кто-то громко сказал: — У нас завелся доносчик!Нелегко жилось и раньше, под непрерывным, придирчивым надзором гимназического начальства. Надзирали все — от директора и инспектора до сторожа в раздевалке. Надзирали в классах и на улице, в саду и на катке, в театре и в церкви, нередко наведывались и домой. А теперь объявился еще и фискал, ябедник, доносчик. Один гимназист подрисовал очки и бакенбарды апостолу Петру, изображенному на картинке, и это сразу стало известно классному надзирателю. Мучительно тяжело пришлось матери этого ученика, пока она вымолила у директора прощение своему сыну. На другого гимназиста фискал донес, что он читает запрещенные книги. И хотя обыски и расследования ни к чему не привели, гимназиста посадили в карцер на хлеб и воду. Третий пострадал за то, что с насмешкою отозвался о гимназических порядках: ябедник тотчас же доложил об этом. Отсидка в карцере, вызов родителей, замечания в дневниках — все это посыпалось на головы многих. Замелькали тройки, двойки, даже единицы по поведению. Дружный
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (110) »