четырьмя клешнями. Существо дернулось назад, чтобы спастись, но безуспешно. — А что, видно?

— Не очень. Но, если бы вы прошли через это раньше, я бы понял.

Они некоторое время шли молча.

— А вы сколько раз? — полюбопытствовал Жоао.

— Это будет третий. — Человек улыбнулся. — Соревнование проводится раз в три года. Это был бы для меня четвертый раз, но в последний раз я сломал ногу. Это дело вообще-то нелегкое.

— Меня можно не предупреждать. В течении тридцати лет я все время следил за этим.

Человек засмеялся.

— Ногу я сломал не во время поединка. За два дня до него я споткнулся о порог входной двери — вот и все. И три года пришлось ждать. Я в тех соревнованиях участвовал в качестве зрителя.

Жоао тоже постарался засмеяться. Еще несколько минут шли молча. Туман над морем сделался плотным, хорошо, хоть ветер подул. Участники предстоящих состязаний держались кучно.

— Меня зовут Жанвин. — Человек протянул руку, и Жоао пожал ее. Кожа у нет на руке была, вопреки ожиданиям Жоао, не грубой, а мягкой и гладкой. Рукопожатие его было крепким, но в меру. — Я местный.

— Жоао Акорисал, с Талиа Мажор. Строитель, строю в основном частные дома.

— А я — хирург, по системе кровообращения. Центральный клинический комплекс Диса. Очень приятно познакомиться. Так вот. Важнейшее дело в этом — уверенность в себе. Будь настороже, один глаз, так сказать, на дорогу, другой — на хищников. Не бойтесь прибегать к шесту, а если сбросило — пускайте в ход ранец и улепетывайте. Все так делают. Риск производит впечатление на судей, но очки — это ерунда, жизнь дороже.

— Во время поединка вы имеете три попытки, а жизнь — только одну, — продолжал Жанвин. — Ничего тут постыдного нет, если вы пойдете на попятную. Во время моего первого участия из сорока пяти попыток было совершено только пятнадцать, и ни одна не доведена до конца. Мне это ни разу не удавалось, а видеть пришлось ничтожно малое количество таковых.

Жанвин оценивающе посмотрел на Жоао. Впереди слышался сотрясающий скалы рев Монстра, на сей раз очень близко.

— У вас крепкие ноги, очень даже. За последние полгода не было никаких разрывов, растяжений? Если у вас что-нибудь не в порядке, то лучше в это дело не лезть.

Жоао отрицательно покачал головой.

— Знаю. Тридцать лет я готовился дома, тренировался — все ради этого дня. Я никогда не был в лучшей форме, чем сейчас.

— Это вы так думаете. Ладно, я помолчу. Но ведь я не птенец, опыт тут много значит. — Жанвин взглянул вперед. — Почти пришли. Я уверен, вы видели ленты про это. Но вблизи это несколько иначе. Помните про хищников и постарайтесь никогда не расслабляться.

— Противоречиво как-то звучит, но постараюсь. Спасибо за советы. — И Жоао порывисто добавил: — Если мне не удастся победить, то, надеюсь, вам.

Жанвин пожал плечами.

— Выше седьмого места я не поднимался. Но не в этом дело. Важно, что я здесь. И руки-ноги все при мне. Помните об этом, когда будете там и вам вдруг захочется перегнуть палку. Никакие очки на свете не возместят вам потери руки или глаза. — Немного поколебавшись, он спросил: — У вас есть семья? — Жоао кивнул. — Они здесь?

— Нет. Да я и не разрешил бы им приехать.

Хирург в знак одобрения кивнул.

— Ну и правильно. Если что случится, я послежу, чтобы все было сделано как надо. А вы — насчет меня, хорошо? Хотя, правда, у меня есть тут друзья.

— Идет! — Крикнул Жоао. У него получилось так, потому что они шли на небольшой подъем, которым заканчивался их поход к мысу — самой дальней точке узкого полуострова.

Движение группы замедлилось, все инстинктивно стали держаться ближе друг к другу, и вот Жоао увидел Монстра.

Высоко над головой, словно темные глаза на бледно-голубом небе, подернутом морским туманом, висели Цербер, Харон и Плутон, три из четырех лун, вращавшихся вокруг планеты Дис. Сгруппировавшись вместе, они заняли значительную часть утреннего неба. Солнце Диса, только что появившись из-за горизонта, находилось ниже лун. Три планеты-спутники также постепенно поднимались. Их меняющиеся орбиты раз в три года выстраивали их рядом друг с другом. Скоро солнце очутится позади них и дневной свет будет падать на поверхность планеты в причудливом сюрреалистическом беспорядке.

А внизу был Монстр, которому Луны помогли вырасти.

Волна была такой огромной, какой Жоао никогда не видел, но он этот и ожидал. Он изучающе разглядывал даль и не чувствовал в себе никакой дрожи при этом. Волна поднималась к самому небу, пока еще еле видимая. Вот на гребне ее стала видна пена, словно ряд сломанных зубов. Вот она со всех сил устремилась навстречу скалистому мысу и стала обрушиваться на него.

Гребень волны стал закручиваться, и завитки побежали по всей волне, а потом они услышали грохот. От этого грохота кровь стыла в жилах, в головах наблюдавших эту сцену пронеслись всевозможные ужасы из самых страшных детских снов — боязнь утонуть, быть раздавленным огромным весом. И все эти страхи воплощались в одной чудовищной, безжалостной волне.

Разбиваясь по линии от мыса к югу, она все росла, необъятным серо-зеленым одеялом закрывая вид за горизонт, а ее грохот заглушал все другие звуки. Находясь на безопасном расстоянии от просоленного мыса, участники предстоящих соревнований наблюдали, как волна продолжала рассыпаться дальше к югу, и только тогда втянули головы в плечи, когда оставшаяся масса волны разбилась о скалу, обдав их с ног до головы солеными брызгами.

А далеко в море, еле видимый сквозь туман, используя необычный наклон морского дна в этом месте, относительно малую силу притяжения на Дисе и сложение влияния на прилив со стороны солнца и трех массивных лун, зарождался новый Монстр.

Собравшиеся во все глаза смотрели и старались оценить волны, громко переговаривались, пытаясь перекричать грохот моря.

— Около восьмидесяти футов, — произнес задумчиво Жанвин. — Нормальная волна здесь достигает пятидесяти, а шторм — шестидесяти-семидесяти футов. А вот такие большие — только раз в три года, когда луны выстраиваются вместе и происходит значительное усиление притяжения. Это будет пара веселеньких дней.

Три претендента отделились от группы и пошли обратно к сборному пункту. Никто не сказал в их адрес ни слова упрека, не отпустил язвительной усмешки. Судьи спокойно вычеркнули выбывших из списка участников.

При подготовке разрешалось прибегать к услугам помощников, и на многих лицах Акорисал прочел готовность оказать такую услугу, но не пошел на это. Со своей доской он сживался пять лет, он по-настоящему объездил ее, любовно ремонтировал ее собственными руками. Ему знаком был каждый дюйм доски, каленое волоконце. Никакой помощи ему не нужно. Но