обычным таким мужичком. Лоб здоров, хоть орехи коли. А хлеборезка маловата. Прямо скажем: хлипкая хлеборезка. Для жратвы непригодная. Только для питья и шаманья кашки.

Пришелец был бледным, тонким в кости, изысканно грациозным в движениях. Вначале Михалке показалось, что Пришелец роста высокого, но потом, подойдя поближе, убедился, что рост у него самый обыкновенный, средний. А высоким он кажется из-за своей непомерной худобы.

— Здравствуйте, — звенящим голоском обратился Пришелец к Михалке. — Вы не могли бы мне помочь? Мне необходимо повидать ваше начальство. У меня вынужденная посадка.

Михалка опешил и несколько огорчился бестолковости инопланетного существа. Разве так, разве такими словами начинают встречу с представителем иной цивилизации?!

Он вытянул руку ладонью вперед, как бы останавливая Пришельца, и сказал с укоризной:

— Погоди. Не спеши поперед батька в пекло. Значит, так. Прежде всего: «Добро пожаловать!» — Сторож пальцем потыкал в надпись. — Разрешите мне от моего имени, а также от имени, — он замешкался и сделал широкий жест, будто охватывая все свои безрадостные владения, — словом, милости просим на Землю.

— Благодарю, — вежливо ответствовал Пришелец и, поняв что без ритуала не обойтись, протараторил, словно прозвенели серебряные бубенцы:- Благодарю вас от своего имени, без поручения. Но скажите, как пройти к вашему руководству?

Прилив энтузиазма у Михалки неожиданно схлынул. Он снова почувствовал, как с тяжелой тупой силой давит на подреберье печень и как в мучительных судорогах извивается желудок. Краски окружающего мира поблекли, будто кто-то убавил яркости в цветном телевизоре. Все стало безразличным старику: и сверкающие бриллианты росы на серебряном плетении паутины, и изумрудная зелень травы, и лазурная голубизна цветов петрова батога, теряющих насыщенность тона в лучах восходящего солнца.

— Никодим Осипович Иванов у нас начальник, ну его в баню. Председатель горсовета он. По Хорогодской улице прямо пойдешь — вон она, — по левую руку горсовет будет. — Старик говорил все тише, потом перешел на бормотание и вовсе умолк.

Главная и основная особенность городка таилась в том, что в описываемые мною времена творились в местечке вещи маловероятные и случались в изобилии дела необычайные. Местные жители, привыкнув к разнообразным диковинам, перестали им удивляться, ибо человек привыкает ко всему, даже к чуду.

2

Пришелец отворил дверь и вошел в длинный застекленный по одну сторону коридор, заполненный густыми клубами дыма, в которых то и дело вспыхивали сигаретные огоньки. Нервные мужчины прохаживались по коридору, настороженно и враждебно поглядывая друг на друга.

Пришелец толкнул следующую дверь и очутился в крошечной приемной, битком набитой народом. Тут царила секретарша Лидочка.

Ее милое, а порой и живое личико застыло сейчас в надменной монаршей неприступности; в лицо ее вглядывались все, как в книгу судеб. Ей заискивающе улыбались, ей делали подарки. И она все с тем же невозмутимым и высокомерным видом небрежно совала в ящик стола коробки конфет, духи и прочую мелочь, которую подносили ей, воровато озираясь, трепещущие подданные.

Бывалый читатель уже догадался, что у председателя горсовета был приемный день. И большая часть горожан, толпящихся здесь и с подозрением рассматривающих возможных конкурентов, пришла сюда по квартирному вопросу.

На втиснувшегося Пришельца недовольно покосились; так смотрят на чересчур энергичного пассажира, влезшего в переполненный общий вагон.

А Никодим Осипович все еще не принимал. Мучительно наморщив высокое чело, корпел он над очередным циркуляром сверху. Раскачиваясь от отчаяния, председатель предпринимал безуспешные попытки понять смысл очередного циркуляра. В нем говорилось следующее: «При исполнении распоряжений от 20.09.68 под № 384/5 имеются нарушения инструкции № 23 от 5.03.72 г. в той ее части, действие которой узаконено постановлением по данному вопросу от 3. 09. 74 г., п.5, 2, в котором…»

Дойдя до этого места, председатель выдыхался и, жалобно застонав, начинал сначала.

Убедившись окончательно, что данная бюрократическая высота не для него, он повел вокруг себя очами, налитыми кровью и повелел секретарше впускать.

Был Никодим Осипович человеком еще не старым, телосложения могучего, нрава крутого, неустрашимого. Ничего не боялся сей многомудрый муж, кроме хитроумных распоряжений вышестоящих инстанций. Он в одиночку ходил на самого свирепого посетителя и неизменно выходил победителем.

— Граждане! — забеспокоился Пришелец, услышав рокот начальственного голоса, возвещавшего о начале приема. — Пропустите меня. Пришелец я.

Посетители тут же ощетинились.

— Пропустить его!

— Как же!

— Спешу и падаю, — заухмылялся один в жеваном пиджаке с отечной мордой. — Что он, рюмка с водкой, чтобы его пропустить?

При упоминании о рюмке с водкой рот его наполнился слюной, и последние слова он произнес, забрызгивая соседей с головы до ног.

— Может, и взаправду гражданина надо пропустить, — съехидничала маленькая старушенция в черном цветастом платке. — Может, он беременная.

— Все мы пришельцы, — дружно заулыбались две кругловидные женщины в одинаковых красных кофточках и еще теснее прижались к черному дерматину председательской двери. — Вот я, например, пришелец из дома. А ты, Ганна?

— А я из молочного магазина пришелец.

Ошеломленный Пришелец потерял дар речи, сник и пристроился в самый конец очереди.

Председатель, разъяренный бумагами, расправлялся с посетителями умело и скоро. Самые заядлые просители не задерживались в кабинете больше полутора минут и вылетали оттуда красные, как из парилки, разгоряченные, прижимая к груди своей папочку с драгоценными бумаженциями.

— Я буду жаловаться! Подумаешь, какой выискался! — выкрикивали уже в приемной самые неукротимые. — Да я к самому…

Но трудные победы, казалось, придавали Никодиму Осиповичу новые силы, и очередная жертва вылетала еще скорее.

Наконец баталия закончилась. Голова председателя с лихой улыбкой на устах выглянула в приемную и весело заорала:

— Лидусик! Представляешь, в среднем минута и двадцать пять секунд? Каково?!

— Поздравляю, — подобострастно пропела секретарша Лида. — Это личный рекорд.

— А это кто? — Иванов заметил Пришельца, скромно сидящего в углу.

— Говорит, что он пришелец, — Лидочка недовольно кивнула в его сторону башнеподобной прической, — а документов предъявлять не желает.

— Ну давай, пришелец, заходи! — весело рявкнул председатель, умиротворенный полной и