Сказка про то, как продали Аляску. (Историческая сказка)

Император Александр Второй очень любил пить чай. Любил, чтобы за столом всё, как положено по-русскому обычаю было; чтобы была на столе сахарная голова, в “сахарную” синюю бумагу обёрнутая. Чтобы варенья разное в вазочках, булочки, ватрушки. Стаканы в серебряных подстаканниках. (Чашек фарфоровых император на дух не переносил!)

Ну и главное, чтобы самовар, старинный, семи литровый, что Александру от деда Павла в наследство достался, во главе стола весело пыхтел и пар колечками пускал. Император сахар грызет, и чай из блюдечка пьет. Лепота! Тут военный министр стучится:— Разрешите, Ваше Императорское Величество. Простите ради Бога, что тревожу Вас и …

— Заходи! Садись чай пить, Дмитрий Алексеевич! Ты как любишь внасыпку или вприкуску?

— Простите великодушно, Ваше Императорское Величество, не до чая. Фельдъегерь прибыл из Русской Америки. Нелады там!

— Да что стряслось, Дмитрий Алексеевич? А ну выкладывай!

— В прошлом 1866 году послан был на Аляску чиновник особых поручений при министерстве иностранных дел, коллежский советник…

— Короче, Дмитрий Алексеевич! — прерывает министра император, — случилось что?

— Маламуты! Ваше Императорское Величество!

— Что за баламуты, кто такие?

— Не баламуты, а маламуты, То псы такие, на Аляске живут. Нет от них проходу. Злые, как черти. Коллежского советника, кхе-кхе, за заднее место цапнули. Вот что пишет бедолага: “Царь-батюшка, выручай, пока нас тут псы-маламуты не порвали”

Нахмурился государь-император. Царь своих чиновников в обиду не давал, да что там, чиновников, даже простых государевых людей в обиду не давал! Сперва решил послать эскадру военно-морскую, да тыщ сто солдатушек, бравых ребятушек.

Чтобы этим маламутам-баламутам всыпали, как следует, чтобы навсегда запомнили, как царёва человека за, пардон, афедрон кусать!

Кинулись адмиралы с генералами корабли в поход собирать, да не тут-то было! Нету кораблей! Все, что были, адмирал Нахимов в Севастополе потопил, чтобы неприятелю не достались. На харч солдатский наскребли с трудом семь целковых, да три алтына, и всё! Пуста казна. Денег нет, но Царь держится, виду не показывает! Решил с полюбовницей своей, княжной Долгоруковой, сию проблему обсудить:

— Екатерина Михайловна, Катенька моя драгоценная, — говорит Царь, — помоги вопрос решить. Аляска далеко, но ведь эта землица — то нашенская! Но денег нет, хоть иди на Невский, да и стой там с протянутой рукой!

— Алекс, а если, ну её к шутам собачьим, ту Аляску, — отвечает княгиня, — продай её, да забудь! Мало, что ли у тебя, Царя Русского, тех алясок?

— А кто же купит, мон ами? Это же деньжищ сколько надо, чтобы ту Аляску купить.

— А ты дорого не проси, Алекс, сколько дадут, — столько и бери!

Задумался Александр.

— Нагличанам не продам! Терпеть не могу ведьму эту, Викторию! Да они, нагличане проклятые, деда моего, императора Павла, табакеркой! Не выдержал Александр, заплакал. Сильно он дедушку любил!

— Будь мужчиной, Алекс, — вынула княгиня платочек батистовый, — слезами делу не поможешь! Тогда может, Северо-Американским Соединённым Штатам, предложим?

Поморщился Александр:

— Екатерина Михайловна, ну сколько раз я тебе говорил, что нет никаких Северо-Американских Штатов?

— Ну, простите Ваше Императорское Величество, оговорилась.

— Не приведи Бог, посол американский, мистер Кассиус Клей, услышит. Шуму будет! Не любят они, когда их “Северо-Американскими” кличут. Но ведь наглецы какие, на всю Америку замахнулись! Чую я, нахлебаемся мы ещё, с этими янки. Но предложить, конечно, можно. Спасибо, моя дорогая, пособила моему горю.

— Алекс, дорогой, Ваше Императорское Величество, котёнок! А я уже придумала, куда мы те деньги с продажи Аляски потратим. Любимый, а ты знаешь, что из всех искусств важнейшим для нас является балет!

— А разве не цирк, мон шер? — удивился Александр.

— Балет, балет, балет! В русском балете начинается выдвижение отечественных талантов. Целый ряд талантливых русских танцовщиков и танцовщиц украшают балетную сцену. Помочь им — наша задача. Ах, какое чудо эта Наталия Полонская из Мариинского театра. А Мария Заварова из московского Большого? Балетом будет прирастать слава России, Ваше Императорское Величество, а не алясками разными!

Господин Попов, изобретатель радио. (Историко-техническая сказка)

Господин Попов, изобретатель радио, помимо того, что был учёным гениальным, он также и о безопасности России-матушки думал неустанно и всеношно. Как только он, значитца, радио энто изобрёл, так сразу и понял: А ведь это моё, во всех отношениях, гениальное изобретение, может также во вред Державе Российской использоваться; скудентами, соцьяалистами, поляками разными, масонами! По радио они могут депешами обмениваться, готовя переворот, или, не приведи Господи, цареубийство! Подумал, и к царю-батюшке на приём записался. Как есть всё выложил царю. Царь, не дурак, немедля приказал учредить при Жандармском управлении специальное подразделение “Электрическаго ссыска”. И поручика Голицына назначил сим подразделением руководить…

Как-то раз сидит у эфирного приёмника корнет Оболенский. Прильнул у рупору аппаратуса, слушает. Не замыслили ли вороги чего-нибудь злокозненного? Как вдруг :  Тик-так таак-тик!

 Корнет всё это записал и Голицыну принёс. Тот как увидел эти точечки-тире, так всё и понял:

— Знакомый почерк, корнет, не находите?

— Так точно, господин поручик! Некий Ульянов, известный под кличками “Н. Ленин” и “Старик”, разрешите заметить, господин поручик, опаснейший бомбист и смутьян!

Голицын немедля к царю, полдня скакал, трёх гнедых загнал, но успел!

— Ваше императорское Величество. Беда! — и листок с эфирограммой перехваченной, бац, императору на стол!

— Поручик, да на вас лица нет! — изумился император. Нельзя же так, голубчик! Немедленно выпейте, — и наливает поручику из фляжки, которую от Александры Фёдоровны, прятал за голенищем специально пошитых сапог, чарку анисовой. А сам депешу читает. Читает Николай II, и глазам своим не верит:

"From Russia With Love to Bnai-Brith.

Братья, такая вотъ оказія приключилась со мной — ассигнаціи сызнова заканчиваются. А бандероль съ масонскими фунтами паундов, что на подрывъ самодержавія, задерживается. А в целомъ всё идёт по плану! Пролетарiи бунтуютъ и круглосуточно пребываютъ во хмелю въ гостяхъ у желтобилетницъ. Братъ Ульяноff, Мастер 20-го градуса посвящения."

Император рассвирепел, глаза его мечут громы-молнии!

— Так, что это такое делается, поручик! Заговоръ, мятежъ! А ну-ка