прогуляться на главную площадь. Свадебную ночь нужно отпраздновать по-настоящему.

— Хочешь, я поведу тебя к памятнику нашему главному конструктору? — спросила Снежана.

Когда я услышал сорвавшееся с ее губ слово «конструктор», у меня защемило сердце, но я промолчал. В свадебную ночь невесте не принято отказывать ни в чем, к тому же я был уверен, что мы опять вернемся в нашу белую комнату.

В сотне метров от массивного памятника Ленину зеленела небольшая лужайка, тут и там пестреющая простыми полевыми цветами. Лужайка напоминала расшитую деревенскую скатерть. Посредине на пьедестале черного мрамора возвышался бронзовый бюст. Бородатый человек смотрел из-под строгих бровей в небо, туда, где в эту секунду торжественно рассыпалась на мириады рубиновых звезд праздничная ракета. В ее ярких сполохах я прочел слова, написанные на черном мраморе золотыми буквами:

ЖИВИ ПРОСТО!

Надпись не произвела на меня особого впечатления. Не снимая руки со Снежаниного плеча я спросил:

— Кто этот человек и что хочет сказать эта надпись?

— Эта надпись? — переспросила Снежана и на минуту умолкла. Она казалось, хотела придать своему ответу больший вес или же преодолевала какое-то внутреннее сопротивление, кто ее знает. Наконец она сказала: — Это памятник нашему великому ученому, математику и гуманисту. Он, как и многие знаменитые ученые вашей страны — во главе с тобой, разумеется, — работал в области современной кибернетики и роботики, но в отличие от тебя и других ваших ученых подчинил науку вот этому принципу: «Живи просто!» — Снежана указала на золотую надпись. — У нас принцип «Живи просто!» (что вовсе не значит — примитивно!) свято соблюдается во всем… Ты, наверное, и сам уже успел убедиться, что мы живем просто, но в довольстве. Погоня за люксом, вещемания, чрезмерно утонченные удовольствия нам неведомы.

Я помолчал. Золотая надпись и слова Снежаны помогли мне в одно мгновение понять то  о с о б е н н о е, — с ним я сталкивался на каждом шагу в Стране Алой розы, — и  к р а с и в о е, что лелеяло душу и очаровывало разум, то, что я тщетно пытался найти у нас… Истина, которую я так мучительно искал, сверкала, запечатленная в нескольких буквах!

Я прижал руки Снежаны к моим губам, положил их себе на лоб — словно я был осужден на смерть и вымаливал у них жизнь.

Потом мы вернулись на улицу с цветущими липами. Наша белая комната была прекрасна, но я провел свадебную ночь в одиночестве — в пути. Нужно было спешить, спешить, — я держал в руках факел, который хотел передать людям моей страны. Я не знал, хватит ли у меня времени и сил. Мне предстояло одолеть препятствия повыше Джомолунгмы и безбрежнее Тихого океана!

Я переоделся в зимнюю одежду, и белый сверкающий автобус отвез нас в аэропорт.

Поднявшись по трапу, я хотел помахать Снежане рукой.

Но там, где она стояла, никого не было.«Та, которая грядет», была со мной, как во сне, и исчезла, как во сне.

Кто-то сильно тряс меня за плечо. Сквозь белую пелену, что трепетала перед глазами, я, кажется, различил Досифея, великого врачевателя, а из-за его плеча выглядывал мой любимый и преданный Эм-Эм.

P. S. Эти последние заметки написаны мной в больнице, где меня лечил мой добрый старый Досифей. Я успел их окончить до того как уехать в Микронезию, или в Напландию, или черт знает куда…

Конец