довольно известная. Местные пьяницы и разного рода «асоциальные элементы» инспектора откровенно побаивались. Тот был весьма крут на «расправу», протоколы составлял только в путь. А вот обычные граждане и особенно ребятня считали дядю Аркашу своим в доску. Участковый Бочкин разъежал по району на мотоцикле с коляской, заглядывал в самые «тёмные» уголки, гонял хулиганов, любил поговорить за жизнь с бабушками и, самое главное, когда был не на службе, катал на своем трехколёсном чуде детишек. Да ещё и ирисками угощал, благо, они у него никогда не переводились.

— Ага! Стрельников! А ну, рассказывай, что опять натворил?

Указующий милицейский перст упёрся Виктору в грудь.

— Ничего он не натворил, — заступился за «попаданца» мужик в телогрейке. — Он под машину попал.

— Понятно, — протянул Бочкин и мгновенно выцепил взглядом пытающегося затеряться в толпе водителя грузовика. — Куда побежал?

— Да я чо, я ничо, — заволновался шофёр. — Ехал себе и ехал, а он ка-ак выскочит…

Милиционер глянул под ноги и насмешливо хмыкнул:

— Прямо на зебру? Так?

— Ну… так. Да, — понурился нарушитель.

— А ну-ка дыхни.

Водитель дыхнул.

— Вроде не пьяный, — участковый обвёл взглядом собравшихся. — Так было дело, граждане? Пострадавший по переходу шёл?

— Ага. Так. Было такое, — нестройный хор голосов подтвердил «догадку» инспектора.

— Будем ГАИ вызывать или своими силами обойдёмся? — Бочкин испытующе посмотрел на шофёра.

— Лучше своими, — буркнул тот, вынимая права и путевой лист. — И так два прокола уже…

Участковый неторопливо изучил документы и вновь обратился к «свидетелям»:

— Ну что, граждане, накажем товарища Петухова… Игната Савельича? Или простим?

— Да чего уж… Простим… Чай, живы все… На поруки возьмём…

Воспользовавшись тем, что внимание толпы переключилось на Петухова, Виктор Иванович отступил на пару шагов, дальше бочком-бочком, тихой сапой на тротуар, и — в ближайшую подворотню. А после — бегом, только его и видели…

Остановился Туманов лишь через два квартала. С трудом отдышался и в полном смятении мыслей и чувств плюхнулся на относительно чистую лавочку под раскидистым клёном. Хотя возможно, это была липа. Или осина, бог весть. Листьев на ветках не наблюдалось, а почки только-только проклевывались. В том дворике, где оказался беглец, земля ещё не просохла, а кое-где даже лежал снег. Ноздреватый, местами черный, какой и бывает в середине весны перед тем, как окончательно стаять.

Виктор одновременно и верил, и не верил в случившееся. Всё говорило о том, что он и вправду попал в город своего детства. Наяву ли, во сне — неизвестно. В любом случае, следовало принять решение — что дальше? Решение трудное, решение ответственное.

Когда-то Витя Туманов мечтал стать космонавтом, потом геологом, потом капитаном дальнего плавания. Мечты не сбылись. Их перечеркнул один-единственный день. День, навсегда изменивший судьбу. Конкретную дату Туманов не помнил. Но это тоже случилось весной. События того страшного дня Виктор Иванович спрятал в глубинах памяти и за прошедшие с тех пор сорок лет к ним ни разу не возвращался. Но сейчас давно забытое прошлое превратилось самое что ни на есть настоящее. И уйти от него не было никакой возможности. Впрочем, Виктор и не хотел никуда уходить. Он просто устал. Устал притворяться, устал играть в исполнителя чужой воли, устал бояться. Всю жизнь его кто-то вёл, кто-то решал за него. Родители, учителя, одноклассники, потом однокурсники, коллеги по работе, начальство, жена… Он не сопротивлялся. Считал, что так легче, так правильнее, надёжнее. Он никогда не пытался разорвать этот круг. Думал, что щепка, плывущая по течению, в водовороты не попадает — она слишком лёгкая, её всегда выбрасывает на спокойную воду, а потом несёт дальше, к следующему испытанию, где снова тонут другие, обманчиво сильные и решительные, а щепка… Она никому не нужна, даже самой себе. Поэтому и выживает. За счёт остальных. Тех, кто ослабил поток, кто спас уставших бороться…

Виктор Иванович плотнее запахнулся в пальто, поправил закрывающий шею шерстяной шарф, затем сунул озябшие руки в карманы. В правом обнаружилось немного мелочи и мятая трехрублевка. В левом лежал бумажный листок, сложенный вдвое. Инженер аккуратно вынул его, развернул, прочитал. Листок оказался справкой из поликлиники, выданной Стрельникову Николаю Ивановичу. Документ гласил, что за сдачу донорской крови товарищу Стрельникову полагается бесплатный обед и три дня отгулов. Внизу справки стояла дата: 16 апреля 1976 года.

Виктор Иванович устало вздохнул. По крайней мере, стало понятно, куда его занесло и как зовут настоящего хозяина тела. Объяснилось и лёгкое головокружение, ощущаемое «попаданцем» последние десять минут — пусть и немного крови из него «выкачали», самочувствие эта «потеря» не улучшает.

Пошарив ещё по карманам, Виктор нашёл и другой документ. Пропуск на территорию Подчекаевского РМЗ с указанием должности (слесарь-ремонтник 4-го разряда) и фотографией. Фото, конечно, «казённое», но, поскольку зеркала у Туманова не было и со стороны на себя нынешнего он посмотреть не мог, пришлось довольствоваться имеющимся снимком. Судя по фотографии, Николай Стрельников был достаточно молод. Лет, наверное, двадцать пять или около. Лицо волевое, глаза чуть прищурены…

«Девушкам такие нравятся», — неожиданно подумал Виктор и снова вздохнул. Его самого представительницы прекрасного пола вниманием не баловали. Обидно, но что поделаешь? Хотя… Туманов ненадолго задумался… «Ёлки-палки. А почему бы и нет? Я ведь сейчас и есть этот самый Стрельников».

Внезапно возникшая мысль весьма позабавила инженера. Новое тело, новая жизнь, новые перспективы. Что может быть лучше? Почти пятьдесят лет, прожитые в уже свершившемся будущем, ни счастья, ни радости Виктору Ивановичу не принесли. Бессмысленное серое существование, изо дня в день, без искры, без творчества… скучные тоскливые будни маленького человека, прибитого собственными комплексами и страхами… А если попробовать снова войти в ту же реку? Только уже не Виктором Ивановичем Тумановым, а Николаем Ивановичем Стрельниковым?..

«Решено!» — молодой человек поднялся с холодной скамьи, порывисто сорвал с себя шарф и, сунув его в карман, скорым шагом направился прочь со двора.

Ноги, словно сами собой, привели Виктора на центральную городскую площадь.

Настроение превосходное. Впервые за долгие годы он принял решение сам, без подсказки со стороны. И как только он это сделал, то сразу почувствовал, как две совершенно разные личности начали сливаться в одну. Пусть бОльшая