вклинилась крестьянка. — Не нашего ума дело, на кой господину дом. Платит знатно, вот и помалкивай.

— Он мне за то, шоб кучером и конюхом работал, платит, а не за то, шоб язык за зубами держал, — ухмыльнулся мужик и снова подмигнул мне. — Я — Хромой Жан, из Бордо, с лошадьми управляюсь. А это, — кивок на женщину, — Мадлен…

— Госпожа Мадлен, — гневно добавила та.

— Экономка она, — как ни в чем не бывало продолжал Жан, — сама не тутошняя, из предместий Реймса. А тя как звать? Откуда будешь?

— Габриэлла, — нерешительно отвечала я. — Я из Сен-Дрезери, это в Лангедоке.

— Южанка? А по те и не скажешь! Они ж там, говорят, — чистый огонь, а ты тихонькая, скромненькая.

— Те откуда знать? — снова вмешалась Мадлен. — Помолчал бы, старый хрыч.

— Чой-то я старый? Сама не молодуха!..

Так они и припирались, а я, не особо вслушиваясь, углубилась в свои мысли. Нужны деньги. Где достать? Выйти замуж? Где ж найти подходящего кандидата, да еще и завлечь? Нет, это скорее Эдит подойдет. Просить в долг? Да уже просили у всех, кого знали, — отказали. Заработать? Похоже, других вариантов нет. Что я могу? Гувернанткой пойти? Обучать музыке, иностранным языкам, танцам, этикету… Не подойдет. С улицы никто никого не берет обучать детей. Служанка в трактире или гостинице? Нет, это только на самый крайний случай. А вот горничная в приличном особняке…

— Извините, — прервала я очередную реплику экономки, — вам ведь нужна служанка в особняк?

— Верно, — отозвался возница. — А чаво, с нами хошь?

— Да, — радостно кивнула я.

— Ишь рабежалась! — снова заголосила госпожа Мадлен. — Почем мне знать, шо ты не воровка?! Ха, так я тя и взяла!

— Возьмет ее мужик на сеновале, — грубо прервал её Жан, — а те от нее чего надо? Шоб работящая была. Так глянь на её работу.

Так вот я и попала в это сказочное поместье. Три дня госпожа Мадлен глаз с меня не спускала (Жан, который и впрямь оказался хромым, по секрету рассказал, что экономка даже запрятала все сервисы под свой матрас и спала на них, боясь упустить еще хоть ложечку). В конце концов моя уборка дождалась скупой похвалы, а я — разрешения остаться. Были здесь свои необычные правила, например, не ходить в ближайшую деревню и не болтать, что тут рядом господский дом, но все это нисколько не мешало мне жить. Хозяина не появлялось, да и других слуг было немного: экономка, конюх, дворник, белошвейка и кухарка, — со всеми я если не подружилась, то хорошо общалась. Госпожа Мадлен обещала мне платить сто ливров в месяц — целое состояние для горничной, ведь обычно дают не более ста-ста пятидесяти экю! Правда, наш дом и небольшой участок стоили вместе с ближайшей деревенькой стоили несравнимо больше, но заработка больше мне пока не найти. Остается надеяться, что у сестер тоже что-нибудь выйдет.

Эдит

Дьявольщина! Да чтоб этому де Труи в гробу перевернуться! Чтоб наши деньги ему колом поперек горла встали!.. Я наслушалась еще много красочных запоминающихся выражений во всех бедных кварталах от Анже до Гавра, но их я даже в мыслях повторяла неразборчивым шепотом, потому что я все же благородная дама.

Мда… Хороша благородная дама: ковыляет по тракту на своих двоих, босиком, слава Богу хоть одежда пока целая и более-менее чистая. Держу пари, увидали бы меня сейчас сестренки, не признали бы. Где та грациозная красавица Эдит, воплощение изящества и всех достоинств дам высшего общества. Не раз отец говорил, что будь у нас деньги, я могла бы приодеться, переехать в столицу и предстать перед королевским двором во всей красе. Мужа бы нашла, да такого, чтоб сестры могли хоть за безземельных шевалье выйти, не заботясь о деньгах, а думая лишь о любви. Но денег нет, а нужны. Что ж, найдем. План все тот же: заполучить богатого мужа, который бы оплатил долг нашей семьи. Но только искать надо не во Франции, где ни один состоятельный дворянин не свяжет себя со мной брачными узами. Большее, на что я могу рассчитывать здесь — участь содержанки у таких же мерзавцев, как де Труи. Видит Бог, не было бы другого выбора, я бы пересилила себя и ради семьи пошла бы на это. Но! Другой выход есть, и я, молодец, нашла его! Ловить мужа надо за проливом, где никто понятия не имеет о моем бедственном положении, да и разузнать не успеет до того, как я получу то, что мне надо. Сказано — сделано: в Англию!

Дома Гавра уже показались вдалеке. Уф, почти добралась! Сесть на корабль, доплыть до Портсмута, там еще трястись в экипаже по дороге в Лондон, ну и создать нужный образ для привлечения достойных кандидатов. Раз за разом повторять выдуманную историю о том, как я, «единственная дочь и наследница знатного богатого дворянина из Прованса», волею коварной судьбы оказалась без гроша в кармане в совершенно незнакомой стране помогало идти вперед, не сбавляя бодрого шага. Уверена, найдется среди английских дворян романтичный дурачок, который поверит во весь этот бред и, не долго думая, обзаведется молодой очаровательной женой-француженкой. Скажете, цинично? Так ведь и жизнь не сказка о невинных девах и благородных рыцарях. Вот если судьба возьмет да и бросит к моим ногам принца, тогда я признаю, что ошибалась, но что-то мне подсказывает…

Тут ветви густого придорожного кустарника подозрительно зашумели, и прямо передо мной в дорожную пыль вывалился потрепанный человек. Сразу видно, что он удирал от кого-то. Незнакомец тяжело дышал и явно распластался на земле не из-за собственной неуклюжести, а из-за усталости. В подтверждение моей догадки со стороны все тех же многострадальных кустов послышался жалобный треск дерева и грубые выкрики:

— Сюда! Сюда! Вот здесь он ветви поломал! Живо, все!

Скорее всего, это местные жандармы и гонятся они за этим мужчиной. А между тем беглец не мог даже приподняться на локтях. Как же долго он бежал? И кто он вообще? Вор? Насильник? Убийца?

Кусты зашевелились совсем рядом, и я, сама плохо осознавая, что и зачем творю, кинулась к незнакомцу, забралась на него верхом и припала губами к его губам. Не успел первый жандарм выбраться из гибких сплетенных ветвей на дорогу, как одна властная мужская рука обосновалась на моей талии, крепко прижимая ко вмиг разгорячившемуся телу, а вторая скользнула под юбки. «Лучший способ поднять любого мужчину — уложить женщину,» — усмехнулась я про себя и продолжала наслаждаться поцелуем, который, между прочим, оказался весьма приятным, ласковым и интригующим.

Над нами слышалась нецензурная брань, кто-то орал на своего товарища, что он остолоп безглазый и не способен различить следы преступника и парочки любовников. Похоже, они решили, что мы начинали с той стороны кустарника, но, примяв там траву,