можно прилечь. "Может быть это и сон, но мне очень хочется спать", — успело промелькнуть в затуманенном сознании и глаза закрылись сами.

Глава 2

Разбудили меня тявкающие поблизости голоса.

— … сестрица Лили, смотри человечек малюсенький и спит, ТЯВ. Мама говорила если мы, Лиси, набросимся вдвоём, то будем вдвое сильнее, ТЯВ — ТЯВ.

— А-а-а! Вдруг он палкой?! ТЯВ. И вообще мальчишка может быть невкусный, ТЯВ — ТЯВ.

— Ну так давай хотя бы попробуем кусочек. ТЯВ — ТЯВ.

— Хитрюга ты, сестрица Люси, иди сама первая. ТЯВ — ТЯВ.

Судя по тому, что солнышко щекотало реснички, наступило утро. Приоткрыв глаза, я разглядел двух лисичек, которые по всему видно осторожно подбирались ко мне со стороны ног. В этом было что-то странное, но что удивило, успеть понять не было времени. Ну подумаешь разговаривают животные! Хуже то, что одна уже открыла пасть, собираясь кусать меня за пятку, пробовать на вкус, как она сказала.

— Кыш!!! — Крикнул я, подтянув колени к голове и челюсти щёлкнули впустую.

— А вот сейчас вас палкой! — Подскочил я как пружина и в самом деле запустил в рыжих сестричек сухой веткой, подвернувшейся под руку.

— Злой! Жадный и злой, не дал даже попробовать! ТЯВ — ТЯВ! — Обиженно затявкали зверьки, шустро убегая, прячась в заросли кустов.

Нифига себе наглёжь! Это что же получается, они будут кусаться, а остальные терпеть? На ум вдруг пришли рифмованные строки, которые немедленно захотелось высказать нахалкам.

— Эти прохвосты совсем не просты.

— Намеренья лис нечестны, нечисты

— Мелькнули хвосты, затрещали кусты.

— Теперь будет слышно их на полверсты!

В зарослях до того было тихо, но вдруг затрещали ветки, будто вместо лёгких маленьких щенков сквозь них ломился большущий лось.

— ФЮ — ФЮ! Это заклинатель! ФЮ — ФЮ Мальчик заклинатель. — Послышалось над головой сквозь птичий свист.

Оглянувшись я не увидел поблизости ни мальчиков, ни девочек и пожал плечами. Наверное, показалось. Вокруг было тепло и красиво. Мягкая, будто шёлковая зелёная трава, поднимавшаяся почти до плеч, нежно гладила руки. Шелестели листья на деревьях. Кое-где качали головками огромные ромашки, колокольчики, лютики. Стрекотали гигантские кузнечики, пели птицы. На душе было хорошо и спокойно. Никакие вопросы вроде: "Как сюда попал?", "Что делать?", "Куда идти?" — не беспокоили. Я просто подтянул шорты, превратившиеся в широченные штаны, всунул ноги в огромные ботинки, приподнял подол футболки, завязал его в узел, чтоб не наступить и потопал, куда глаза глядят.

Правда идти оказалось непросто. Вскоре стало чудиться, что окружающая природа решила поиздеваться, подшутить над моим внешним видом и неуклюжестью. Ветками словно руками деревья постоянно зацепляли как будто хватали громадного размера одежду. Как я не старался, временами она попадала под ноги и приходилось останавливаться распутывать, выдёргивать. Несмотря на затянутый до предела ремень, постоянно спадали шорты. Но главные неприятности доставляли конечно ботинки, которые на маленьких ступнях смотрелись вроде укороченных лыж. Их вообще невозможно было как-то закрепить, подогнать по размеру. Впрочем, через несколько минут удалось привыкнуть, приспособиться и относиться ко всему спокойно, словно так и должно быть. Когда животик попросил еды, внутри меня словно кто-то посоветовал, заставил произнести определённые слова:

— Забирайся в кущи, ищи где погуще, там найдёшь покушать сладкие груши.

Пробормотав незнакомые фразы, я направился туда где, на первый взгляд, теснее стояли стволы и плотнее переплетались ветки. Там и правда обнаружилось дерево с сочными созревшими плодами. Взрослые, наверное, сказали бы, что сначала перед едой положено вымыть руки и продукты питания, но никого рядом не было, чтоб научить уму-разуму. В результате ребёнок беспрепятственно отправил в рот самые отборные, спелые фрукты, поднимая их прямо с земли и даже не вытирая.

Наевшись я побрёл дальше и встретил зайчат, которые встав в кружок хором декламировали считалочку:

— Заяц белый или серый будет заяц самый смелый…

Помахав рукой, я прокричал: "Привет!" и понял, что храбрецов среди них пока нет. Трусишки тотчас испугались, притаились, прижали ушки. Правда потом видимо разглядев малыша, замахали в ответ лапками, приглашая попрыгать с ними вместе, поиграть в чехарду. Попробовав, вскоре пришлось признать, что это невозможно. Огромная обувь не желала сигать вместе со всеми, а разлеталась в стороны, норовя получше замаскироваться. После первого же скачка чехарда превратилась в прятки, причём ботинки не выглядывали, не кричали: "Ку-ку, ищи нас", — лежали себе в канавке, зарывшись в прошлогоднюю листву и молчали. Не обрадовались они даже, когда глазастая белочка помогла их найти, разглядев сверху.

— Спасибо, Пушистый хвостик! — Поблагодарил я и побрёл дальше, загребая пыль словно лыжами снег.

Неожиданно сверху на голову что-то посыпалось. Оказалось, что вторая хвостатая подружка, хихикая как озорная девчонка, кидает мне кедровые орешки. Поблагодарив ещё раз, я собрал подарок в карманы и стал щёлкать. Через некоторое время под ноги попалась еле заметная тропинка, которая привела к корням большого, старого дуба. Там была чья-то нора или берлога. Над большим круглым входом висела вывеска с надписью: "Секунд Хонд". Что-то знакомое было в этих словах и захотелось зайти. Дверь оказалась заперта, не открывалась, но над ней висел колокольчик, а шнурок так и просил, чтоб за него дёрнули, причём просил не абстрактно, а вполне конкретно.

— Дёрни за верёвочку, дитя моё. — Уговаривал он еле слышно.

Когда удалось дотянуться и звякнуть, вместе со звоном послышался стон: "Ну зачем же так хватать?! Я же не резиновый".

— Извините, больше не буду. — Пробормотал я, а шнурок уже снова упрашивал: "Дёрни за верёвочку, дитя моё".

Пришлось задуматься. Как же поступить? Вдруг потяну, а ему будет снова больно? Разрешив сомнения, деревянная дверь вскоре открылась и на поляну выглянула красивая, нарядная девочка с весёлыми глазками и пышными фиолетовыми кудряшками. Её блестящее платице переливалось фиолетовыми блёстками в тон волосам. Повертев по сторонам головкой, юная мадмуазель наконец обратила на меня внимание, поняв, что больше звонить просто некому.

— Малыш, ты ко мне? Что ты хочешь?

Как тут ответить? Чего мне здесь надо? На ум ничего путного не приходило.

— Просто шёл мимо и увидел знакомую надпись. — В конце концов шёпотом вырвалось изо рта сквозь смущённое пыхтение.

Маленькая прелестница, хотя и была выше на голову, мне сразу понравилась, и я застеснялся.