разношёрстный и довольно густой лес. Он уходил вдаль и вправо на много километров, слева же, за небольшой проплешиной, стоял бор, за бором — луг, потом дорога, пастбище и далее протекала река Угра, неплохая такая речка! В её низовье, где она впадала в матушку Волгу, были замечательные рыбные места, кои очень любили навещать рыбаки, как местные, так и городские. Естественно, что кухня Вотчины была всегда с рыбой, свежей, солёной, копчёной, различных размеров и названий.

Наверняка, в своё время бобры оттуда и совершили вояж в здешний ручей, теперь с немалым омутом, хвала им за это! За Угрой же тоже стоял великолепный разнообразный лес, ревностно охраняемый от всяких коммерческих посягательств государством в лице местной администрации. Благодаря отдалённости этого лесного окружения от цивилизации, воздух здешний был особенно «вкусный», как приговаривали бывавшие здесь в гостях различные нужные люди.

С той же стороны, где радовала глаз цветами часть луга, склонявшегося к ручью, где-то через километр проходила сельская, непревзойдённо пыльная дорога, а вот за дорогой начинался и сам настоящий огромный луг. Время от времени на это зелёное пастбище вываливалась орда жвачных, и тогда оттуда доносилось мычание коров и жизнеутверждающий мат пастуха.

Но вся та сельская жизнь кипела далеко за пределами участка, а сюда не долетали даже кусачие слепни, эти обычные спутники многоголового рогатого сборища. С той стороны, как правило, не возникало никаких проблем и неприятностей, что являлось весьма ценным моментом для обитателей Вотчины, отдыхающих от городского бедлама и желающих только одного — покоя.

По-хозяйски поглядывая по сторонам, замечая плюсы, морщась от минусов, делая себе зарубки в уме для инструктажа своим работникам по улучшению, исправлению и восстановлению там-сям, того сего и третьего, «Барыня» тихонько подошла к своей любимой скамеечке, вкопанной специально для неё на самом высоком месте берега меж двух берёз. Она очень ценила эти утренние летние часы, любила понаблюдать в одиночестве за пробуждающейся природой, подышать свежим речным воздухом, тем более, это случалось не так часто, как бы того хотелось.

Вот и сейчас тихонько расположилась на любимой скамье и расслабилась, с интересом стала присматриваться к пробуждению местной фауны, забыв на время про дела и заботы.

Утром вода в омуте была особенно прозрачная у берега, на мелководье резвилась стайка мелких окуньков, далее наступала зеленоватая таинственная глубина, пробуждающая всяческие фантазии. Поднимающееся солнышко, тишина, пение птиц, красота! Хозяйка закрыла глаза, даже немного собралась помечтать, отмякнуть душой, уйти в нирвану…

Звуки! Посторонние звуки! Храп! Она даже не сразу сообразила, что ей мешает чей-то храп. Подавшись вперёд, Алёна Юрьевна внизу слева на небольшой песчаной косе увидела ноги. Да, две волосатые мужские ноги, белые, противные такие, а одна, вдобавок, в полосатом носке. Ну, знаете ли, это уже переполняет все запасы терпения!

Уже испытывая, мягко выражаясь, недружественные чувства к владельцу этих ног, она встала и спустилась к воде.

Ага! Оно лежало! Тело, тулово, как хотите это назовите! Лежало и, проза жизни, похрапывало уютно так на её песчаном пляжике, как дома, понимаете ли! Видимо, ему хорошо, тулову этому! Ну, а чего? Песочек мягкий, воздух свежий, никто не гонит, вот и расположилось удобно некое мужичонко на её территории, эвон качает, как сурок! Какая прелесть и слёзы умиления!

Распахнутая рубаха с оторванными пуговицами и непонятного цвета сытое пузечко, которое в силу ослабленного тенью от дерева солнечного освещения отдавало оттенком в розовый перламутр. Дополняли картину различные занятные детали: прилипшая к редким белесым волосам на груди осока, несуразные до колен семейные трусы, небритая физиономия, нос картошкой, волосы русые колтуном, засохшая тине на щеке. Да, ещё сидела на плече здоровенная стрекоза, при приближении хозяйки «коромысло» легко снялось и улетело.

Так, понятно! Сторожа Миньку — наказать, Лесоруба и Военрука — отчитать! На её земле всякая шлыгота дрыхнуть безбоязненно изволят, а хозяйка самолично должна «в ведоме быть и дозор держать»! Не бывать посему! Не барское это дело отчизну защищать, сейчас она устроит своим служивым подъём, спросит, как это сюда попало?

А кстати, действительно, как это сюда попало? Брезгливо глядя на далеко не образчик мужской доблести и облика, она невольно задалась этим вопросом.

Ну, сюда-то ясно, омут переплыл, вот и «здрасьте, мы с приплытьицем!». Через ручей никак, там ниже бобровой плотины встроена ограда солидная, да и утекал он в сторону от участка по оврагу через непролазные заросли, крапивные в том числе. В своё время Военрук доказал Барыне пользу этой живой преграды в целях безопасности, тем более вне участка. А то уже висела её команда в воздухе:

— «Вырубить, да выкосить!».

Но как это недоразумение оказался на том берегу? Здесь места диковатые, лес опять же, не для туристов в трусах, жильё далеко, да и гулять в таком виде?! Непонятно.

Она в раздумье набрала в ладошки воды и, нисколько не сомневаясь, плеснула в спящего нарушителя границы. Товарищу в носке это явно не понравилось: храп прекратился, мужик зашевелился, но из сна не выбрался, повернулся на бок и засопел себе далее. Вот гад, ну ладно!

Алёну Юрьевну охватил здоровый азарт — когда спящий проснётся?! Набрала ещё воды и, не разбирая куда, плеснула, следом ещё разок, и так до тех пор, пока мужичок не заворочался и не уселся неуклюже, протирая глаза. Мокрый, весь помятый и изгвазданный в песке, он производил жалкое зрелище, но хозяйка довольно улыбалась.

Нависло молчание, морщась и потирая виски, мужичок оглядел шутницу, потом с некоторым недоумением осмотрел местные достопримечательности, видимо, попытался включить «обратную связь» и что-нибудь вспомнить, но не получалось, связь не включалась.

— Доброе утро, дружок, — ласково промурлыкала симпатичная тигрица, пока спрятав клыки и когти, — как почивали? Горячего грогу не желаете?

Мужичок, хлопая шалыми от такого пробуждения глазами, посматривал на неё и помалкивал, при этом пытался запахнуться в свою непонятного цвета рубашку, правда, безрезультатно. Видимо, хотел согреться. Ну что же, поможем!

— А ну-ка, диверсант, марш в воду! Не смей стоять на моей земле! На ней можно находиться только с моего разрешения! Излагаю внятно?

Бедняга молча поднялся и безропотно зашёл по пояс в воду, искоса поглядывая на узурпаторшу, при этом потешно перебирал ногами, дабы не сползти глубже. На мгновение что-то кольнуло хозяйский глаз, но она не обратила