рука об руку с чужой смертью. А ведь смерть была рядом. Это знали все — и мальчик Лук, и его родители, и сама Зара.

Прошёл целый час, а она всё сидела неподвижно у детской постели.

Стеф и Фани заглядывали в комнату — на лицах читалось недоверие, растерянность. Зара желала одного — пусть её смятения никто не увидит, пока еще осталось хоть немного времени.

Ясно как день, чудесного исцеления не произойдет. Если сам колдун отказался, что сделает она?..

Да кто он такой, этот колдун? Поговаривали, что колдунами становились подорожники, застрявшие в дороге. Обрастали домом, хозяйством, таинственностью. Ничего сверхъестественного. Что-то в свою бытность горожанами из книг узнали, что-то придумали. Может, и этот колдун ничем от неё не отличается, стало быть, он ей не указ.

Что же это за болезнь такая, как её вылечить? Как, как... Она не лекарь, но кое-чему научилась. Зара поднялась, сбросила простынь, внимательно осмотрела мальчика. Да, худой. Но! Кожа чистая — ни шишек, ни синяков. Прислушалась к дыханию — хрипов тоже нет. Потрогала лоб — немного горячее, чем у неё. Может, застуда? Или неизвестная хворь? Нет, пусть лучше будет застуда.

— Есть кто рядом? — громко позвала Зара.

Влетели перепуганные супруги, застыли в проеме двери.

— Мальчик поправится! — Зара очень старалась, чтобы голос не дрожал. — Но вам надо будет кое-что сделать. Бегите в лес за травами, и через час принесите мне душицу степную, красные цветки розены, ягоды с лунного куста, земляничный лист...

Зара перечислила все редкие травы, из которых так любили заваривать в городе чай. Чай — не лекарство, но здесь об этом никто не должен знать. Главное — держаться уверенно. Пусть поспешат, пусть не успеют ни о чем подумать.

Стефа и Фани как ветром сдуло, Зара посмотрела на мальчонку. Тот улыбался. Она взяла его за руку, крепко сжала. «Живи, только живи» — твердила про себя.

Через два дня Лук встал с кровати, на третий уже играл с другими детьми. В тот же вечер Зара ушла. Отказалась от двух тяжелых кошелей щедрой награды, от приглашений погостить годик-другой — взяла лишь немного еды в дорогу. Что ещё надо?

***

Она снова брела неизвестно куда. Скоро привыкнет к такой жизни. Может, даже начнет любить путешествия. Зара рассмеялась своим мыслям, прибавила шагу. Нет, привыкнуть точно не успеет. Дорога-то всегда разная. Только что была долина, а теперь тропка ползла вверх. Вскоре ветер принес запах снега.

С мальчиком повезло — хитрость сработала. А если однажды она не сможет поделиться счастьем? Что тогда? Позорно бежать каждый раз, если фокус не удался? Объяснять, что счастье от неё не зависит? Уговаривать людей, мол, они и так счастливы?

Может, правы те, кто травил её? Горожане были уверены — всё зло в подорожниках. Теперь Зара видела сама — обнадежить и разочаровать человека проще простого. И не будет ли во сто крат больнее падать с высоты подаренной надежды? Вот колдун от Лука отказался, не честнее ли он поступил самой Зары?

Она запыхалась. Подъем становился всё круче. Было бы куда свернуть, Зара свернула. Но сейчас дорога только одна.

Зара вскарабкалась на широкое, покрытое колючими кустами плато, осмотрелась. Слева плато обрывалась глубоким ущельем, справа над пропастью к высокой каменной гряде тянулся ветхий навесной мостик.

На плато важно восседал выщербленный временем и непогодой камень. Большой булыжник, ничего особенного. Камень странно гудел, а, может, то гулял ветер в расселинах скал, или где-то далеко шумела река.

Зара обошла плато — деваться некуда, не торчать же здесь оставшуюся жизнь — и ступила на навесной мост. Руки вцепились в верёвочные поручни, она споткнулась о трухлявые дощечки настила, чуть не кувыркнулась вниз, но удержалась.

— Э-ге-гей! — бодрый юношеский голос прорезал тишину.

Она оглянулась. По плато беззаботно расхаживал давешний незадачливый паренёк. Складывал руки трубочкой и что силы кричал, а громкое эхо удивленно отзывалось. Большущая сумка валялась забытой ношей в траве неподалёку.

А за камнем неслышной и невидимой тенью притаилась дикая кошка. Зара остолбенела. Вот почему гудел камень — то был рык потревоженного в логове зверя. Кошки разодрали не одного подорожника. В одиночку с ними не справиться! Да и вдвоём тоже.

— Беги! Слышишь, беги! — что есть мочи крикнула Зара и замахала руками, пытаясь привлечь внимание зверя.

Кошка вышла из укрытия, навострила уши, принюхалась. Паренёк оторопело пятился к краю плато, наивная восторженность в глазах сменилась ужасом. Если он побежит, хищник рванет следом.

— Я здесь, чего ждешь! — заорала Зара кошке.

Пятнистая морда повернулась в её сторону.

Парень поскользнулся, нелепо взметнулись руки, и он ухнул вниз. Упал в ущелье, скатился по тропке? Гадать некогда. Стараясь не обращать внимания на качели моста, на пустоту внизу, на подступившую к горлу тошноту, Зара побежала. Вдруг зверь не пойдет по шаткому мосту?

Оглянулась только на середине пути — и лучше бы этого не делала. Кошка грациозно ступала по ненадёжному настилу. Изогнутый белый с чёрными подпалинами хвост раскачивался в такт выверенным движениям. Жёлтые глаза гипнотизировали Зару.

Она остановилась. От себя не убежишь. Всю жизнь боялась, а теперь не до страха. Зара думала, будет еще много прощаний. Но прощание всегда одно. Почему не сказала Яну, что любит его? А ведь он ждал её слов. Ждал, и не мог сказать сам. Боялся привязать, сделать больно. Может, он бы остался. А родителям так и не простила, что бросили. И этаобида ушла вместе с ними. Каково же им теперь с таким грузом?

Кошка подходила всё ближе. Зара уже видела, как зверь присел для прыжка. Зажмурилась.

За спиной раздался мелодичный свист. Мир замер. Волной накатила дурнота. Зара сдалась и потеряла сознание.

***

Было неожиданно уютно. Потрескивали дрова — кто-то развёл костер. Зара не открывала глаз. Она устала, смертельно устала. Отвоевать бы ещё немножко времени у забытья.

— Зара стала подорожником, вот уж не думал.

Кажется, говорили про неё. Хрипловатый мужской голос. Где же она его раньше слышала? Ну конечно! Родители, Ян — именно этот голос объявлял ей приговоры. Зара распахнула глаза, резко села. Человек в шляпе с золотой пряжкой внимательно смотрел на неё. Зара задрожала от гнева и обиды.

— Поздно теперь давать указания! Я прошла свою дорогу!

Человек молча подбросил в костер сухих веток, длинной палкой поворошил угли. В свете костра его лицо не выглядело таким зловещим, как в то страшное ночное время. Только уставшим и