видишь?
Девчонка вышла из угла.
— Сейчас ты запоешь!.. — выкрикнул я и осекся.
Теперь я узнал ее. Это была та самая «вчерашняя», черненькая с танцплощадки. Только почему мне вчера показалось, что у нее длинные глаза? Они же совсем круглые.
Девчонка оглядела меня с ног до головы.
— Ты — кондуктор? — спросила она.
— Нет…
— А кто же?
Я совсем забыл, что работаю на железной дороге. — Никто… — проговорил я. — Просто человек… Девчонка усмехнулась. — Ну, тогда садись, человек. — Она указала на вертящееся кресло. — Будь как дома. Тревога ее совсем прошла. Она опасалась, видно, только кондуктора. Девчонка вгляделась в мое лицо. — Тебя как зовут? — спросила она. — Сергей… А что? — Обозналась, показалось — знакомый. Склонившись к приборной доске, девчонка при свете лампочек посмотрела на циферблат ручных часов. — В Узловой когда будем, не знаешь? — Где? Она просто не понимала, что случилось. Наверное, забралась в тепловозы на Сортировочной. Наши ребята часто ездят до Узловой на товарных поездах. — В Узловой… — проговорил я. Я не хотел ее пугать. Надо было как-то осторожно объяснить. — Не попадешь ты в Узловую… Девчонка вскинула брови. — Это почему? Я сама на станции слышала — эти тепловозы в Узловую перегоняют. — Не попадешь ты в Узловую! — в отчаянии повторил я. — Может быть, ты скажешь, куда я попаду? — снисходительно улыбаясь, спросила девчонка. Она была спокойная, аккуратная. А я стоял перед ней растерзанный, с заплаканным лицом, в перепачканной рубашке. Это было ужасно унизительно. — На тот свет! — выпалил я. — К черту в лапы! Ясно? Я ждал — она испугается, но девчонка только покривила рот и сказала: — Это кто же черт? Ты, что ли? Похож. Я чуть не задохнулся. Но объяснять было некогда. Состав шел все быстрей. — Прыгай! — крикнул я. — Скорей! Я схватил ее за руку, подтолкнул к двери. Девчонка вцепилась другой рукой в какой-то рычаг. Оторвать ее было невозможно. Отчаянным усилием она вырвалась и отскочила в угол. — Не имеешь права! — тяжело дыша, крикнула она. — Не имеешь никакого права на ходу с поезда выкидывать! Бандит! У меня мама больная, я за лекарством в Узловую еду! Вот погляди! Она ткнула мне в нос какую-то бумажку. — Ты понимаешь… — Не подходи! — крикнула девчонка. — Стой, где стоишь!.. Погоди, я еще пожалуюсь кому следует. Тогда узнаешь! Ее аккуратная прическа растрепалась, снисходительная улыбочка исчезла. Но такой она тоже мне нравилась. Даже еще больше. — Слушай, — сказал я. — На этих тепловозах никого нет. Понимаешь? Никого! Только мы! — А машинист? — Нет машиниста. — А где же он? — Не знаю… Сошел с ума, напился, улетел на Марс. Надо прыгать! — Брось, — сказала девчонка, поправляя прическу. — Не выкручивайся. Прыгай сам, а я погляжу. Она опять усмехнулась прямо мне в лицо. Это было уж слишком. У меня даже страх пропал. Я молча распахнул дверь и спустился на подножку. Я знал, что теперь спрыгну. Обязательно. Будь, что будет! Я подогнул ноги, глубоко вздохнул… Цепкая рука схватила меня за воротник. Я рванулся. Полетели пуговицы рубашки. — Пусти! Но девчонка не отпускала. Моя решимость таяла с каждой секундой. Я поднялся в кабину. Девчонка стояла рядом. Даже сквозь стук колес я слышал ее дыхание. Я старался не смотреть на нее. — Дурак! Она коротко, по-детски, всхлипнула.
По телефонным проводам метались голоса: — Переведите 13-й скорый на второй путь… — Задержите выход 29-го… — Освободите первый путь для прохода неуправляемых тепловозов… — Черт с ней, с матчастью! — человек горячился, и становился заметным его кавказский акцент. — Эти тепловозы такое натворят на магистрали — потом год не расхлебаем! У нас пассажиры, понимаешь, мы отвечаем за их безопасность!.. — Что ты предлагаешь, Георгий? — перебил старший из собравшихся в диспетчерской. — Конкретно. — Сбросить! Найти подходящее место, где они беды не наделают, перевести вручную стрелку и под откос! Вполне конкретно! Георгий энергично рубанул воздух, показывая, как тепловозы будут аккуратно лететь под откос.
Я совсем забыл, что работаю на железной дороге. — Никто… — проговорил я. — Просто человек… Девчонка усмехнулась. — Ну, тогда садись, человек. — Она указала на вертящееся кресло. — Будь как дома. Тревога ее совсем прошла. Она опасалась, видно, только кондуктора. Девчонка вгляделась в мое лицо. — Тебя как зовут? — спросила она. — Сергей… А что? — Обозналась, показалось — знакомый. Склонившись к приборной доске, девчонка при свете лампочек посмотрела на циферблат ручных часов. — В Узловой когда будем, не знаешь? — Где? Она просто не понимала, что случилось. Наверное, забралась в тепловозы на Сортировочной. Наши ребята часто ездят до Узловой на товарных поездах. — В Узловой… — проговорил я. Я не хотел ее пугать. Надо было как-то осторожно объяснить. — Не попадешь ты в Узловую… Девчонка вскинула брови. — Это почему? Я сама на станции слышала — эти тепловозы в Узловую перегоняют. — Не попадешь ты в Узловую! — в отчаянии повторил я. — Может быть, ты скажешь, куда я попаду? — снисходительно улыбаясь, спросила девчонка. Она была спокойная, аккуратная. А я стоял перед ней растерзанный, с заплаканным лицом, в перепачканной рубашке. Это было ужасно унизительно. — На тот свет! — выпалил я. — К черту в лапы! Ясно? Я ждал — она испугается, но девчонка только покривила рот и сказала: — Это кто же черт? Ты, что ли? Похож. Я чуть не задохнулся. Но объяснять было некогда. Состав шел все быстрей. — Прыгай! — крикнул я. — Скорей! Я схватил ее за руку, подтолкнул к двери. Девчонка вцепилась другой рукой в какой-то рычаг. Оторвать ее было невозможно. Отчаянным усилием она вырвалась и отскочила в угол. — Не имеешь права! — тяжело дыша, крикнула она. — Не имеешь никакого права на ходу с поезда выкидывать! Бандит! У меня мама больная, я за лекарством в Узловую еду! Вот погляди! Она ткнула мне в нос какую-то бумажку. — Ты понимаешь… — Не подходи! — крикнула девчонка. — Стой, где стоишь!.. Погоди, я еще пожалуюсь кому следует. Тогда узнаешь! Ее аккуратная прическа растрепалась, снисходительная улыбочка исчезла. Но такой она тоже мне нравилась. Даже еще больше. — Слушай, — сказал я. — На этих тепловозах никого нет. Понимаешь? Никого! Только мы! — А машинист? — Нет машиниста. — А где же он? — Не знаю… Сошел с ума, напился, улетел на Марс. Надо прыгать! — Брось, — сказала девчонка, поправляя прическу. — Не выкручивайся. Прыгай сам, а я погляжу. Она опять усмехнулась прямо мне в лицо. Это было уж слишком. У меня даже страх пропал. Я молча распахнул дверь и спустился на подножку. Я знал, что теперь спрыгну. Обязательно. Будь, что будет! Я подогнул ноги, глубоко вздохнул… Цепкая рука схватила меня за воротник. Я рванулся. Полетели пуговицы рубашки. — Пусти! Но девчонка не отпускала. Моя решимость таяла с каждой секундой. Я поднялся в кабину. Девчонка стояла рядом. Даже сквозь стук колес я слышал ее дыхание. Я старался не смотреть на нее. — Дурак! Она коротко, по-детски, всхлипнула.
8
На большом слегка изогнутом щите диспетчерской Узловой вспыхивали разноцветные лампочки. Красные и зеленые светофоров, белые — перемещающиеся огоньки поездов. Белых огней было много. Но внимание всех собравшихся в диспетчерской было приковано лишь к одному из них. Мигая, он передвигался по щиту от Сортировочной к Узловой.По телефонным проводам метались голоса: — Переведите 13-й скорый на второй путь… — Задержите выход 29-го… — Освободите первый путь для прохода неуправляемых тепловозов… — Черт с ней, с матчастью! — человек горячился, и становился заметным его кавказский акцент. — Эти тепловозы такое натворят на магистрали — потом год не расхлебаем! У нас пассажиры, понимаешь, мы отвечаем за их безопасность!.. — Что ты предлагаешь, Георгий? — перебил старший из собравшихся в диспетчерской. — Конкретно. — Сбросить! Найти подходящее место, где они беды не наделают, перевести вручную стрелку и под откос! Вполне конкретно! Георгий энергично рубанул воздух, показывая, как тепловозы будут аккуратно лететь под откос.