деятельности.

— В институтском здании я не допускала нарушений установленных правил. За пределами института противозаконных действий с моей стороны не было. Чем же вызвано столь суровое решение?

— А распространение воззваний? Разве это не противоправительственные действия? — строго произнес директор.

Листовки действительно были направлены против самодержавия, но Соня весело воскликнула:

— Да это же воззвания общества трезвости! Они призывают к благоразумию, а не к смуте. Хотите, я их принесу, они еще остались в моей комнате.

Такие воззвания, отпечатанные на синеватой бумаге, на самом деле находились у Соколовской. В целях конспирации наряду с политическими листовками революционно настроенная молодежь брала с собой и воззвания различных просветительных обществ и благотворительных организаций.

Оставив в стороне вопрос о листовках (из чего Соня сделала вывод, что он не знает об их подлинном содержании), директор перешел к пропагандистскому кружку.

Соня не отрицала, что она некоторое время посещала кружок, которым руководил студент университета. О том, что она сама руководила кружком, Соня умолчала, чтобы убедиться, много ли известно директору.

— Занятия в кружке показались неинтересными, и весной я перестала их посещать,—сказала Соня.

— А нельзя ли точнее? Наступило каникулярное время, и занятия в кружке приостановились? — заметил директор, и Соня поняла, что о кружке у него тоже нет точных данных, так как кружок не прекращал своей работы.

Помолчав, директор широко усмехнулся и спросил:

— Кстати, что в кружке вам не понравилось? Программа? Метод? Участники?

— Все! — громко выпалила Соня и уже тише добавила: — Меня интересует медицина и больше ничто.

— В кружке вы тоже рассчитывали овладеть лекарским искусством? — иронически улыбаясь, спросил директор.

— В некотором смысле программа кружка имела косвенное отношение к врачебной науке, но я уже высказала свое мнение по этому вопросу,— ответила Соня.

Соколовская убедилась, что прямых улик против нее у директора нет, что администрация института не хочет широкой огласки. И она решила использовать это.

Она сказала директору, что очень больна, может представить свидетельство о болезни и поэтому просит уволить ее из института по болезни, а пока предоставить отпуск для поездки к отцу.

Верховский согласился.

Хотя формально Соня еще и не вступила в партию, но в подпольной организации она считалась своим человеком, выполняла многие партийные поручения (не говоря уже о кружке работниц). Друзья по революционной группе в Бестужевке посоветовали Соне из Петербурга не уезжать, а попытаться устроиться в другое учебное заведение. В эти дни в Бестужевке готовилась очередная сходка протеста против запрещения празднования юбилея Т. Г. Шевченко и произведенных в связи с этим арестов и обысков. Сходка превратилась в митинг. Соня участвовала в нем. Потом она съездила в Чернигов и привезла оттуда выданное Черниговской земской больницей свидетельство: «болеет катаральным воспалением легких, и ей необходимо систематическое лечение на юге».

В БЕСТУЖЕВКЕ

Свидетельство о болезни Соня передала Верховскому с просьбой переслать ее документы... Высшим женским курсам на юридический факультет.

Верховский сказал, что передаст в Бестужевку все документы, а с такими документами ее на курсы не примут.

Но Соня знала, о чем просила. Пока она была в Чернигове, товарищи все уладили с ее поступлением на Бестужевские курсы.

В последних числах августа 1914 года Соня получила извещение, в котором говорилось, что она принята слушательницей на юридический факультет курсов и 6 сентября должна явиться на занятия.

Высшие женские Бестужевские ^[2] курсы — это по существу первый женский университет. Здесь учились Н. К. Крупская, К. Н. Самойлова, Н. М. Москвина и многие другие выдающиеся политические деятели большевистской партии. Во главе курсов последние годы находился выдающийся ученый-языковед С. К. Булич, который не боялся выступить с критикой распоряжений властей, если эти распоряжения имели реакционный характер.

В Бестужевке Соня снова включается в активную нелегальную деятельность и выполняет ряд заданий Объединенного комитета студенческих социал-демократических фракций г. Петрограда.

До первой мировой империалистической войны студенчество Петербурга на сходках, митингах, в листовках выдвигало революционные требования. С началом же ее многие студенты революционные лозунги сменили на патриотические, оборонческие. Здесь сказалась не столько идейная незрелость студенческой массы, сколько то, что от царских репрессий больше всего пострадала большевистски настроенная молодежь. Все же небольшая группа студентов-большевиков уцелела и не сложила оружия, разъясняя ленинские тактические лозунги по отношению к империалистической войне.

На Бестужевских курсах осенью 1914 года существовала «Объединенная социал-демократическая группа», в которую входили слушательницы — большевички и меньшевички. Соня сочувствует большевикам. Выступает на легальном диспуте о войне, посещает нелегальный кружок, куда входили слушательницы Бестужевки и студенты Горного института.

Одно из новых зданий Бестужевских курсов (Средний пер., 43) в конце 1914 года передается военному ведомству под лазарет на 1000 коек для раненых. Соня принимает активное участие в разных культурно-просветительных мероприятиях, которые проводятся слушательницами курсов в лазарете, в частности, ее назначают ответственной за организацию лекций для раненых.

Пройдя курсы медицинских сестер, Соня работает в лазарете сестрой милосердия, одновременно участвуя в литературных вечерах. Не прерывает она работу и в женском рабочем кружке.

Наступил 1915 год. «Социал-демократическая группа» Бестужевки постепенно все шире и шире развертывала свою деятельность. Объединенный комитет социал-демократических фракций высших учебных заведений (он работал на правах районного комитета) принимает Соню Соколовскую в члены большевистской партии.

Еще в марте 1915 года царской охранке удается получить некоторые сведения о работе «Социал-демократической группы» Бестужевских курсов. В одном из документов охранки говорится, что «члены социал-демократической фракции Бестужевских курсов, как равно и Лесгафта, помимо деятельности своей в стенах своего заведения, приняли на себя функции по работе в женских рабочих кружках, являясь там пропагандистками, и по организации дела издания подпольного женского журнала, намечаемого к выпуску 4-го апреля». Но кто конкретно