простак. Берите, что вам предлагают, и будьте молодцом! Я хочу отделаться от вас, так как у меня скверное предчувствие.

— Вот как?

Терри посмотрел в свой бокал и сделал глоток.

— Мы ведь только два раза виделись, и оба раза вы отнеслись ко мне в высшей степени порядочно. Что у вас за чувство?

Чувство, что в следующий раз я найду вас в такой скверной ситуации, что не смогу вам помочь, Не знаю, почему у меня возникло такое чувство, но оно у меня есть,

Терри осторожно потрогал пальцами правую сторону лица.

Возможно, из-за этого. Это придает мне мрачный вид. Но мой шрам от почетной раны.

— Нет, не в этом дело. На меня это не производит впечатления. Для меня вы проблема, которую мне не нужно разрешить, но которая существует. Назовите это смутным предчувствием, а если хотите быть очень вежливым, то знанием людей. Вероятно, та девушка возле танцзала покинула вас не просто из-за того, что вы были пьяны. Вероятно, она тоже что-то предчувствует?

Терри слегка улыбнулся.

— Я раньше был на ней женат. Это Сильвия Ленокс. Я женился на ней ради денег.

Я встал и бросил на него мрачный взгляд.

— Пойду сварю вам несколько яиц всмятку. Вы должны поесть.

— Подождите минутку, Марлоу. Вас удивляет, почему я не попросил у нее немного денег, когда оказался на мели? Разве вы не слышали о гордости?

— Не наводите на меня скуку, Ленокс!

— Вот как? Моя гордость особого рода. Это гордость человека, который ничего не имеет. Очень жаль, если я действую вам на нервы.

Я ушел в кухню и приготовил на плите канадскую ветчину, яйца всмятку и кофе с тостами. Мы поели в кухне в углу для завтраков.

Я сказал, что должен поехать в контору, а на обратном пути заберу его чемодан. Он дал мне квитанцию камеры хранения. На лице его теперь появилась краска, и глаза не казались такими ввалившимися.

Перед уходом я поставил на стол перед кушеткой бутылку виски.

— Оставьте свою гордость,— сказал я,— и позвоните в Лас-Вегас, если хотите сделать мне приятное.

Терри только улыбнулся и пожал плечами. Разозленный, я спустился по лестнице. Я не мог понять, почему человек голодал и слонялся по улицам, но не заложил cвоегo костюма. По каким правилам он жил — это знал только он сам.

Чемодан был самый дорогой из всех, какие только бывают. Он был сделан из отбеленной свиной кожи и первоначально имел кремовый цвет. Отделка была золотая.

Он был английской работы, и если его вообще можно было купить в Америке, то стоил он все пятьсот, а не двести долларов.

Я бросил его перед Терри и посмотрел на бутылку на столе. Он к ней не притронулся и был так же трезв, как и я. Он курил, но это тоже ему не очень нравилось.

— Я позвонил Рэнди,— сообщил Терри. — Он разозлился, почему я не позвонил ему раньше.

— Сначала пришлось постороннему вам помочь,— сказал я.— Это подарок Сильвии? — спросил я, указывая на чемодан.

— Нет,— ответил он, глядя в окно.— Мне подарили его в Англии, до того как я с ней познакомился. Это было очень давно. Я охотно оставлю его у вас, если вы дадите мне какой-нибудь старый.

Я достал из кармана пять десяток и положил их перед Терри.

— Мне ничего не нужно в залог,— сказал я.

— Так дело не пойдет, вы же не ссудная касса. И я просто не хочу брать его с собой в Вегас. Кроме того, так много денег мне не нужно.

— Ну ладно, берите деньги, а я сохраню ваш чемодан. Но в дом могут влезть воры.

— Ничего страшного,— равнодушно сказал он.

Он оделся, и мы в половине шестого поели у Массо. Ничего не пили. Терри сел в автобус, а я поехал домой, раздумывая о том о сем. Его пустой чемодан лежал на моей кровати, где он перекладывал из пего вещи в мой простенький чемодан. В один из замков его чемодана был вставлен золотой ключ. Я запер его, привязал ключ к ручке и поставил на верхнюю полку в кладовой. Он показался мне не совсем пустым, однако его содержимое меня не касалось.

Был тихий вечер, и дом, как всегда, казался мне пустым. Я расставил на доске шахматы и разыграл французскую защиту против Стейница. На сорок четвертом ходу он победил меня, но я заставил его попотеть.

 Глава 3

За три дня до рождества я получил из банка Лас-Вегаса чек на сто долларов. К нему была приложена записка на отдельном бланке. Терри благодарил меня, желал мне весело провести рождество и надеялся вскоре увидеться со мной. Взрывной эффект произвела приписка: «Сильвия и я проводим второй раз медовый месяц».

Все остальное я узнал из газетной заметки в рубрике сплетен. Я редко читаю эти сплетни, только когда нечем больше заняться.

«Пишущий эти строки поражен известием, что Терри и Сильвия Ленокс снова помирились и находятся сейчас в Лас-Вегасе. Она младшая дочь известного мультимиллионера Харлана Поттера из Сан-Франциско».

Я бросил газету в угол и включил телевизор. После чтения светских сплетен было приятно видеть борца на экране. Но факт, видимо, был верным. В этой рубрике ошибок не бывает.

Перед моим мысленным взором предстал восемнадцатикомнатный домик, подходящий к поттеровским миллионам. Но я никак не мог себе представить Терри в бермудах, нежащегося возле плавательного бассейна. Не мог представить, как он по телефону дает указания слуге поставить на лед шампанское и поджарить куропатку. Но какое мне до этого дело? Если парень захочет доставить кому-либо хлопоты, то мне об этом нечего беспокоиться. Я даже не хотел его больше видеть. Но я был уверен, что все же увижу его, хотя бы из-за этого .проклятого отделанного золотом чемодана из свиной кожи.

Это случилось в сырой мартовский вечер. В пять часов он вошел в мой пришедший в упадок служебный кабинет. Его внешность изменилась. Он постарел, был совершенно трезвый, серьезный и удивительно спокойный. У него был вид человека, научившегося идти по линии наименьшего сопротивления. На нем был светло-жёлтый дождевик и перчатки, непокрытые седые волосы лежали гладко, как перья на груди п/гицы.

— Пойдемте в какой-нибудь тихий бар и выпьем,— предложил он, словно выходил из моего кабинета всего минут на десять.— Конечно, если у вас есть время.

Я сказал:

— Давайте по пути заедем ко мне домой и захватим ваш уникальный суперчемодан, Он немного тревожит мою совесть.

Терри покачал головой,

— Было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы согласились сохранить его.

— Почему?

— Это просто мое желание. Вас это не затруднит? Он будет служить напоминанием о тех временах, когда я был бесполезным бездельником, просто убивающим время.

— Глупости,— сказал я.— Но, в