куда ей поехать в понедельник с утра. Она решит, когда сядет в машину и заведет мотор. Главным было, то, что она твердо знала, что уедет в понедельник ровно в десять тридцать, потому что посещения в больнице разрешались с десяти, и ей с лихвой хватит получаса для прощания с этим спящим принцем.

И с Ширен. Пожалуй, стоит что-то подарить ей на память.

Она задумчиво перебирала пальцами левой руки звенья серебряного браслетика – это было единственное, что у нее осталось от прошлой жизни. Его подарила мама на шестнадцатилетние… Четыре года назад. Нет, вечность назад. Когда еще все было в порядке, когда она была обычной девчонкой, мечтающей о первом поцелуе, когда отец еще не связался с этой мафией, чтобы спасти свой бизнес, когда их дом был полон шума разнокалиберных голосов, когда все были живы… Когда она была жива.

Пожалуй, ей стоит подарить этот браслет бедной Ши – он не так у ж дорого стоит, чтобы выручить за него хоть что-то в ломбарде, и он слишком тяжел, чтобы носить его после всего случившегося. Если она решила оставить все позади, то пусть это будет действительно все.

В конце концов, напиваясь этим отвратительным пивом, она довела себя до такого состояния, когда плакать уже было не стыдно. Пожалуй, Петир Бейлиш должен был когда-нибудь узнать, что она впервые плакала по нему. Из-за жалости к себе, в первую очередь, но и по нему тоже.

Пиво помогло, и она уснула, вдоволь наревевшись.

***

Утром было ослепительно солнечное, жаркое даже, несмотря на осень. Ширен утром ждала ее возле больницы. Подбежала к ней и обняла – но это даже не раздражало. Ширен была такой наивной и доброй, по-настоящему наивной и доброй, что злиться на нее не получалось. Санса была похожа на нее когда-то.

- А меня папа забирает на весь день! Мы поедем в парк! Представляешь?

- Здорово. А вчера он разве не приехал?

- А вчера он не успел.

Санса поморщилась, глядя на сияющие глаза Ширен. Ее папочка не успел. Он может и сегодня не успеет, но это не беда, скажет она, и станет ждать следующих выходных, слоняясь по этим мертвым коридорам и приставая к посетителям. Она не знала, как звали отца Ши, но захотела внезапно сказать ему пару ласковых слов при встрече. Она ни разу не видела, чтобы к девочке кто-то приходил…

- Пойдем выпьем кофе? – предложила Санса и Ширен расплылась в улыбке.

Голова слегка побаливала после вчерашнего пива, и во рту был все тот же ужасный привкус, и даже горячий кофе не особо помогал его прогнать. Ширен щебетала что-то без остановки, с аппетитом ела купленные Сансой лимонные пирожные.

«Уже полдень, - думала она, рассеянно глядя на девочку напротив. – Меньше суток…»

Ширен проводила ее до палаты и даже заглянула внутрь.

- Добрый день, мистер Стоун! – вежливо поприветствовала она Петира.

Санса не могла сдержать улыбки. Ширен обернулась на нее.

- Надеюсь, мы встретимся… Я имею в виду, по-настоящему. Ну, в реальности.

Санса кивнула, показывая Ширен, что она поняла ее мысль и дальнейших пояснений не требуется.

- Он хороший, твой дядя, да? У него лицо доброе.

Вот это уже было забавно. Первое, что сделал бы добрый дядя Петир, придя в себя – выгнал бы всех из палаты, не особенно стесняясь в выражениях, и потребовал виски со льдом и сигареты.

- Он очень хороший, Ширен, - пытаясь сдержать смех, сказала Санса. – Самый замечательный дядя на свете.

Ши кивнула, гордая, что оказалась права в своих догадках.

- Я пойду. Надо еще прокапаться до приезда папы.

Санса морщилась, когда слышала от нее эти больничные словечки – прокапаться, уколоться, перевязаться, намазаться, принять таблетки… Это не те слова, которые должны употреблять дети.

Когда Ширен вышла, она заняла свое извечное место на стуле. Читать не хотелось, но она достала книгу и положила себе на колени. Санса посмотрела на Петира, изучая его чуть вздернутый нос, подсвеченные солнцем густые ресницы и равномерно вздымающуюся грудь.

- Удивительно, как такой как ты, может нравиться детям. Дети и собаки обычно чувствуют негодяев.

“Негодяй” молчал. Она глубоко вздохнула и прикрыла глаза. Сон навалился как-то внезапно, мягкой тяжестью надавив ей на затылок.

Непонятно, сколько времени она спала, но проснулась от какого-то звука – слишком громкого, чтобы продолжать спать, и слишком тихого, чтобы проснуться резко. Она слышала какое-то тихое шелестение, что-то чужое, что не слышала ни разу за все дни, проведенные в этой палате.

Санса поморщилась, вытягивая затекшую шею, приоткрыла веки и увидела сине-зеленые глаза Петира, смотрящие прямо на нее.

Книга упала с ее колен, когда она вскочила, успев подумать, что никогда не видела в его глазах такого выражения. Растерянность и страх.

- Петир?

У него сдвинулись брови, глаза так знакомо сощурились, но то, что было в глазах, напугало ее.

Неузнавание.

Только не это.

Врач предупреждал ее, но она не верила. Ко всему этому дерьму, в котором они очутились, не могло прибавиться еще и это, это было бы слишком неправдоподобно дерьмово.

- Петир? – повторила она, все еще надеясь, застыв у кровати почти в панике.

У него шевельнулись запекшиеся губы, она видела, как мучительно он морщится, пытаясь вспомнить.

«Ну же, Петир. Ты можешь».

Наконец, в его глазах мелькнуло невероятное облегчение, и Санса смогла, наконец, выдохнуть согревшийся воздух из легких.

- Кет? – просипел он, и она поняла, что все окончательно пропало.

***

Санса смотрела на бейджик врача, все время проговаривая про себя его имя, но так и не могла его запомнить. Переводила взгляд на его лицо, молодое и серьезное, деланно серьезное, какое бывает только у начинающих врачей, и тут же забывала его имя. И опять смотрела на бейдж, чтобы забыть прочитанное через несколько секунд. Может, амнезия была заразной?

- Мы проведем дополнительные исследования, - говорил врач, смуглокожий, похожий на индуса, но не индус. Если он и был индусом, у него был исключительно правильный южно-американский акцент. Может быть, он индус во втором или третьем поколении?

Она выругалась про себя. Мозг делал отчаянные попытки отвлечься хоть на что-нибудь от всепоглощающей паники, которая накатывала на нее бешеным