- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (135) »
переступить родной порог, как он тотчас же ощетинивался прочными злыми иглами.
Два года спустя. Джон отправляется в гости к своему школьному другу Питу Шоттону. Не менее дерзкому и свободолюбивому. Хулиганили они только вместе. «Одна голова – плохо, а две хуже», – со знанием дела говорил Пит. Тетя Мими считала, что он дурно влияет на Джона. Родители Пита считали, что это Джон дурно влияет на их сынка. И они действительно дурно влияли друг на друга, причем, с превеликим удовольствием. Двигаясь в сторону дома Пита, Джон внимательно смотрел под ноги. Без очков он не видел на расстоянии и двух ярдов. Возможно, как раз этот физический недостаток и делал его таким раздражительным и заносчивым со сверстниками. А может быть, дело было в том, что в каждом случайном взгляде, в каждом нечаянно брошенном слове он читал презрительное или, что еще хуже, жалостливое определение «безотцовщина». Многие его сверстники потеряли отцов на войне, но его-то родители были живы и здоровы, они просто «бросили» его. Как ни любил Джон тетю Мими и дядю Джорджа, о последнем обстоятельстве он не забывал никогда. Он часто дрался – по поводу и без повода, а если чувствовал, что противник сильнее его, он, умело блефуя, цедил сквозь зубы: «Ну, теперь-то тебе конец…» И ему верили на слово. Иногда ему становилось даже страшно за свои выходки, он боялся, что Мими что-нибудь проведает. Но как раз она-то считала его воплощением добродетели, и не верила тому, что говорили ей о племяннике соседи. Неторопливое шествие Джона по Пенни-Лейн прервал незнакомый взрослый голос: – Эй, мальчуган! Джон увидел нищего, сидящего у облезлой стены. Лицо старика показалось Джону знакомым, он уверенно подошел, но, убедившись, что видит этого человека впервые, надменно спросил: – Ну? Чего тебе? – именно так он всегда разговаривал с теми, кого считал ниже себя. – Первый, – глядя сквозь мальчика, непонятно сказал нищий. – Что «первый»? – Джону отчего-то стало не по себе. – Ты – первый. – А ты – последний, – съязвил Джон, преодолевая смущение. – Оригинально ты просишь милостыню! Я дам тебе монету. Если конечно ты встанешь на колени и попросишь: «Дядя, дай денежку». Нищий молча опустил голову. Тут за спиной Джона раздался звук проезжающего «Кадиллака», и он на миг отвлекся, провожая восхищенным взглядом роскошную машину. А когда обернулся, старика уже не было. Джон огляделся по сторонам. Нищий исчез. Это странное событие напугало Джона, он попятился, развернулся и со всех ног кинулся к дому Пита. Зрение вновь подвело его. На углу он нос к носу столкнулся с грозой Вултона, верзилой Джимми Тарбуком. Со словами – «Куда прёшь, щенок!» – тот одной рукой схватил его за галстук, а другую занес над головой для удара. Но его остановил невесть откуда взявшийся Пит: – Джимми, он нечаянно! Он же слепой! Он своего пупа не видит! – Это правда? – строго спросил Джимми. Джон молча достал из нагрудного кармана очки с толстыми стеклами, и посадил их на нос. – Гуляйте, мистер профессор, – презрительно процедил Тарбук и, отпустив Джона, вразвалку двинулся дальше. Пит был не один. С ним были одноклассники Айвен Воган и Найджел Уолли. – Чуть не влипли, – облегченно прошептал Айвен. – Да, – поддержал Найджел, – если бы Джимми решил поразмяться, он бы нас точно покалечил. – Еще не известно, – глядя на товарищей свысока, заявил Джон, сунув очки обратно в карман и поправляя галстук. – А если ты еще кому-нибудь когда-нибудь вякнешь, будто бы я слепой, я тебе такую трепку задам!.. – Вот и выручай его после этого! – возмутился Пит. – А кто тебя просил лезть не в свое дело?! – угрожающе шагнул к нему Джон. – Ладно, ладно, – пошел на попятные Пит. – Идем-ка с нами. – Куда это? – Как обычно. В кондитерскую, – подмигнул тот. – Нас на сладенькое потянуло. – И вы что, без меня собрались? Пацаны растерянно переглянулись. Действительно, до сих пор они воровали пирожные только под предводительством Джона. – Мы тебя искали, – нашелся Айвен. – Тогда поехали. – И четверка двинулась к бакалейной лавке «Бублик с дыркой. Снотгарс и сын». (Из-за этого названия Билла Снотгарса, сына хозяина, прозвали «Дыркой».) Там всегда было полно народу и, имея определенный навык, можно было стащить все что угодно. Не то чтобы ребятам чего-то не хватало дома (хотя шарлотками, безе и эклерами их и не баловали). Нет. Просто, азарт – блюдо самое изысканное. На двери кондитерской висел замок. – Лавочка закрыта, – констатировал Айвен. – Айда обратно. Джон огляделся по сторонам. – Подождите. Давайте, зайдем со двора, я знаю как пробраться внутрь. – (Однажды Джон уже был на чердаке этого дома и кое-что там приметил.) – Мы так не договаривались, – опасливо отозвался Найджел, отец которого был полицейским. – Так давай договоримся, – не унимался Джон. – Не посадят же тебя в тюрьму за пару пирожных. А если что, тебя-то как раз папаша отмажет. – Идем, идем, – поддержал друга Пит. Со двора они по пожарной лестнице забрались на чердак. Распугав голубей, Джон, с помощью товарищей, отодвинул большой ящик с цементом и разгреб усыпанные пометом опилки. Пит присвистнул. Люк! Кто бы мог подумать?! – Башку надо на плечах иметь, – словно прочитав его мысли, заявил Джон. Оскалившись от напряжения, он приподнял крышку… И чуть было не отпустил ее с перепугу, когда услышал раздающиеся снизу голоса. В кондитерской разговаривали двое. – Ну ты… Ну я не знаю, – жеманно прозвучал женский голос. – Не волнуйся, крошка, – басил мужской. – Отец уехал в Лондон, и магазин в нашем распоряжении… Всю ночь. – Джон узнал его. Голос принадлежал Биллу-«Дырке» – неказистому семнадцатилетнему переростку. Айвен тем временем подсунул под край люка какую-то чурку, и несостоявшиеся грабители, бесшумно упав на четвереньки, уставились в щель. Джон, забыв стеснение, даже нацепил очки. Прямо под ними, на прилавке, сидела полная крашенная блондинка, с лицом перемазанным сливочным кремом, а Дырка, одной рукой пихая ей в рот пирожное, другой неуклюже пытался залезть под кофточку. Хихикая, та прикончила лакомство, затем отпихнула дыркину руку и заявила: – Не лезь, глупый. Я сама. Расстегнув блузку, она задернула бюстгальтер на шею, освободив необъятную рыхлую грудь, задрала юбку, под которой не оказалось больше ничего, с профессиональным безразличием легла на спину и скомандовала: – Начинай!.. – Глаза ее
Два года спустя. Джон отправляется в гости к своему школьному другу Питу Шоттону. Не менее дерзкому и свободолюбивому. Хулиганили они только вместе. «Одна голова – плохо, а две хуже», – со знанием дела говорил Пит. Тетя Мими считала, что он дурно влияет на Джона. Родители Пита считали, что это Джон дурно влияет на их сынка. И они действительно дурно влияли друг на друга, причем, с превеликим удовольствием. Двигаясь в сторону дома Пита, Джон внимательно смотрел под ноги. Без очков он не видел на расстоянии и двух ярдов. Возможно, как раз этот физический недостаток и делал его таким раздражительным и заносчивым со сверстниками. А может быть, дело было в том, что в каждом случайном взгляде, в каждом нечаянно брошенном слове он читал презрительное или, что еще хуже, жалостливое определение «безотцовщина». Многие его сверстники потеряли отцов на войне, но его-то родители были живы и здоровы, они просто «бросили» его. Как ни любил Джон тетю Мими и дядю Джорджа, о последнем обстоятельстве он не забывал никогда. Он часто дрался – по поводу и без повода, а если чувствовал, что противник сильнее его, он, умело блефуя, цедил сквозь зубы: «Ну, теперь-то тебе конец…» И ему верили на слово. Иногда ему становилось даже страшно за свои выходки, он боялся, что Мими что-нибудь проведает. Но как раз она-то считала его воплощением добродетели, и не верила тому, что говорили ей о племяннике соседи. Неторопливое шествие Джона по Пенни-Лейн прервал незнакомый взрослый голос: – Эй, мальчуган! Джон увидел нищего, сидящего у облезлой стены. Лицо старика показалось Джону знакомым, он уверенно подошел, но, убедившись, что видит этого человека впервые, надменно спросил: – Ну? Чего тебе? – именно так он всегда разговаривал с теми, кого считал ниже себя. – Первый, – глядя сквозь мальчика, непонятно сказал нищий. – Что «первый»? – Джону отчего-то стало не по себе. – Ты – первый. – А ты – последний, – съязвил Джон, преодолевая смущение. – Оригинально ты просишь милостыню! Я дам тебе монету. Если конечно ты встанешь на колени и попросишь: «Дядя, дай денежку». Нищий молча опустил голову. Тут за спиной Джона раздался звук проезжающего «Кадиллака», и он на миг отвлекся, провожая восхищенным взглядом роскошную машину. А когда обернулся, старика уже не было. Джон огляделся по сторонам. Нищий исчез. Это странное событие напугало Джона, он попятился, развернулся и со всех ног кинулся к дому Пита. Зрение вновь подвело его. На углу он нос к носу столкнулся с грозой Вултона, верзилой Джимми Тарбуком. Со словами – «Куда прёшь, щенок!» – тот одной рукой схватил его за галстук, а другую занес над головой для удара. Но его остановил невесть откуда взявшийся Пит: – Джимми, он нечаянно! Он же слепой! Он своего пупа не видит! – Это правда? – строго спросил Джимми. Джон молча достал из нагрудного кармана очки с толстыми стеклами, и посадил их на нос. – Гуляйте, мистер профессор, – презрительно процедил Тарбук и, отпустив Джона, вразвалку двинулся дальше. Пит был не один. С ним были одноклассники Айвен Воган и Найджел Уолли. – Чуть не влипли, – облегченно прошептал Айвен. – Да, – поддержал Найджел, – если бы Джимми решил поразмяться, он бы нас точно покалечил. – Еще не известно, – глядя на товарищей свысока, заявил Джон, сунув очки обратно в карман и поправляя галстук. – А если ты еще кому-нибудь когда-нибудь вякнешь, будто бы я слепой, я тебе такую трепку задам!.. – Вот и выручай его после этого! – возмутился Пит. – А кто тебя просил лезть не в свое дело?! – угрожающе шагнул к нему Джон. – Ладно, ладно, – пошел на попятные Пит. – Идем-ка с нами. – Куда это? – Как обычно. В кондитерскую, – подмигнул тот. – Нас на сладенькое потянуло. – И вы что, без меня собрались? Пацаны растерянно переглянулись. Действительно, до сих пор они воровали пирожные только под предводительством Джона. – Мы тебя искали, – нашелся Айвен. – Тогда поехали. – И четверка двинулась к бакалейной лавке «Бублик с дыркой. Снотгарс и сын». (Из-за этого названия Билла Снотгарса, сына хозяина, прозвали «Дыркой».) Там всегда было полно народу и, имея определенный навык, можно было стащить все что угодно. Не то чтобы ребятам чего-то не хватало дома (хотя шарлотками, безе и эклерами их и не баловали). Нет. Просто, азарт – блюдо самое изысканное. На двери кондитерской висел замок. – Лавочка закрыта, – констатировал Айвен. – Айда обратно. Джон огляделся по сторонам. – Подождите. Давайте, зайдем со двора, я знаю как пробраться внутрь. – (Однажды Джон уже был на чердаке этого дома и кое-что там приметил.) – Мы так не договаривались, – опасливо отозвался Найджел, отец которого был полицейским. – Так давай договоримся, – не унимался Джон. – Не посадят же тебя в тюрьму за пару пирожных. А если что, тебя-то как раз папаша отмажет. – Идем, идем, – поддержал друга Пит. Со двора они по пожарной лестнице забрались на чердак. Распугав голубей, Джон, с помощью товарищей, отодвинул большой ящик с цементом и разгреб усыпанные пометом опилки. Пит присвистнул. Люк! Кто бы мог подумать?! – Башку надо на плечах иметь, – словно прочитав его мысли, заявил Джон. Оскалившись от напряжения, он приподнял крышку… И чуть было не отпустил ее с перепугу, когда услышал раздающиеся снизу голоса. В кондитерской разговаривали двое. – Ну ты… Ну я не знаю, – жеманно прозвучал женский голос. – Не волнуйся, крошка, – басил мужской. – Отец уехал в Лондон, и магазин в нашем распоряжении… Всю ночь. – Джон узнал его. Голос принадлежал Биллу-«Дырке» – неказистому семнадцатилетнему переростку. Айвен тем временем подсунул под край люка какую-то чурку, и несостоявшиеся грабители, бесшумно упав на четвереньки, уставились в щель. Джон, забыв стеснение, даже нацепил очки. Прямо под ними, на прилавке, сидела полная крашенная блондинка, с лицом перемазанным сливочным кремом, а Дырка, одной рукой пихая ей в рот пирожное, другой неуклюже пытался залезть под кофточку. Хихикая, та прикончила лакомство, затем отпихнула дыркину руку и заявила: – Не лезь, глупый. Я сама. Расстегнув блузку, она задернула бюстгальтер на шею, освободив необъятную рыхлую грудь, задрала юбку, под которой не оказалось больше ничего, с профессиональным безразличием легла на спину и скомандовала: – Начинай!.. – Глаза ее
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (135) »