тихое место, буквально отделившееся от шумной мирской суеты.

Минуя левый поворот (он вел в другую часть здания), гости снова свернули направо, обнаружив в дальнем уголке дворика проход без дверей. Именно в этот момент они вспомнили предостережение портье. Здесь работали двое мужчин. Они удалили несколько каменных плит и вырыли глубокую яму. Половина прохода была завалена кучей земли, а над самой ямой рабочие положили пару досок, соорудив импровизированный мостик. Они стояли с инструментами в руках, пока члены загадочной компании по одному проходили по дощечкам.

— Простите за неудобства, — сказал один из рабочих, — но нужно закончить работу до вечера, и тогда мы все вернем на место.

— О, все в порядке, — ответил «Президент», осторожно ступая по доскам. — Мы вам мешать не будем. Только выйдем на обед — он начнется около часа, — а вернемся к половине третьего.

— Спасибо, что предупредили, сэр. Мы с помощником тоже должны отлучиться на ланч в час, а к тому времени работы еще не будут закончены, так что мы положим эти доски еще раз специально для вас.

В проходе показалась старая дубовая лесенка в два пролета, на верху которой помещалась крохотная площадка с двумя дверьми. Дверь слева не была никак обозначена, а вот на правой на двух булавках висела потрепанная карточка с надписью «Мистер Сидни Хенлоу».

«Президент», шедший во главе компании, без стука открыл дверь и вместе со всеми проследовал внутрь просторного помещения. Окно на левой стене смотрело во двор, а из двух правых окон — обычного и эркерного — открывался вид на городскую улицу. В центре комнаты стоял широкий стол; между окнами находился камин, у которого расположилась пара вместительных кресел. Вокруг стола были расставлены обычные стулья. У стены напротив двери был огромный книжный шкаф, начинавшийся у эркера и тянувшийся почти во всю стену, огибая другую дверь, которая, по всей видимости, вела в какую-то внутреннюю комнату. В полукруге эркера уютно пристроился мягкий диван. Так выглядел кабинет мистера Сидни Хенлоу. Сам мистер Хенлоу был человеком Сен-Освальдского колледжа — выдающимся ученым и преподавателем греческой литературы. Вышеупомянутый книжный шкаф хранил в себе помимо всего прочего не одну книгу с его именем на обложке.

Когда все вошли, «Преподобный Старчи» занял место во главе стола, а остальные расселись по бокам. «Президент», на самом деле оказавшийся секретарем, вынул из чемоданчиков огромные кипы бумаг, а из свертков — столь же внушительные свитки документов. Собрание приступило к работе.

И все же кем были эти люди? Перво-наперво каждый из них, клирик или мирянин, был человеком здравомыслящим, с хорошими знаниями и изысканными манерами. Их объединяли прекрасный вкус и творческий взгляд на жизнь, а некоторые из мирян после своего имени в подписи ставили буквы F.S.A. или R.A.^[2] «Президентом» был мистер Стейси Пеннингтон, выдающийся архитектор; «Старчи» — художественно одаренный клирик-каноник Алан Рослунер; «Полковник» был сэром Джоном Литтлпортом, пусть не профессиональным, но зато общепризнанным знатоком искусства; «Герцог» — Френсисом Хаттоном, сельским джентльменом-дилетантом, знатоком и любителем архитектуры; «Малыш Джокер» был художник по фамилии Стэнхоуп — энтузиаст и один из лучших экспертов по средневековому церковному искусству в стране; «Старый Морж» — Гай Бакленд, знаменитый архитектор; священник, названный «Официантом-на-пьянке», был непревзойденным экспертом в области убранства церквей, и звали его на самом деле Джеймс Кершоу. Помимо них, группа состояла еще из каноника Херберта Файнстока, Ангуса Макфейла, Хартли Прайора, а также человека, чье имя мы уже встретили на дверной табличке, — Сидни Хенлоу. В общем, каждый из них был так или иначе связан с миром искусства в лучшем смысле этого слова.

Эти личности входили в учрежденный епископом Эксбриджа Консультативный комитет, в котором они участвовали, не получая жалованья или какого-либо другого вознаграждения. Этот комитет выполнял важную роль в епархии Эксбриджа: без его особого разрешения нельзя было ничего менять и переделывать (будь то памятники или витражные стекла) во всех церквях округа. Епархия была большой, так что за месяц скапливалось много работы. Установка электрического освещения или обогревательной аппаратуры, новая мебель, алтари, гранитные плиты и другие мемориалы, расширение зданий, новые органы — и так до бесконечности. Многие приходы сначала подавали свои проекты в комитет, а потом уже обращались к казначею. И в каждый первый вторник нового месяца члены собрания внимательно изучали все присланные документы, досконально разбирая каждое обращение, читая письма с описаниями, оценивая планы и чертежи, и после отвергая или утверждая проект.

Все искусствоведы были хорошими друзьями. Хоть встречи эти были исключительно деловыми, тем не менее проходили они в непринужденной обстановке. Большинство членов комитета курили и могли свободно высказываться за или против проекта, но редко не оказывались единодушны в решении. Это были встречи братьев по духу. Они могли бы, конечно, подобно остальным епархиальным комитетам собираться в одном из пустующих городских офисов, но Хенлоу любезно предоставил для встреч свой кабинет в колледже Сен-Освальда, так что собрания комитета проходили в уютном месте. Обедала эта дружная компания в любимых ресторанчиках, а на прощание Хенлоу всегда угощал товарищей чаем. В эти вторники они выполняли уйму работы, но поскольку она была им близка, не замечали, как проходит время. Это была действительно славная группа единомышленников.

Итак, что бы там ни предполагал молодой клерк из конторы напротив, теперь читателю известно, кем были эти люди и чем они занимались. Это был комитет экспертов, и хоть он и назывался «консультативным», в девяти случаях из десяти его решения носили не рекомендательный, а приказной характер. У них была власть, и церкви, предлагавшие непрактичные или безвкусные проекты, знали об этом!

В этот первый сентябрьский вторник в одиннадцать часов утра девять членов комитета приступили к работе. Пеннингтон вынырнул из тонны зарисовок, планов и чертежей и открыл чемоданы, вытаскивая новую партию чертежей, планов и зарисовок. Каноник Рашмер занял свое место, несколько членов комитета закурили трубки. Методы работы у них были самые дружеские и неформальные. Прежде чем зачитать протокол последней встречи, Пеннингтон показал всем почтовую открытку.

— Она от Хенлоу, — пояснил он. — Я получил ее с последней почтой в пятницу, судя по всему, из Женевы. Я зачитаю.

В открытке