ванну.
Нонала и Киндан, покраснев от смущения, потеряли дар речи и, так и не сказав ни слова, выскочили из кухни.
— Сейчас я найду кого-нибудь подбросить еще угля в очаг, — крикнула вдогонку Селора, оглядев кухню в поисках подходящей кандидатуры. Само собой, добровольцев хватало — все хотели присутствовать при рождении файров.
В спальне находилось несколько учеников, с ними был и Ваксорам. — Где вы были? — спросил он, как только они вошли. — И куда вы дели еще двоих? — В лазарете, — ответил кратко Киндан. — Селора послала нас мыться. — А ты ей будешь тереть спинку? — спросил Ваксорам, гадко ухмыляясь. Его поддержали остальные довольным смехом. — Имей в виду, она ещё немного молода, но зато… — Заткнись! — крикнул Киндан. Его глаза сузились, а руки сжались в кулаки. — Киндан… — попросила Нонала, умоляюще глядя на него. — Нет, — твёрдо ответил Киндан. Он стоял перед Ваксорамом, чуть приподняв подбородок, чтобы смотреть прямо в глаза более высокому противнику. — Извинись! — Перед ней? — спросил Ваксорам с презрительной ухмылкой на лице. — Перед нами обоими, — ответил Киндан, подойдя к нему еще ближе. Он дрожал не только от гнева, охватившего его, но и от холода и мокрой одежды, прилипшей к его телу. Ваксорам взглянул на него оценивающе и покачал головой, — Ну, это вряд ли. Терпение Киндана лопнуло. С быстротой, которая удивила его самого, он размахнулся и сильно ударил раскрытой ладонью Ваксорама по щеке. — Я вызываю тебя, — громко объявил он. — Киндан, нет! — крикнула Нонала. Но горячая, клокочущая ярость охватила Киндана, и он уже не слышал её. — Вызываешь меня? И ты думаешь, Мастер разрешит это? — фыркнул Ваксорам и навис над Кинданом. — Нет, я изобью тебя до полусмерти здесь и сейчас, и ты никому об этом не расскажешь, потому что иначе я изобью не только тебя, но и твоих друзей. Стоявшие рядом ученики посмотрели друг на друга со страхом. — Киндан, — попросила Нонала. Киндан слышал в её голосе беспокойство о нем, но также в нём была озабоченность отдаленными последствиями. Они оба понимали, что если он сдастся сейчас, Ваксорам будет не только продолжать мучить его, но и будет считать, что ему позволено приставать к Нонале и Келсе. А этого он не мог допустить ни в каком случае. — Нет, — ответил Киндан твёрдо. — А если даже и побьёшь, я никуда не уйду отсюда и не сдамся. — Посмотрим, — ответил Ваксорам, нанося кулаком удар, который разбил Киндану нос и губы. Киндан почувствовал, что зуб рассёк ему губу, и горячая струйка крови потекла из раны, наполняя ему рот. Но это только добавило ему злости. Он попытался ударить, но Ваксорам отступил на шаг и, ухмыляясь, глядел на дело своих рук. Затем он подступил ближе, чтобы нанести ещё один удар в челюсть Киндану, но, прежде, чем он сделал это, раздался чей-то голос, — Стоять! Все застыли на месте, когда Предводитель М'тал ворвался в комнату. — Что здесь произошло? — громко спросил всадник, переводя взгляд с Киндана на Ваксорама, его глаза сузились от едва сдерживаемого гнева, когда он увидел растерянное лицо и полные слез глаза Ноналы. — Я сделал вызов Ваксораму, — сказал Киндан невнятно, кровь и боль мешали ему говорить. — Я назвал его трусом и задирой, который может справиться только с женщиной. Казалось, что все в комнате перестали дышать, даже М'тал и Нонала. Все скрестили взгляды на Киндане. Гнев Ваксорама ощущался физически, его возмущённое дыхание стало прерывистым. Киндан высказал самое тяжёлое обвинение для мужчины Перна — обвинение в том, что тот способен применить силу, чтобы взять верх над женщиной. — Я выбираю холодное оружие, — ответил Ваксорам, стиснув зубы. Прищурившись, он злобно смотрел сверху вниз на окровавленное лицо Киндана. — Пусть будет так, — сказал Киндан, в ответ гневно посмотрев на верзилу. Он заметил в глазах Ваксорама удивление, а где-то в глубине под ним промелькнула тень страха. — Киндан! — закричала Нонала. — Нет! Он убъет тебя. — Ты полностью понимаешь, на что ты идёшь, Киндан? — спросил М'тал серьёзно. — Да, — ответил Киндан. — И если твоё обвинение признают справедливым? — задал следующий вопрос М'тал. Учитывая серьёзность обвинения, в случае победы на дуэли Киндан имел право назначить наказание побеждённому, какое посчитает нужным. Киндан холодно смотрел в глаза Ваксораму и видел, что страх в них становится всё сильнее. Можно было добиться изгнания Ваксорама из Цеха Арфистов, но Киндан знал, что тот был сыном мелкого холдера, и в случае изгнания семья не приняла бы его обратно, особенно после такого позора. Для Ваксорама это могло быть даже хуже, чем стать Отверженным, а Киндан видел достаточно Отверженных за свою жизнь. Его мысли опять вернулись к К'тову и его отцу — тоже Отверженному. — Он будет мне слугой' — сказал он. — Никогда! — взревел Ваксорам. — Услышано и засвидетельствовано, — громко объявил М'тал, перебив Ваксорама. Теперь он глядел на старшего ученика. — И каким будет твоё наказание? Киндан встретился взглядом с Ваксорамом. Внезапно он понял, что старший ученик не намерен оставлять его в живых. Так же ясно он сознавал, что в случае победы Ваксорама в поединке ему придется покинуть Цех Арфистов — ведь никто не захочет делить кров с убийцей. Какая-то мысль мелькнула в глазах Ваксорама, и он сказал, — Его должны изгнать, — он продолжил с торжествующей улыбкой, — За ложь. — Хорошо, — сказал М'тал. — Я выслушал и засвидетельствовал обоих. Он повернулся к Ваксораму, — Доложи обо всем Мастеру Арфистов. Затем он взглянул на Киндана и Ноналу. — Селора сказала мне, что отослала вас мыться. Можете идти. Киндан кивнул и, окоченевший окончательно, побежал в ванную. С трудом освобождаясь от холодной и мокрой одежды, он услышал шуршание занавески и почувствовал рядом присутствие Ноналы. В ванной комнате разместились четыре большие ванны посередине и ряды душевых кабинок вдоль каждой из стен. Когда мылись несколько человек, было принято не смотреть друг на друга, пока все раздевались и устраивались в ваннах, ведь каждый должен иметь право на личное пространство. Они даже не начинали разговаривать, пока не скрывались под слоем пены в своих ваннах. Такие же правила действовали и когда принимали душ — все отворачивались к стене и уважали права других. Но сейчас Нонала разговаривала с ним, одновременно раздеваясь. — Я могла бы сама ответить за себя, — сказала она, но сквозь гнев проглядывало беспокойство. Киндан лишь указал на свои изуродованные губы, — Не думаю, что ты смогла бы петь после
В спальне находилось несколько учеников, с ними был и Ваксорам. — Где вы были? — спросил он, как только они вошли. — И куда вы дели еще двоих? — В лазарете, — ответил кратко Киндан. — Селора послала нас мыться. — А ты ей будешь тереть спинку? — спросил Ваксорам, гадко ухмыляясь. Его поддержали остальные довольным смехом. — Имей в виду, она ещё немного молода, но зато… — Заткнись! — крикнул Киндан. Его глаза сузились, а руки сжались в кулаки. — Киндан… — попросила Нонала, умоляюще глядя на него. — Нет, — твёрдо ответил Киндан. Он стоял перед Ваксорамом, чуть приподняв подбородок, чтобы смотреть прямо в глаза более высокому противнику. — Извинись! — Перед ней? — спросил Ваксорам с презрительной ухмылкой на лице. — Перед нами обоими, — ответил Киндан, подойдя к нему еще ближе. Он дрожал не только от гнева, охватившего его, но и от холода и мокрой одежды, прилипшей к его телу. Ваксорам взглянул на него оценивающе и покачал головой, — Ну, это вряд ли. Терпение Киндана лопнуло. С быстротой, которая удивила его самого, он размахнулся и сильно ударил раскрытой ладонью Ваксорама по щеке. — Я вызываю тебя, — громко объявил он. — Киндан, нет! — крикнула Нонала. Но горячая, клокочущая ярость охватила Киндана, и он уже не слышал её. — Вызываешь меня? И ты думаешь, Мастер разрешит это? — фыркнул Ваксорам и навис над Кинданом. — Нет, я изобью тебя до полусмерти здесь и сейчас, и ты никому об этом не расскажешь, потому что иначе я изобью не только тебя, но и твоих друзей. Стоявшие рядом ученики посмотрели друг на друга со страхом. — Киндан, — попросила Нонала. Киндан слышал в её голосе беспокойство о нем, но также в нём была озабоченность отдаленными последствиями. Они оба понимали, что если он сдастся сейчас, Ваксорам будет не только продолжать мучить его, но и будет считать, что ему позволено приставать к Нонале и Келсе. А этого он не мог допустить ни в каком случае. — Нет, — ответил Киндан твёрдо. — А если даже и побьёшь, я никуда не уйду отсюда и не сдамся. — Посмотрим, — ответил Ваксорам, нанося кулаком удар, который разбил Киндану нос и губы. Киндан почувствовал, что зуб рассёк ему губу, и горячая струйка крови потекла из раны, наполняя ему рот. Но это только добавило ему злости. Он попытался ударить, но Ваксорам отступил на шаг и, ухмыляясь, глядел на дело своих рук. Затем он подступил ближе, чтобы нанести ещё один удар в челюсть Киндану, но, прежде, чем он сделал это, раздался чей-то голос, — Стоять! Все застыли на месте, когда Предводитель М'тал ворвался в комнату. — Что здесь произошло? — громко спросил всадник, переводя взгляд с Киндана на Ваксорама, его глаза сузились от едва сдерживаемого гнева, когда он увидел растерянное лицо и полные слез глаза Ноналы. — Я сделал вызов Ваксораму, — сказал Киндан невнятно, кровь и боль мешали ему говорить. — Я назвал его трусом и задирой, который может справиться только с женщиной. Казалось, что все в комнате перестали дышать, даже М'тал и Нонала. Все скрестили взгляды на Киндане. Гнев Ваксорама ощущался физически, его возмущённое дыхание стало прерывистым. Киндан высказал самое тяжёлое обвинение для мужчины Перна — обвинение в том, что тот способен применить силу, чтобы взять верх над женщиной. — Я выбираю холодное оружие, — ответил Ваксорам, стиснув зубы. Прищурившись, он злобно смотрел сверху вниз на окровавленное лицо Киндана. — Пусть будет так, — сказал Киндан, в ответ гневно посмотрев на верзилу. Он заметил в глазах Ваксорама удивление, а где-то в глубине под ним промелькнула тень страха. — Киндан! — закричала Нонала. — Нет! Он убъет тебя. — Ты полностью понимаешь, на что ты идёшь, Киндан? — спросил М'тал серьёзно. — Да, — ответил Киндан. — И если твоё обвинение признают справедливым? — задал следующий вопрос М'тал. Учитывая серьёзность обвинения, в случае победы на дуэли Киндан имел право назначить наказание побеждённому, какое посчитает нужным. Киндан холодно смотрел в глаза Ваксораму и видел, что страх в них становится всё сильнее. Можно было добиться изгнания Ваксорама из Цеха Арфистов, но Киндан знал, что тот был сыном мелкого холдера, и в случае изгнания семья не приняла бы его обратно, особенно после такого позора. Для Ваксорама это могло быть даже хуже, чем стать Отверженным, а Киндан видел достаточно Отверженных за свою жизнь. Его мысли опять вернулись к К'тову и его отцу — тоже Отверженному. — Он будет мне слугой' — сказал он. — Никогда! — взревел Ваксорам. — Услышано и засвидетельствовано, — громко объявил М'тал, перебив Ваксорама. Теперь он глядел на старшего ученика. — И каким будет твоё наказание? Киндан встретился взглядом с Ваксорамом. Внезапно он понял, что старший ученик не намерен оставлять его в живых. Так же ясно он сознавал, что в случае победы Ваксорама в поединке ему придется покинуть Цех Арфистов — ведь никто не захочет делить кров с убийцей. Какая-то мысль мелькнула в глазах Ваксорама, и он сказал, — Его должны изгнать, — он продолжил с торжествующей улыбкой, — За ложь. — Хорошо, — сказал М'тал. — Я выслушал и засвидетельствовал обоих. Он повернулся к Ваксораму, — Доложи обо всем Мастеру Арфистов. Затем он взглянул на Киндана и Ноналу. — Селора сказала мне, что отослала вас мыться. Можете идти. Киндан кивнул и, окоченевший окончательно, побежал в ванную. С трудом освобождаясь от холодной и мокрой одежды, он услышал шуршание занавески и почувствовал рядом присутствие Ноналы. В ванной комнате разместились четыре большие ванны посередине и ряды душевых кабинок вдоль каждой из стен. Когда мылись несколько человек, было принято не смотреть друг на друга, пока все раздевались и устраивались в ваннах, ведь каждый должен иметь право на личное пространство. Они даже не начинали разговаривать, пока не скрывались под слоем пены в своих ваннах. Такие же правила действовали и когда принимали душ — все отворачивались к стене и уважали права других. Но сейчас Нонала разговаривала с ним, одновременно раздеваясь. — Я могла бы сама ответить за себя, — сказала она, но сквозь гнев проглядывало беспокойство. Киндан лишь указал на свои изуродованные губы, — Не думаю, что ты смогла бы петь после
