— Иногда на сердце становится так тяжело, что жить так просто невыносимо, — объяснил ему Муренни, — И если нет ничего, что может заменить потерю, человек просто опускает руки.

Он склонился вперёд, глядя Киндану прямо в глаза, — Без надежды нет и будущего.

Киндан уже слышал это выражение раньше.

— А если мы дадим ему надежду?

Муренни грустно покачал головой, — Мы можем лишь дать ему возможность выбора. Надежда — это то, что каждый находит в себе.

Киндан мрачно кивнул. Мастер заметил его настроение и печально улыбнулся. Он откинулся в кресле, задумавшись о чем-то своём, а когда заговорил снова, его слова прозвучали сухо, но с какой-то теплотой, — Надеюсь, тебе никогда не придётся испытать такую потерю.

Несколько мгновений в комнате было очень тихо, и вдруг Мастер решительно вскочил из кресла:

— Ну, а теперь — за работу. Поднос нужно вернуть на кухню, а тебе — бежать в класс на занятия.

— Да, Мастер, — ответил Киндан, радуясь, что мрачные мысли ушли прочь.

Но это было не так. Дни превращались в семидневки, семидневки — в месяцы, а Киндан всё чаще думал о Киск, теперь ее звали Нуэлск, зелёной самке-страже порога, с которой он был связан и которую отдал Нуэлле. В то время эта связь воспринималась им, как ограничение его свободы. Но прошло время и вспоминалось, как добра была его неуклюжая и уродливая зелёная и какая она была смелая, когда с Нуэллой спасла заваленных в шахте горняков, пройдя через Промежуток туда, где никогда не была до этого. И Киндан снова и снова представлял, что запечатлел дракона и рядом с ним всегда пара огромных фасеточных глаз, горящих любовью. Он летит на драконе, кормит его огненным камнем, видит факел огня перед собой.

А вместо этого его дни были заполнены чувством усталости от занятий и ощущением своей никчемности. У него не было ни умения Ноналы сочинять песни, ни преклонения перед пыльными, высохшими до ломкости древними Записями, заставлявшими светиться от восторга глаза Верилана. Он, конечно, научился расстраивать глупые шутки старших учеников, и в этом достиг совершенства. Но это вряд ли можно считать полезным в профессии арфиста, а других талантов в себе он не находил, как ни старался.

Ну, разве что, кроме барабанов. Барабаны на Перне были не просто ударным инструментом, они были жизненно необходимы для обмена новостями между Холдами и Мастерскими. И хотя всадники могли перемещаться быстрее барабанного сообщения, именно барабанная связь получила широкое распространение на Перне, потому что была доступна каждому.

Барабанный бой стал таким же привычным для Киндана, как и угольные пещеры, в которых прошло его детство. Он слушал его от утреннего «Первого Сигнала» до вечернего «Последнего Сигнала». Ему нравилось первым расшифровать код и держать пари на то, как долго Ваксорам, который так же, как и Киндан, пока ни в чем особо не преуспел, будет расшифровывать сообщение. А сообщения из отдалённых мест давали ему возможность почувствовать себя путешественником вокруг света, каким-то образом связанным со всеми людьми Перна.

Но, к сожалению, играл на барабанах он намного лучше, чем их делал. Трудно представить, насколько плохо ему удавалось изготовить что-то своими руками.

— Всё у тебя получится, нужно только постараться, — наставляла его Нонала, когда Киндан упоминал об этом.

— Да, ты сможешь, — поддерживал её Верилан, хотя в его голосе звучало больше преданности другу, чем убеждённости. — Кроме того, ты здорово понимаешь коды, — тут Верилан помрачнел: барабанные коды и Верилан были двумя несовместимыми понятиями. Он был хрупкого телосложения и не имел достаточно сил для того, чтобы заставить большие барабаны звучать с громкостью, достаточной для того, чтобы их сигналы разносились далеко за пределы долины Форт Холда. А его медлительность мешала ему расшифровывать коды со сложным ритмом — в то время, когда он распознавал первый сигнал, приходил второй, который он уже просто не мог уловить, и сообщение теряло свой смысл.

Ваксорам не упускал ни одной возможности высмеять даже малейший промах Киндана. Киндану иногда казалось, что тот издевается над неудачами других, чтобы никто не заметил его слабых мест. Правда, Ваксорам был неутомим в своих каверзах, поэтому на размышления времени почти не оставалось.

Единственное, в чем он был силен, это в фехтовании. Ваксорам не обладал большой ловкостью, но его длинные руки, выносливость и откровенная грубость обычно приносили ему победу.

— Нет в тебе тонкости, — сказал ему Мастер Деталлор на одном из практических занятий. И, указав на Киндана, продолжил. — Тебе нужно поучиться у этого юноши, мне кажется, он понял, что я имею в виду.

Очень скоро Киндан пожалел, что Мастер так выделил его из всех. Ваксорам выбрал его противником для следующего поединка. Начало было неплохим. Киндан нанес первый удар, но затем Ваксорам ответил, и, крайне удивив Киндана, перебросил оружие в другую руку. Он вел поединок на средней дистанции, отвлекая внимание свободной правой рукой, и в завершение нанес чувствительный удар рапирой, которую держал в левой руке.

— Неплохо, — сказал Деталлор, когда Киндан пошатнулся и крякнул от боли. — Но левша может иметь преимущество лишь в том случае, если ему не противостоит тоже левша, — продолжил он и взял рапиру в левую руку. — Вот, посмотри.

И он продолжил поединок с Ваксорамом, настолько захватывающий, что Киндан даже забыл о боли в груди от укола рапиры.

Ваксорам и после этого продолжал постоянно придираться к Киндану, и если бы не мечта стать арфистом, ещё лучше арфистом в Вейре, Киндан уже давно покинул Цех Арфистов.

Осень в Форт Холде не была такой суровой, как пронизывающий холод, который испытал Киндан в Наталон Кемпе Кром Холда, но дожди, казалось, шли всё дольше, утренние туманы были всё плотнее и холоднее и иногда лежали над долиной целый день. Погода соответствовала его мрачному настроению.

Спустя два месяца после возвращения из Вейра Плоскогорье, Киндан, как обычно, на утренней пробежке замыкал цепочку учеников вместе с Вериланом и Ноналой. Верилан кашлял чаще обычного, и можно было не сомневаться, что ещё до конца семидневки он попадёт в лазарет.

Дождь превратил обочину дороги в коричневое месиво, но утоптанная поверхность дороги была слишком твёрдой для их ног, поэтому они двигались по скользкой и грязной обочине. Шум, внезапно раздавшийся сзади, напугал их всех. Верилан потерял темп, и Киндан врезался в него. Оба упали в липкую грязь и поднялись, все облепленные ею. Келса взглянула на их неприглядный вид и захохотала, не сумев сдержаться.

— Вы, — еле смогла она выговорить