просипел, скрежеща зубами.

Через сутки, не глядя в жалкие глаза Индюка, он полез проверять крепление выработки. Осунувшегося проходчика с въевшейся в небритое лицо грязью, мотало от усталости. Индюк, сидя в кандейке, клевал носом и молился про себя, чтобы сошло с рук забракованное крепление.

Сашка накрошил в ладонь черствый хлеб, нагнулся, подставил звеньевому к лицу. Задремав, тот тыкался носом в ладонь, и звено давилось от смеха. Вошел бригадир и даже не усмехнулся, оттолкнул ногой Сашкину руку, хлопнул дремлющего проходчика рукавицей по спине.

— Отдыхай! Но завтра левый борт, где большие щели, обошьешь досками…

И впредь смотри…

Индюк тяжело поднялся и поплелся на руддвор. Ноги в хлюпающих сапогах путались, спотыкались.

Бригада вытянула подряд с присущим Быкову блеском. Бригадир сам остановил работы.

— Мы свое сделали! Теперь выходим на смену по нормальному графику: навести порядок, подшаманить технику и — все.

На глазах ослабли, устало заулыбались люди. И даже Сашка Кравцов, сидя на мокрой груде породы, умолк, раскис — лень робу содрать с тела. Думал: ну, вот, мы выиграли! Спохватившись, вскинул взгляд на бригадира: кто мы?

Сашка был по-человечески рад, что Леха рядом, что он по-прежнему силен и ловок. Никто из них двоих не сдешевил и на этот раз: не щадил себя, не выезжал за счет других. Но они оба молчали, и Сашке казалось, что бригадир навязывает ему новые правила: непонятные и потому нелепые. Нет, он не проиграл, но не было ощущения, что он выиграл этот «раунд»?

Они ввалились в буфет всей бригадой, сдвинули столы. Знакомая буфетчица выставляла на стойку тарелки.

— Слыхала про вас! В этом месяце только и разговор про быковских.

Молодцы!

Расселись, притихли, принявшись за еду, а Леха вдруг заговорил, будто тост собрался произносить. «И это со стаканом-то компота?» — улыбнулся, глядя на него, Сашка.

— Всем досталось! Даже я вымотался до крайности. Но надо было вводить новый блок и кто-то должен был попахать. Мы за месяц, считай, дали работу всему руднику на квартал вперед. За это вам от всех спасибо и зарплата… Думаю, не в обиде.

Сашка еле сдерживался, чтобы не перебить Леху. При такой зарплате еще и оправдывается. Услышал бы бригадир сам себя год назад — неделю бы хохотал и ногами дрыгал.

— Еще скажу для тех, кто первый месяц на руднике, — продолжал Быков. — Не думайте, что всегда будет так. Этот случай особенный, вам вроде крещения.

Теперь — отработал смену и гуляй. Но чтоб в свое кровное рабочее время носились как… Эти самые!

— За какие деньги? — отодвинул тарелку Сашка.

— Будут и деньги! — не поворачиваясь к нему, ответил Быков. — Нормальная работа и нормальные деньги.

— Сколько? — в упор спросил Сашка.

— Хватит! — ударил Леха кулаком по столу. И непонятно было, чего хватит — денег или разговоров?

Прибежала секретарша. Директор вызывал всю бригаду. Они прошли по ковровым дорожкам. Впереди бригадир с прямой спиной. Открыли дверь без стука, расселись по-свойски.

— А, быковские, дело есть! — поднялся директор. — Спасибо за план. Я знал, кому доверить работу. Есть новое предложение: берите подряд на сто двадцать метров!

Сашка поймал рассеянный Лехин взгляд и подмигнул: торгуйся, бугор!

Намечался новый «раунд». Подкатывало под горло ощущение восторженной жути, будто оттолкнувшись от канатов, встал лицом к противнику. Но Леха вместо того, чтобы загнуть цену, поморщился, стал, гонять желваки на сухих скулах и вдруг заявил:

— Не в обиду, Васильевич, не сможем!

Сашка не поверил ушам, он тряхнул головой, шальными глазами уставившись на бригадира. Леха Быков стоял перед директором и отказывался от денег. За свою славу испугался?!

— У нас, считай, полбригады — ученики. И так в прошлом месяце мы их, как щенят в воду, выплывет — не выплывет… Сломаем ребятишек… Подучить их надо, — оправдывался Леха.

Сашка кинулся к столу. Его трясло. Выкинул вперед ногу на каблук, раскрытую ладонь вождистски — к директору. Его голос срывался от негодования.

— Васильевич, ты кого слушаешь? — повернулся к бригадиру: — А ты по какому праву решаешь за всю бригаду? Это я говорю, Сашка Кравцов, сделаем, Васильич!

И тут Сашка заметил — что-то изменилось вокруг. Оглянулся: директор сидел с вытянутым лицом. Плутоватое лицо Индюка точь-в-точь походило на директорское. И все, знавшие Кравцова и Быкова не первый год, глазели на них с удивлением и опаской.

— Это я говорю, Васи…

Он замолчал под странными этими взглядами. Директор шумно вздохнул и растерянно посмотрел на бригадира.

— Хорошо, хорошо, Алексей Михайлович! Мы после потолкуем… Извините, ребята. В другой раз… дела.

Они вышли. Сашка еще подрагивал от возбуждения. Подскочил к бригадиру и дернул его за плечо. И Леха повернулся к нему своей самоуверенной, насмешливой рожей, будто не было предыдущих семи месяцев. Вновь глаза его были резки и пронзительны. Все злые, обидные слова вылетели из головы проходчика. Так ничего и не сказав, широкими шагами Сашка направился к выходу. А в спину ему полетел резкий и наглый голос бригадира Леха Быков:

— Я тебя изуродовал, я тебя и выправлю!

Сашка обернулся, споткнувшись, как в нокдауне, а он добавил с такой знакомой быковской усмешкой:

— Никуда ты от меня не уйдешь!

Сашка шел по коридору и ругался, выбивая каблуками гулкие шаги.

Сломался бугор!

Сломался?!.

Сломался?..

Толкнул сапогом стеклянную дверь конторы, она распахнулась и заскрипела за спиной ржавыми пружинами, раскрываясь то в одну, то в другую сторону:

«А сло-мал-ся ли?»