Впервые в жизни он не нашёлся, как возразить, и угрюмо молчал, устремив взгляд в вырез её корсажа. Судья чувствовал, что погибает, но отвести глаза не мог. Эсмеральда, уверенная в собственной правоте, продолжала, увлечённо рассказывая ему о лесах, где птицы поют свои песни, а олени едят из её рук.
— Звери совсем не боятся, если быть к ним доброй.
— Я… знаю… — вырвалось у него.
— Любишь животных? — удивилась цыганка, сделав брови домиком.
— Да.
Её личико просияло, словно солнце, вышедшее из-за тучи. Эсмеральда простодушно улыбнулась открывшейся ей в собеседнике новой грани.
— Это правда? Ты? Значит, ты не такой злой, каким кажешься! В твоём сердце должна быть любовь. Я знаю… Я вижу её в твоих глазах. Бог говорит мне, что ты добр!
Её взгляд прожигал Фролло насквозь, её голос заставлял его сладостно дрожать. Никто и никогда так нагло не заглядывал к нему в самую душу, никто не затрагивал потаённые струны, о которых он сам позабыл, но она увидела и пробудила всё то, что он подавил и растоптал. Она приручила непоколебимого судью, разбередила очерствевшее сердце и он, зная цыганку всего полдня, готов был пойти за ней на край света, выцедить всю кровь до последней капли за одну её улыбку. Природная осторожность ещё вопила о благоразумии, но разум пал под чарами красавицы. Он понял, что если сейчас отпустит её, то рискует потерять навсегда. Решение созрело мгновенно.
— Идём. Тебе лучше остаться в храме.
— Но мне пора! — возмутилась Эсмеральда.
Куда она собралась? Наверняка в какую-нибудь напичканную клопами лачугу в квартале, который бродяги прозвали Двором чудес. Уж ему-то, как ленному владыке и представителю верховной власти этих грязных трущоб, хорошо известно, куда стекается к ночи вся парижская рвань!
— Слишком опасно. На улице тебя тут же схватит стража, — отрезал он тоном, не терпящим возражений. — Не волнуйся, тебе понравится жить в звоннице над Парижем. Я люблю туда приходить. Следуй за мной!
Перепуганная девушка, покорившись, позволила ему вести себя, не делая попыток вырвать тонкие пальчики из его цепкой руки. Он толком не знал, что станет делать со своей пленницей, зачем вообще ему пришёл в голову вздор притащить на колокольню цыганку — он просто наслаждался её близостью, теплом её маленькой ручки. Они преодолели половину пути на колокольню, когда она насторожилась, заслышав шаркающие шаги: им навстречу спускался Квазимодо. Облик уродливого звонаря настолько напугал Эсмеральду, что она вырвалась и метнулась вниз, словно дикая козочка, перепрыгивая через две ступеньки.
— Не бойся, это Квазимодо! Он тебя не обидит! Не убегай! — запоздало крикнул вслед Фролло, но цыганка и не подумала остановиться. Раздосадованный судья знаком приказал горбуну следовать за беглянкой.
Квазимодо почти настиг девушку на улице, но попался оказавшемуся неподалёку отряду королевских стрелков. Судья метался, раздираемый злобой и некстати возникшим беспокойством за приёмыша. В другое время он и не подумал бы переживать за него — это всё она, её цыганские штучки. Её чары заставили его наводить справки о судьбе горбуна! Узнав, кто разбирал дело оглохшего от колоколов и потому не могущего ни слова вставить в собственную защиту звонаря, Жеан только раздражённо воскликнул, утратив обычную невозмутимость:
— Мэтр Флориан Барбедьен! Ведь он сам ни черта не слышит, старый глухарь! Когда дьявол уволочёт этого борова в пекло? Что он там присудил?!
Швырнув на стол листы протокола, Фролло пулей выскочил из зала заседаний, провожаемый недоуменным взглядом протоколиста, никогда прежде не видевшего начальство в таком волнении. Судья опоздал: когда он добрался до Гревской площади, приговор уже привели в исполнение. Квазимодо, получив порцию ударов плетью, торчал, привязанный к позорному столбу, а толпа осыпала беднягу градом насмешек, камней и объедков. Первым побуждением Фролло было разогнать зевак, окруживших горбуна, перерезать кинжалом путы, но внезапно им овладела трусость. Что, если Квазимодо выдаст его словом или жестом? То-то потеха будет, когда станет известно, что всесильный судья не совладал с цыганкой! Нет уж, пусть осуждённый проведёт у столба положенное время, коль не хватило расторопности выполнить хозяйский приказ! Высоко задрав голову, Жеан демонстративно проехал мимо, стараясь не смотреть на обрадовавшегося его появлению горбуна. Впервые в жизни он почувствовал стыд и это новое ощущение жгло его изнутри. До встречи с Эсмеральдой каждый свой поступок он считал правильным, ни разу ни в чём не усомнился. Она всё перевернула в нём. Ещё большие угрызения совести Фролло испытал, столкнувшись на колокольне с отбывшим наказание Квазимодо. Нет, горбун ни в чём не упрекал хозяина, он просто сказал без всякой задней мысли:
— Она дала мне воды.
Она! Дала воды! Оборванка оказалась сильнее грозного судьи, не побоялась пойти против толпы. Вот у него при всём тщеславии на подобное решимости не хватило бы.
Жеан Фролло, мнивший себя выше и чище других, поплатился за высокомерие, воспылав страстью к бродяжке, зарабатывающей на жизнь танцами. В нём, ненавидящем женщин, пробудился изголодавшийся по ласке, но совершенно неопытный мужчина. Ошеломлённый охватившим его чувством, судья не знал, что делать с ним, как одолеть его. В отчаянии взывал он к совести, молил и проклинал, то замирая от распутных помыслов, то страшась непристойных мыслей. Эсмеральда всё прочнее укоренялась в его сердце, разъедая его, как ржа железо, и Фролло, наконец, перестал противиться ей.
* Vacua vasa plurimum sonant — Пустая посуда громко звенит (лат.)
** Жонглёр — в средневековой Франции странствующий музыкант.
*** Цыгане пришли в Западную Европу будучи уже христианами. Гонениям во время описываемых событий они подвергались, но антицыганские законы были приняты позже.
Будем считать вероисповедание Эсмеральды сюжетным ходом, придуманным ещё Гюго.
========== Глава 3. Разящий кинжал убийцы ==========
Старинный фолиант, открытый на произвольной странице, деловито советовал:”Как укротить единорога? Нужно привести невинную деву в лес, где он обитает. Единорог придёт, привлечённый её чистотой, и почиет у неё на груди, утратив свою изворотливость. Теперь он