Елена Клещенко Легенды вырастают из травы

(Проза Марии Семеновой) 

ОБЫДЕННЫЕ ПРЕДМЕТЫ — предметы, изготовленные с магической целью и с соблюдением особого ритуала в течение одного дня или одной ночи.

Энциклопедический словарь славянской мифологии.

Выпуская в свет потенциальный бестселлер, издатели окрестили его «русским Конаном». Мнения читателей разделились. Одни сразу же сказали, что эта книга на голову выше разных там конанов. Другие с суровой прямотой ответили, что этой дамски-детской литературе до Конана и вообще до приличной фэнтези не дотянуться вовеки. Третьи, не обращая внимания на предыдущих ораторов, радостно начали выяснять, откуда автор взяла тот стишок, этот обряд и те два названия, что она читала и где она училась… Словом, хит сезона состоялся, да, пожалуй, состоялось и нечто большее. Здесь мы попытаемся определить: чем выделяются книги Марии Семеновой на современном отнюдь не сером фоне, что принесло им признание и что стало причиной резкого неприятия. Ну и, как положено, займемся предсказаниями.

«Моя женская кровь не годилась для доброго дела».

Две главные претензии к Марии Семеновой можно сформулировать так: «это вообще не фэнтези!» (произносится с отвращением) и «сантименты, розовые сопли». Ярчайший пример того и другого, по мнению критиков, — «Валькирия».

Традиционные девы-воины фантастики напоминают прелестный артефакт, некогда украшавший витрину антикварного магазина на Кузнецком: кольчуга, одетая на женский манекен, без головы, но с обворожительными формами… Если в романе фигурирует женщина с мечом, женщина не слабей мужчины, а лучше, если сильнее — автора в первую очередь интересует реакция мужчины на подобный феномен. Каково живется в мире, где опрокинуты извечные законы, каково пересматривать понятия о сильном и слабом… А самой женщине нужно немногое: бицепсы, грудь, глаза, волосы, меч-кладенец, отчаянный нрав и нежная душа.

Но мало кто задает себе простой вопрос: каким образом женщина вообще могла стать воином? Ведь такие существовали на самом деле, если верить сагам. Меж тем подходящих катаклизмов (как в «Анастасии») у нас пока не было, амазонки вымерли задолго до падения Римской империи, а традиции всех времен в один голос утверждают, что сражение — дело мужское, и женщине во все это лезть, мягко говоря, не стоит. Не одобрят ни боги и ни предки.

Можно смоделировать ситуацию, когда женщину взяться за меч заставляет отчаяние. Когда заведомо ни на чью помощь ей нельзя рассчитывать. Но согласитесь, что ситуация получается редкостная — полная безысходность, и при этом есть где и у кого учиться боевым искусствам! Например, так: последнюю в роду девочку принимают к себе эльфы или адепты тайного знания, и через семь лет она показывает всем врагам, почем мера пшена… Однако в реальности раннего средневековья или романского периода ничего подобного не случится. Хорошие люди возьмут бедняжку под свою защиту, а нехорошие — поставят к жерновам. Меч ей в руки дать?! Скверно шутите, почтенные!

А все-таки иные девы носили мечи.

Справедливости ради отметим, что традиция делала исключение для девы из знатного рода, дочери вождя. (См. напр. в новогородских былинах: «Она семени была богатырского».) Но это особый случай: избыток милости бога, дарующего воинскую силу и удачу, изливается на дочь. А для простой девушки, чьи предки не были ни вождями, ни даже воинами, перейти к занятиям, свойственным иному полу, — нарушение извечных установлений, то есть безумное святотатство или колдовство. Чтобы отважиться на это, нужны были совершенно особые причины.

Этнография в мире духов

С первых же строк ясно, что героине «Валькирии» не дождаться от автора подарка вроде знакомства с эльфами. Роман сугубо реалистичен, место и время конкретизированы. Совсем непохоже на фэнтези, а похоже на нечто исторически-развлекательное.

«И сюжет-то какой пошлый! Любила незнамо кого, знакомых мужиков — не любила (сразу видно, что баба писала!), все хотела чего-то, а кого — опять же не знала, завела себе меч и стала им всех крошить, да будто мало еще пошлостей, вместо того чтобы, как подобает истеричной девственнице, закончить свой жизненный путь бесславной смертью в преклонном возрасте — нашла-таки свою истинную любовь! Да меня при десятом упоминании Того, кого она всегда ждет, едва не вырвало! «Азбука» рехнулась, что приняли эту рукопись. Дамские сантименты. На свалку».

А теперь поговорим серьезно.

Внешний план, действительно, прост. Любила, ни разу не встретив, ждала, искала и наконец-то встретила. Прошла через положенные испытания («как в басне», или, для недоброжелателей, — как в дамском романе): расставание с родными, с собственной женской сущностью, испытание кровью, предательством, бой со смертью — и в конце, как полагается, награда.

Но есть еще кое-что. Мир Валькирии — мир, в котором проклятье за вину пращура лежит на потомках, живые могут видеть и слышать мертвых, ледяная вода и железо карают виноватых и милуют правых, меч исцеляет нанесенную рану, а гейсы, будучи нарушенными, неизбежно мстят. Все это не менее реально (и значительно более важно, с точки зрения и героев, и автора), чем горькие девичьи слезы. Мы имеем дело с миром, в котором материализована чудесная сторона действительности.

Парадоксально, но факт: когда об этом заходит речь, именно те, кто осуждают «Валькирию» за отсутствие «фэнтезийного» элемента и несоответствие жанру, начинают разъяснять, что все это чистой воды этнография, в меру добросовестное изложение верований того периода, а гибель нарушившего гейс или знающего свою неправду на божьем суде легко объяснить психологическими причинами… Словом — ведут себя как Жорж Бенгальский и гражданин Семплеяров во время сеанса черной магии. Жаждут разоблачения. Что ж, сейчас будет разоблачение.

«Сверхъестественные явления», присутствующие в «Валькирии», не являются вымыслом в чистом виде, а заимствованы из этнографических материалов? А много ли в современной фэнтези такого, что не заимствовано из преданий старины глубокой? Или драконов и мечи-кладенцы придумали в XX веке? Или портреты, магическими узами связанные с изображенным, впервые появились в «Хрониках Амбера»?

Детализованное изображение материальной культуры нарушает сказочный колорит? Это дело привычки. Сдается мне, что Мэри Стюарт, все чудеса Мерлина объяснившая естественными причинами, гораздо больше погрешила против жанра. (А между тем за утверждение, что «Полые холмы» — не