цепей, столбцы и строчки аминокислотных последовательностей… Макмэхон промотал к резюме, прочитал его, потом еще раз.

— Вы думаете, это… Вы в это верите?

— Пусть машина думает, ее для этого строили, — Андрей прищурился и стал очень похож на Корнея. — А у машины получается, что в итоге всех событий на уровне генома нынешние вершины науки — многомерная алгебра, построение П-абстракций — могут стать обыденным навыком. Звучит выспренно. Но, знаете, членораздельная речь тоже когда-то была непростым занятием и уделом немногих, самых упорных, а теперь дети учатся говорить так же естественно, как растут. Генокопия. Ну как вам?

Макмэхон восхитился, вполне искренне. Андрей обрадовался, тоже вполне искренне. Но было видно, что ему уже не до науки. Он вертел в руках свой инфокристалл, кусал губы и наконец решился.

— Лемюэл, я, собственно, и пришел к вам, как к психотерапевту. Когда я улетал, я плохо попрощался с отцом. Хотел его обидеть и обидел. Но я только сейчас понял, какой был скотиной. Салли и я — мы перед отлетом решили не говорить родителям, мама бы вообразила, что нас убьют, раз мы оставляем на Земле зародыш… Я не подумал, это же всего одна клетка… о черт, Лемюэл, мне нужен ваш совет. Понимаете…

Макмэхон понял.

2012