обольстителя, который обратил на неё внимание.

Впрочем, мы слишком увлеклись, пересказывая историю очередной Золушки. Подобных хватит всем любителям и без нашей, стоит лишь не полениться заглянуть на ближайший книжный развал или просто включить телевизор. Уж чего-чего, а слезоточивым сериалам места в эфирной сетке каналы выделяют предостаточно.

Но вот прошло три года семейной жизни, и Маша готова была считать каждый из них за два. Терпилов, оказавшийся при внимательном и скрупулёзном осмотре безудержным гулякой плюс раздражительным нытиком, остался в прошлом. А наша героиня, получившая очередной штамп в паспорт, переступила порог крохотной арендованной квартирки, которую недорого сдавала хорошая знакомая матери, и в первый раз за достаточно серьёзный промежуток времени вновь почувствовала себя человеком.

Глава вторая Кризис

Должно быть, впервые за последние годы Маша сидела за письменным столом, и в голове её не было ни единой мысли. Закончив иллюстрировать карманное издание для хиромантов-«чайников», она планировала начать сегодня же рисовать комикс про девушку, которая живёт воображаемыми событиями. Короче, про себя.

Но, как это часто случается, про себя абсолютно ничего не придумывалось. Те без малого тридцать лет, которые пробежали с момента рождения, не очень-то изобиловали приключениями (мягко говоря), а уж о каких-то мечтах и желаниях говорить не приходилось совсем. Да, как это странно ни прозвучит, Маша практически разучилась мечтать. Рисуя комиксы, она не представляла себя их главной героиней, а своих знакомых прочими персонажами, как это было в первые годы. Что-то безвозвратно ушло. Но что? И как это — ЭТО ЧТО — можно вернуть?

Маша откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Темень и глухой рокот автомобилей за окном. Раньше она могла заставить себя расслабиться, а потом крепко зажмуриться. И тогда начинала видеть фантастические образы, возникавшие из светящихся звёздочек и разноцветных кругов. Порой эти картинки ложились на бумагу и становились эскизами к будущим рисованным историям, иногда улетали в неизвестность, оставляя за собой искрящийся след в Машиных мыслях. Или не оставляя. Впрочем, не важно. Главное, что ТАМ всегда что-то менялось и двигалось. Сегодня же глухая темень осталась безучастной к настойчивым Машиным призывам. Чёрт! Да что же происходит-то?

И тут художница припомнила, что ей уже целую неделю ничего не снится.

Стало страшно.

Маша усилием воли стряхнула с себя оцепенение, несколько раз моргнула и, резко встав на ноги, опрокинула стул. В висках застучало от нервного напряжения, кисти рук свело болезненной судорогой.

Главное — не паниковать. Спокойно, девочка, вот так. Расслабься, ты просто устала. Очень, очень, очень устала. Такое иногда случается. Успокойся, Машка. Тише. Переутомилась немножко, вот и всё. Отдохни. Просто хорошо отдохни…

Самовнушение помогло — судорога отпустила. Но всё тело охватила нестерпимая слабость. Маша на ватных ногах доплелась до дивана и в изнеможении повалилась прямо на раскиданные по покрывалу иллюстрации для «Хиромантии». Сил их убрать просто не нашлось.

Повернувшись к стене, Маша сквозь туманную пелену, застившую взгляд, увидела приколотую к старенькому «совковому» ковру с медвежатами бумажку, какими обычно пользуются в офисах для дурацких записок и памяток. Стикер, кажется так она называется? Но разобрать, что написано, не успела — сознание унеслось прочь. В тяжёлый сон.

Прбудилась Маша от настойчиво звенящей тишины, какая наступает только ночью. В окно матово светил белым неоном тоненький серп молодого месяца. Глубоко вздохнув, наша героиня убедилась, что чувствует себя вполне сносно. О случившемся паническом припадке напоминала только слабая головная боль.

Первым делом Маша включила торшер и взглянула на часы. Вот зараза, уже без пяти одиннадцать! Под ногами, когда тянулась к выключателю, что-то зашуршало. Маша расстроилась. Вспомнила, что не убрала с дивана иллюстрации. А завтра их надо нести в издательство. Придётся всю ночь работать… Ох, Мария, ну ты и растяпа!

Маша села и, предварительно посмотрев вниз, осторожно поставила ноги на пол: может быть, что-нибудь ещё удастся спасти? Опустившись на колени, принялась ползать на четвереньках и собирать бумаги. Странно, но почти вся работа оказалась в порядке. Не хватало только одного листа. «Он на диване», — стремительно пронеслась мысль. Точно, ведь что-то шелестело под ногами, когда ушёл сон.

Снова усевшись, Маша дотянулась до скомканного листка и осторожно расправила его на журнальном столике. По спине поползли мурашки. Рисунок, на котором схематично изображались разные типы линии судьбы, был перечёркнут жирным зелёным крестом.

Вот дела! Кто ж это сделал? Неужели, я сама?

Маркер без колпачка лежал на столешнице. Оценивающе взглянув на него, Маша заметила прямо на полировке какие-то полосы. Наклонив торшер, смогла разобрать блёклую стрелку и надпись, сделанную корявыми печатными буквами: «ПОСМОТРИ ЗАПИСКУ».

Точно! Как же она забыла, что на ковре… Маша быстро обернулась и тут же впилась взглядом в крохотный розовый квадратик, приколотый английской булавкой. Записка, нацарапанная уже знакомыми по столику каракулями, приказывала:

«А НУ-КА БЕГОМ НА КУХНЮ! Я ТЕБЯ УЖЕ ТРИ ЛИШНИХ МИНУТЫ ЖДУ!»

И словно в подтверждение слов, за стенной перегородкой что-то булькнуло, дзынькнуло и раздалось отчётливое стеклянное «цок».

Глава третья Всё самое интересное присходит на кухне

Можно сколько угодно рассуждать или думать о чудесах — случаются они или нет — и так всю жизнь прожить, не увидев даже всамделишного, как дети говорят, Дед Мороза. Некоторым удаётся понаблюдать за плачущей иконой в церкви или за маленькими зелёными чертями на тарелке с раскисшими разносолами. Один популярный телеведущий рассказывал о косяках русалок в озере под Петербургом и стаде мамонтов, пасущемся в марийских лесах, другой на полном серьёзе и чуть ни с пеной у рта доказывал зрителям на «фактах» инопланетное происхождение певицы Агузаровой, художника Дали и фокусника Акопяна. Маше бы оставалось только гадать о происхождении чудес (коль слухам о них никогда не умолкнуть), если бы она была не Маша, не Терпилова и ни рисовала б комиксы, выхватывая сюжеты из собственных снов.

Услышав «цок», переутомлённая творческими поисками рисовальщица решительно встала с дивана и направилась к источнику звука. Выйдя в сумеречную прихожую, вскользь