- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (63) »
Андрей Константинов Юность Барона. Книга вторая: Обретения
— Я скоро приеду! Слышишь? Жди меня! Я очень скоро приеду за тобой! О-БЯ-ЗА-ТЕЛЬ-НО ПРИ-Е-ДУ!!!..
Глава первая
«Приееду — приееду — приееду…» — отстукивали по гладким рельсам пульсацию сердца колеса. И все так же пролетали за окном громоздящиеся друг на друга черные, плотные шеренги лесов. Подмосковье плавно и незаметно перетекало в Ярославщину. Барон докурил папиросу до самых кончиков обожженных, несмываемой желтизны пальцев, вдавил окурок в служившую пепельницей консервную банку и толкнул дверь. Узенькими тропками, в одних вагонах — по коврам, в других — деликатно огибая свесившиеся в проход ноги спящих, зашагал в хвост состава, отыскивая ресторан. В очередном тамбуре он наткнулся на хмельного, лет двадцати семи парня. Короткостриженого, с характерной железной фиксой и с представительским «БОРЯ», наколотым на правом запястье. Сама пятерня в данный момент сжимала ополовиненную чекушку. Явно не первую за сегодняшний день. Выдернув из горлышка газетную затычку, парень изобразил приглашающий жест — мол, не желаешь? Барон отрицательно качнул головой. Пожав плечами (дескать, было предложено), парень принял внутрь большой глоток, поморщился, рыгнул, не без усилия, но удержал горячительное содержимое в себе. После чего аккуратно заткнул бутылку и убрал во внутренний карман линялого пиджака. — Стесняюсь спросить: на папиросы не богаты? — Богачом себя не ощущаю, но имеются. — Будь другом, дай твоих покурить? — распознав своего, попросил БОРЯ. — А то чужие надоели. — Тебе бы сейчас не папиросу, а супу похлебать. Пока совсем не развезло, — заметил Барон, доставая портсигар. — Держи. Спички-то есть? — Благодарствую. Уж этого дерьма… Парень жестом фокусника чиркнул спичку о грязный сломанный ноготь. Профессионально, по-блатному, закурил в кулак. — А супу — да, оно бы неплохо. Но другим разом. Потому как «подаришь» уехал в Париж, остался только «купишь». — Понятно. Давно от Хозяина? — Третьи сутки на перекладных. Ша! А ты откуда… весь такой осведомленный? — Интуиция. — Чего сказал? — Я говорю, догадался. За что чалился? — За недоразумение. — Приятно поговорить с образованным человеком. Домой направляешься? — Не домой, но через: заскочу на пару деньков в родные края. Имею желание сперва за Галькины дойки подержаться, а после к председателю зайти. Оченно хочется услышать в его исполнении популярную песню. — Ну, про Гальку понятно. А что за песня? — «За-а-чем он в на-ааш колхо-оз приеха-ал? За-ачем на-аа-рушил на-аш по-окой?» — Так ты, выходит, пейзанин? — Ты это чем щас в мою сторону швырнулся? — напрягся парень, учуяв насмешку. — Я говорю, труженик полей? — Агась. Труженик. По чужим лейкам. — Пойдем, Боря, составишь компанию. Я как раз в вагон-ресторан направляюсь. Супом угощу. За вкус не ручаюсь, но горячо будет. — А ничё что я небритый? — Если морду в шлёмку макать не станешь, может, и обойдется. Парень глумливо сложил ладошки домиком: — Обзовись, благодетель?! — А зовут меня просто — Демьян Зосипатыч. Пошли…Через пятнадцать минут Борис, держа тарелку на весу, жадно хлебал фирменный, от шеф-повара, московский борщ с якобы копченостями, одновременно с воодушевлением поглядывая на порцию только что принесенных официанткой сосисок с зеленым горошком. Барон, пока не подоспели заказанные биточки, коротал время за пивом — теплым, но на вкус относительно свежим, и изучал глазами посетителей кочевого ресторана. Таковых в этот близкий к полуночи час было немного: чинно вечеряющая благообразная супружеская пара, в одиночестве опустошающий штофик коньяка типичный командировочный да шумная компашка, представленная двумя старлеями-летунами, закадрившими попутчиц-студенток. Возвращающиеся из отпусков господа офицеры, держа марку, заказали на десерт шампанское и фрукты, наверняка изрядно облегчив тем самым содержимое своих кошельков. Это ведь только в песенной интерпретации «летчик высоко летает — много денег получает». Опять же, в концовке отпуска на кармане у правильного служивого человека редко остается больше чем на такси и на опохмельное послевкусие. Летуны взахлеб травили байки, активно помогая себе руками, а девицы шумно охали, не забывая при этом налегать на виноград. — Уф-ф! Люблю повеселиться, а особенно — пожрать! Борис отставил пустую тарелку и с выражением блаженства на лице откинулся на спинку диванчика. — Как супец? — Борщец — зашибец! Хотя здешний ложкарь, по ходу, приворовывает. По крайней мере без казенного мяса всяко не сидит. — Раз не сидит, значит, когда-нибудь сядет. — Ему только на пользу. Но все равно последний раз я такой наваристый супец годика эдак полтора взад пробовал, — Борис задумался. — Могу даже конкретное число назвать: в ночь на 24 февраля тыща 961 года. — Это что ж вам, по случаю праздника рабоче-крестьянской красной армии, усиленную пайку замастырили? — Как же, дождесси от них. Но ход мысли, Демьян Зосипатыч, правильный. В честь праздника духи тогда перепились люто. Утратив не только ум, честь и совесть, но и бдительность. Вот мы тогда, под шумок, кобелька конвойного — во-от такенный загривок, ростом чуть повыше по́ней в цирке, а злющий — уууу! Короче, прямо в питомнике его удавили, вынесли и на мясо пустили. Ох и пируха была! — Мерзость какая! — Барон покосился на и без того не шибко аппетитно выглядевшие, скукожившиеся от перевара сосиски. — Ты бы повременил с воспоминаниями? А то я после таких подробностей спокойно пожрать не смогу. — А чё такого? Мясо-то тока по нормам положенности проходило. Да и то… куда-то мимо проходило. А в лагере голод не тетка — всякого заставит совесть съесть. Не то что кобеля. Знаешь, никогда бы не подумал, что с овчарки такой козырный навар получается. А уж стюдень с костей! — Я ж тебя как человека прошу! Вон, разлей лучше, остатки-сладки. — Это мы завсегда! — Борис с готовностью схватил графинчик, идеально ровно раскидал водку по стопкам. — Нас просят — мы делаем. Давай, Зосипатыч, выпьем. За первого приличного человека, засветившегося на моем горизонте за последние четыре года и три дня. — Неужто в лагере на всю кодлу ни одного приличного не сыскалось? — Не-а. Правильные были, а вот приличных… — Разжуй, будь ласка? Дико интересно: в чем принципиальная разница? — Легко. Борис опустошил стопку, застыл, прислушался к чему-то, а затем поднялся и, нимало не
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (63) »