и теперь у нее был свой почтовый ящик.

Рыжая, с большими серыми глазами и круглым детским лицом, Лиза была похожа на ребенка. Она всегда улыбалась, но иногда выражение ее лица менялось, и, едва сдерживая слезы, она говорила: «Почему бывают бездомные собаки? А дети? Это несправедливо». Умная, как сто мудрецов, и доверчивая, как ребенок, Лиза открывала Вере новый мир: мир, где едят пирожные и ходят друг к другу в гости. Мир, где плачут, когда грустно, и смеются, когда весело. Они понимали друг друга с полуслова, и только ей Вера доверила свою тайну. А Лиза все понимала и всегда знала, как помочь. Она умела быть внимательной, и люди к ней тянулись. Вера гордилась этой дружбой, но она училась в другой школе, и радость этой дружбы омрачала мучительная ревность: у Лизы была Туся, подружка с первого класса, — она всегда стояла между ними, но Лиза была ее единственным другом, и Вера умела это ценить.

— Привет, — сказала Лиза. — Ну и вид у тебя.

Наверное, у Веры действительно был не слишком веселый вид.

— А у меня наконец пропали веснушки, — сказала Лиза.

Еще бы — солнца не было уже два месяца. Ей всегда не давали покоя ее веснушки. «Рыжая, как морковка, — говорила Лиза, разглядывая себя в зеркале. — И как рождаются на свет такие рыжие люди?»

Но веснушки бывают летом.

— Вера, они пропали!

На Лизе был голубой джинсовый комбинезон с широкими штанинами и накладным карманом на груди.

— Как у тебя, — с гордостью сказала Лиза. Когда они познакомились, на Вере был такой же комбинезон — с накладным карманом на груди и железными пуговицами, — и Лиза тогда подумала: «Хорошо иметь такой комбинезон». Почему-то она запомнила, как тогда это подумала. А это было полгода назад. И столько воды с тех пор утекло.

— Подарок Сони, — Лиза похлопала себя по карманам.

— Тебе идет.

В сочетании с рыжими волосами голубой цвет напоминал о море.

— А Соня ждет ребенка, — грустно сказала Лиза.

Лиза немного ревновала сестру к ее мужу и их будущему ребенку. И Вера ее понимала.

— Это хорошо?

— Это хорошо.

Лиза сняла ботинки — такие же, как у Веры.

— Если бы я не была такой рыжей, — сказала она, — нас бы, наверное, путали.

— Ты — красивая.

— А ты?

Лиза посмотрела на нее так, как смотрят на детей, когда они капризничают. Вера ничего не ответила — только сказала:

— Проходи.

Лиза любила бывать у Веры. Ей так нравилась ее комната — уютно и ничего лишнего: белые обои, стеллаж с книгами, выкрашенный в белый цвет, тахта, накрытая шерстяным клетчатым пледом, и компьютерный стол с выдвижной полкой. Над столом висела цветная гравюра с изображением Трафальгарской площади. «Город под стеклом» — так Вера называла эту гравюру. Она привезла ее из Англии. Лиза подолгу смотрела на эту гравюру, пытаясь представить, как на самом деле выглядит Трафальгарская площадь, — и город под стеклом оживал: туристы кормили на площади голубей и смеялись, а мимо ехал красный омнибус с открытым верхом.

— Я хочу подстричься, — сказала Лиза. — Как ты. И покраситься.

— Покраситься? — Вера просто не верила своим ушам. — Ты сошла с ума? Я бы мечтала иметь такие волосы.

— Рыжие?

— Рыжие.

Лиза пожала плечами и спросила:

— Я посмотрю почту?

Лиза проверила почту. Но сообщений не было.

— А как Джим? — спросила она осторожно. — Он тебе написал?.

— Вчера.

— И что?

— Как всегда, ничего, — грустно сказала Вера. — Университет, работа — просто письмо. — А ты?

— Лиза, он взрослый человек. Я думаю, он даже не догадывается — ему все равно.

— Откуда ты знаешь? Думаешь, ты одна боишься оказаться в глупом положении? И потом он старше.

— И что?

— Ты его ученица — ему неловко. Подожди он скоро приедет. И все будет хорошо.

— Я жду.

Вера не хотела об этом говорить: она устала. Устала ждать. Устала об этом думать.

— Вчера, — сказала она, — была тетя из Самары — испекла клубничный пирог. Хочешь чаю?

— У тебя есть тетя?

— И двоюродная сестра. Тетя иногда приезжает ее навестить: она учится на писателя.

— Разве этому учат?

Вера пожала плечами.

— Выходит, каждый желающий может стать писателем? Здорово.

— В этом доме не часто угощают пирогами, — сказала Вера, — тебе повезло.

— Это правда, — улыбнулась Лиза. — Мама тоже редко печет.

Вера налила чай в пузатые керамические кружки и достала из холодильника пирог.

На кухне было чисто, как в операционной.

И опять ничего лишнего: деревянный стол, три табуретки и удивительный двухэтажный холодильник, в котором без труда мог бы поместиться взрослый мужчина. Если его разрезать пополам.

— А как Максим? — Вера отпила чаю и обожглась. — Ай!

— Мы дружим.

Лиза сидела, подперев голову руками, и улыбалась. Но она видела: Вера ее осуждает.

— Я тебя предупреждала.

— Вера, я не знала, что это Максим. Я представляла его другим.

— Интересно каким. Двухметровым блондином на красном «феррари»?

— Нет. Просто я знаю Максима с детства. Так не бывает: играешь с человеком в одной песочнице, Учишься в одном классе, а потом — бах…

— Не бывает? — перебила ее Вера. — А Максим? Он тебя любит.

Продолжать этот разговор было бессмысленно.

— Жалко, — сказала Вера. — Он хороший.

— Хороший, — согласилась Лиза. — Очень хороший. Просто это не то, что мне нужно. А что нужно — я не знаю.

— Ешь пирог, — Вера подвинула к ней тарелку. А как тот, из Сан-Франциско?

— Какой вкусный пирог, — сказала Лиза.

— Не заговаривай мне зубы; Ты в него не влюбилась? Лиза, ты обещала.

— Я стараюсь.

— Он живет в Америке, а ты — тут. Ты об этом не забыла?

— Я понимаю, — грустно сказала Лиза. — А Джим?

— По крайней мере, я его знаю.

— Это правда, — согласилась Лиза. — Ты молодец, а я ничего не соображаю.

Лиза быстро справилась с пирогом и стала собираться.

— Пойду: я обещала зайти к Тусе.

Вера проводила Лизу до двери.

— Завтра идем в бассейн — ты не забыла?

— Завтра не могу, — сказала Вера. — Помнишь, я рассказывала тебе про Джулию?

— Из Англии?

— Из Англии. Это двоюродная сестра Джима.

— Помню.

— У нее завтра день рождения. В шесть. Пойдем?

— Неудобно как-то, — сказала Лиза. — Меня не приглашали.

— Приглашали. Я сказала, что не могу, потому что мы идем в бассейн, и Джулия пригласил а нас вместе.

— Тогда можно, — обрадовалась Лиза. — Если мама отпустит.

Вера проводила Лизу до лифта и вернулась домой.

Она снова была одна.

«Письмо!» — вспомнила Вера.

Она так его ждала, но письма не было. Ничего не было: только тишина и голые стены, и шаги на лестнице — это мама вернулась с