Уникальная возможность проверить множество физических и астрономических гипотез, от аспектов теории относительности до некоторых специфических идей астрофизиков. А ещё, может, мы сумеем лучше понять, как устроены Врата… В кабине зазвучал зуммер, время лени закончилось. И с мыслями о будущем науки я «сдался» в руки эскулапов. Единственные мгновения, когда я искренне завидую ребятам из группы страховки. Потому что для них только «малый набор» проверки самочувствия — и на отдых. А мне — изуверские пытки, которые медики почему-то называют «комплексом процедур по выявлению потенциальной биологической угрозы».
Впрочем, как давно было замечено кем-то из мудрецов, всё в мире имеет конец — даже внимание эскулапов. Остаётся последнее: устный отчёт. Конечно, потом будет детальный разбор вылазки, анализ записей камер и прочее и прочее. Но эмоции, первое впечатление — тоже очень важны. Именно они и станут главными в рассказе, который разведчик поведет для куратора. Я выполнял процедуру не раз… если бы не то, что этот пул рейдов впервые ведёт Борька… Он встречает меня на пороге своего кабинета, всё такой же красавец, недавно тронувшая русую шевелюру седина добавляет мужественности. Оживший плакат «Наша разведка»… Вот только здоровается он левой рукой, а пишет — правой. И поэтому каждый раз я чувствую неловкость и вину перед другом.
«Пангея». Очень амбициозная разработка, в неё впервые после Секундуса оказались вовлечены почти все национальные Проекты. Игра-основа оказалась настолько популярной, а предложенные миры настолько разнообразными, что мы получили сразу несколько координат. Больше всех повезло американцам и австралийцам — их портал открылся на планету рядом с той самой «новой». Тогда они её почти сразу забросили, а теперь получили преимущественное право на места в составе научного персонала. Нам с европейцами пришлось много горше. Портал привёл нас в кислородный мир, богатый живностью. Первое впечатление — очень похоже по климату и по природе на Европу эпохи неолита. «Райское место» — так окрестили его после месяца исследований. Terra Nova, земля, подходящая для человека намного больше бурлящих жизнью джунглей Секундуса. Даже срок предварительной разведки с участием одних автоматов сократили до трёх месяцев. За это время открыли Врата чуть ли не в десятке точек огромного единственного континента и забросили приборов больше, чем за год на Секундус. «Новый рай», — смеялся немец Рудольф, командир европейских исследователей. А мы выстраивались в очередь, упрашивая начальство: «Включите меня в основной состав»… Я тогда безумно завидовал участникам первой большой экспедиции на Новую землю — за пять дней до отправки врачи нашли у меня какое-то непонятное расстройство организма. И хотя на самочувствие оно не влияло, координатор приказал «до выяснения» заменить меня дублером. Борисом. Десять групп, две с половиной сотни человек. Цвет нашей и европейской разведки… вернулись двое. Тридцать километров ожившего ада, после того как вездеходы раздавило, словно гнилые орехи, сумели пройти только Айрат и Борис. Причём последнюю часть пути Борьку Айрат тащил на себе… Ибрагим не добрался до дома всего пять километров. Ворота на Новую Землю держали открытыми ещё полтора месяца, раз за разом посылали роботов, но никто больше не появился. Мы пытались уговорить руководство отправить нас на поиски, разведка своих не бросает. Но координатор исследований показывал на Бориса, за жизнь которого боролись медики, и отсылал пересмотреть записи с личных видеокамер. Разрешили только вытащить из-за Врат тело Ибрагима, да и то это стоило тяжёлых ранений ещё пятерым. Планету закрыли для исследований. Не навсегда, конечно, люди отступать не умеют. И через десять, двадцать или сорок лет мы обязательно вернёмся для следующего штурма. И следующего, пока не объездим этого дикого и необузданного зверя. А сейчас нам остаётся жить и лечить шрамы. Айрат ушёл из разведки к освоителям на Секундус: так и не смог себе простить, что Ибрагим тогда успел решить первым, кто из них должен вернуться домой. А вот Борис остался с нами. Год приходил в себя после операций, ещё год осваивал протезы. После чего добился права работать в отделе. Конечно, с такими увечьями «в поле» его никто не отпустит, но в разведке есть немало других важных дел. И я не удивлюсь, если через несколько лет он займёт кресло одного из координаторов. Возились мы довольно долго, после чего Боря засел готовить данные для аналитиков, а я двинулся в «кают-компанию». Вообще-то обязательные для каждой базы огромные комнаты со стеклянной крышей и расставленными «в случайном беспорядке» деревьями в кадках, столиками и диванчиками называются по-новомодному «центральной рекреационной зоной». Но давным-давно кто-то из остряков окрестил такие залы «кают-компаниями», и прозвище прижилось. Для разведчиков с этим местом связана ещё одна обязательная традиция: вернувшись из поиска, закончив все процедуры, как бы ты ни устал — обязательно приди сюда и постой несколько минут у фонтана. Помяни тех, кто не вернулся. Потому что здесь же, в центре фонтана, всегда установлена стела чёрного мрамора, на которой золотыми буквами пишут имена погибших за Вратами. Для Земли Ломоносова, слава Богу, пока чистая. И пусть эта стела так и останется пустой! Рядом с «книгой потерь» стоять никто не любит, хотя народу в зале всегда хватает. Потому, задумавшись, я не сразу увидел, как к фонтану подошёл ещё один из наших. Помолчав, Андрей негромко сказал: — Через неделю, помнишь? — Помню. Три года… Годовщина… будь она проклята. Именно в этот день ушла разведка на Новую Землю. И теперь для нас это день, когда мы поминаем товарищей. А для меня с Андреем дата, скорбная вдвойне: мы оба были дублерами и поэтому уцелели. На каждую годовщину мы задаём себе вопрос, который навсегда останется без ответа: если бы оказался там, смог бы спасти кого-нибудь ещё?.. Андрей ушёл, а я так и остался стоять, ожесточённо перебирая в памяти лица. Мы ещё вернёмся туда!
Я уже собрался было уходить, когда за спиной раздался голос: — Скажите, вы же из разведки? Я хочу спросить… Обернувшись, я увидел парня лет двадцати пяти с нашивками инженерной службы. Ну что же, мальчик имеет право. Ещё одна традиция — здесь, у стелы, каждый может задать любой вопрос и получить на него правдивый ответ. Или отказ, на такое тоже нельзя обижаться. Интересно, и этот будет спрашивать «что там» или «как попадают в разведку»? — Я хотел узнать: зачем нам всё это? Вы всегда идёте первыми, за вами — другие. И мне важно узнать, как думаете именно вы. Зачем мы стараемся,
«Пангея». Очень амбициозная разработка, в неё впервые после Секундуса оказались вовлечены почти все национальные Проекты. Игра-основа оказалась настолько популярной, а предложенные миры настолько разнообразными, что мы получили сразу несколько координат. Больше всех повезло американцам и австралийцам — их портал открылся на планету рядом с той самой «новой». Тогда они её почти сразу забросили, а теперь получили преимущественное право на места в составе научного персонала. Нам с европейцами пришлось много горше. Портал привёл нас в кислородный мир, богатый живностью. Первое впечатление — очень похоже по климату и по природе на Европу эпохи неолита. «Райское место» — так окрестили его после месяца исследований. Terra Nova, земля, подходящая для человека намного больше бурлящих жизнью джунглей Секундуса. Даже срок предварительной разведки с участием одних автоматов сократили до трёх месяцев. За это время открыли Врата чуть ли не в десятке точек огромного единственного континента и забросили приборов больше, чем за год на Секундус. «Новый рай», — смеялся немец Рудольф, командир европейских исследователей. А мы выстраивались в очередь, упрашивая начальство: «Включите меня в основной состав»… Я тогда безумно завидовал участникам первой большой экспедиции на Новую землю — за пять дней до отправки врачи нашли у меня какое-то непонятное расстройство организма. И хотя на самочувствие оно не влияло, координатор приказал «до выяснения» заменить меня дублером. Борисом. Десять групп, две с половиной сотни человек. Цвет нашей и европейской разведки… вернулись двое. Тридцать километров ожившего ада, после того как вездеходы раздавило, словно гнилые орехи, сумели пройти только Айрат и Борис. Причём последнюю часть пути Борьку Айрат тащил на себе… Ибрагим не добрался до дома всего пять километров. Ворота на Новую Землю держали открытыми ещё полтора месяца, раз за разом посылали роботов, но никто больше не появился. Мы пытались уговорить руководство отправить нас на поиски, разведка своих не бросает. Но координатор исследований показывал на Бориса, за жизнь которого боролись медики, и отсылал пересмотреть записи с личных видеокамер. Разрешили только вытащить из-за Врат тело Ибрагима, да и то это стоило тяжёлых ранений ещё пятерым. Планету закрыли для исследований. Не навсегда, конечно, люди отступать не умеют. И через десять, двадцать или сорок лет мы обязательно вернёмся для следующего штурма. И следующего, пока не объездим этого дикого и необузданного зверя. А сейчас нам остаётся жить и лечить шрамы. Айрат ушёл из разведки к освоителям на Секундус: так и не смог себе простить, что Ибрагим тогда успел решить первым, кто из них должен вернуться домой. А вот Борис остался с нами. Год приходил в себя после операций, ещё год осваивал протезы. После чего добился права работать в отделе. Конечно, с такими увечьями «в поле» его никто не отпустит, но в разведке есть немало других важных дел. И я не удивлюсь, если через несколько лет он займёт кресло одного из координаторов. Возились мы довольно долго, после чего Боря засел готовить данные для аналитиков, а я двинулся в «кают-компанию». Вообще-то обязательные для каждой базы огромные комнаты со стеклянной крышей и расставленными «в случайном беспорядке» деревьями в кадках, столиками и диванчиками называются по-новомодному «центральной рекреационной зоной». Но давным-давно кто-то из остряков окрестил такие залы «кают-компаниями», и прозвище прижилось. Для разведчиков с этим местом связана ещё одна обязательная традиция: вернувшись из поиска, закончив все процедуры, как бы ты ни устал — обязательно приди сюда и постой несколько минут у фонтана. Помяни тех, кто не вернулся. Потому что здесь же, в центре фонтана, всегда установлена стела чёрного мрамора, на которой золотыми буквами пишут имена погибших за Вратами. Для Земли Ломоносова, слава Богу, пока чистая. И пусть эта стела так и останется пустой! Рядом с «книгой потерь» стоять никто не любит, хотя народу в зале всегда хватает. Потому, задумавшись, я не сразу увидел, как к фонтану подошёл ещё один из наших. Помолчав, Андрей негромко сказал: — Через неделю, помнишь? — Помню. Три года… Годовщина… будь она проклята. Именно в этот день ушла разведка на Новую Землю. И теперь для нас это день, когда мы поминаем товарищей. А для меня с Андреем дата, скорбная вдвойне: мы оба были дублерами и поэтому уцелели. На каждую годовщину мы задаём себе вопрос, который навсегда останется без ответа: если бы оказался там, смог бы спасти кого-нибудь ещё?.. Андрей ушёл, а я так и остался стоять, ожесточённо перебирая в памяти лица. Мы ещё вернёмся туда!
Я уже собрался было уходить, когда за спиной раздался голос: — Скажите, вы же из разведки? Я хочу спросить… Обернувшись, я увидел парня лет двадцати пяти с нашивками инженерной службы. Ну что же, мальчик имеет право. Ещё одна традиция — здесь, у стелы, каждый может задать любой вопрос и получить на него правдивый ответ. Или отказ, на такое тоже нельзя обижаться. Интересно, и этот будет спрашивать «что там» или «как попадают в разведку»? — Я хотел узнать: зачем нам всё это? Вы всегда идёте первыми, за вами — другие. И мне важно узнать, как думаете именно вы. Зачем мы стараемся,
