перестала существовать. Это была крупнейшая для средневекового Северного Кавказа катастрофа, резко изменившая соотношение политических сил в регионе, перекроившая всю его жизнь и положившая начало новой исторической эпохе позднего средневековья.
Военно-политическое крушение Алании является результатом не только превосходства монгольской армии в организации и боеспособности, в умении наносить мощные стратегические удары, но и в целом ряде причин внутреннего порядка. Об основной из них — феодальной раздробленности, междоусобицах и неспособности объединить все свои силы — мы уже говорили. Второй немаловажный фактор — предательство многих крупных аланских феодалов, поступившихся национальными интересами ради сохранения своих классовых позиций и переметнувшихся в стан врага. Так, в китайской хронике «Юань-ши» упоминается имя аланского военачальника Матярши, брата Бадура. Когда начался татаро-монгольский поход на Аланию, Бадур и его братья Уцзорбухан и Матярша «с народом пришли с выражением покорности». Затем Матярша ходил с Монке походом на город Май-гэ-сы и был начальником авангарда. В него попали две стрелы, но, воодушевленный храбростью, он овладел городом» (12, с. 299). Аланский феодал, как видим, участвует в осаде аланского города Магас и даже командует авангардом.
Еще более красноречивые факты связаны с именем Еле бадура (Ильи багатура): «Юй ваши был ас. Его отец Еле-бадур пришел с правителем его государства и подчинился Угэдэю. Ему было повелено быть в гвардии… особо был учрежден отряд асов и ему было поручено командовать ими» (12, с. 288). Кто имеется в виду под «правителем его государства» — не ясно; скорее всего в нем следует видеть одного из крупных аланских князей, близко напоминающих удельных князей Руси. Но главное не вызывает сомнений — и «правитель государства», и Илья, и его сын Юй-ва-ши в трагические дни для Алании перешли на сторону татаро-монголов. Также поступил еще один знатный ас Хан-ху-сы: «Хан-ху-сы был родом ас. Он был правителем владения асов. Когда войска Угэдэя достигли границ его (владения), Хан-ху-сы с народом подчинился Угэдэю», — сообщает «Юань-ши». За это Хану-ху-сы было пожаловано монголами звание «бадура», дана была золотая пайцза и повелено было властвовать над своею землею и народом» (12, с. 282–283).
Аналогичные сведения «Юань-ши» сообщает об aсax-аланах Арсалане и его сыне Асан-чжэне и о Негулае (Николае. — В. К.): Арсалан явился к монголам с изъявлением покорности в то время, когда Монке «окружил войском его город», Николай и Илья с 30 асами пришли и подчинились «во время царствования Монке» (12, с. 292).
Разумеется, в «Юань-ши» приведены не все случаи измены аланских феодалов. Но и то, что известно, рисует довольно яркую картину сдачи целых районов Алании без боя. Четкую оценку этих событий дает та же «Юань-ши»: «…Бату, с другими князьями, покорил роды Канли, Кибча (оба кипчаки. — В. К.), разбил города рода Орусы и людей их всех или убил, или пленил; только народы Асут и других городов частью полонены, частью сами поддались» (17, с. 155). Непокорившиеся же громились татаро-монголами поочередно и становились для них сравнительно легкой добычей.
Но так было не везде и не всегда. Длительная осада и штурм Магаса свидетельствуют об упорстве и мужестве его защитников, державшихся до последнего. Джувейни и Рашид ад-Дин рассказывают об успешных действиях отважного кипчакского эмира Бачмана, выступившего (по Рашид ад-Дину) вместе с «эмиром асов» Качир-укулэ (7, с. 24–36). Объединенный алано-половецкий отряд вел партизанскую борьбу с завоевателями, опираясь на густые леса по берегам Итиля — Волги и постоянно в них маневрируя. Наконец, карательная экспедиция во главе с Менгукааном обнаружила лагерь повстанцев на одном из островов в дельте Волги, и отряд был уничтожен. Очень ценные, хотя и отрывочные данные о борьбе алан против завоевателей сообщают европейские путешественники Плано Карпини и Гильом Рубрук, побывавшие на Северном Кавказе вскоре после разгрома Алании. В 1246 г. Плано Карпини свидетельствует, что «аланы или асы» находятся в числе подчиненных монголам земель, но тут же отмечает «некую часть аланов, оказавших мужественное сопротивление и доселе еще не подчиненных им» (18, с. 57). Он же говорит о какой-то горе в земле алан, которую монголы осаждают, якобы, двенадцать лет. Аланы «оказали им мужественное сопротивление и убили многих татар и притом вельмож» (18, с 64). В 1253 г. Гильом Рубрук засвидетельствовал, что «аланы или асы» исповедуют христианство и «все еще борются против татар». 15 декабря 1254 г. на обратном пути из Монголии в Европу Рубрук добрался до аланских гор. «Аланы на этих горах все еще не покорены, так что из каждого десятка людей Сартаха двоим надлежало караулить горные ущелья, чтобы эти аланы не выходили, из гор для похищения их стад на равнине…» (19, с. 111, 186). Как показывает далее Рубрук, лесги в горах Дагестана также еще не были покорены. Свидетельства Карпини и Рубрука касаются алан, укрывшихся от татаро-монголов в неприступной естественной крепости — в горных ущельях. Казавшиеся непобедимыми на равнинах, в горных теснинах татаро-монголы были беспомощны, будучи лишены возможности применения крупных масс конницы. Единственный достоверный случай глубокого их проникновения в глубь гор — нападение на сел. Рича и Кумух в Дагестане осенью 1239 г. (16, с. 7–8; 20, с. 81–82). О вторжениях татаро-монголов в горные ущелья Осетии таких фактов нет, а сведения Карпини и Рубрука свидетельствуют скорее об обратном: эти ущелья для монголов остались недоступными. Совершенно очевидно также, что запертые в горных ущельях аланы могли применять в сложившейся ситуации только методы стихийной партизанской борьбы, осуществляя набеги на равнину, угоняя скот и укрываясь снова в горах. Что же касается осады аланской крепости в горах, о чем сообщает Плано Карпини, то указанный им срок явно сильно преувеличен (3, с. 39). Но борьба с татаро-монголами шла не только в горах. Она велась и на равнине, где, по-видимому, оставалась еще какая-то часть аланского населения (очевидно, та часть, которая первоначально сдалась татаро-монголам без боя, выразила свою покорность и была не тронута завоевателями). Так, в 1278 г. монгольские войска во главе с Менгу-Тимуром и при участии вассальных русских князей предприняли карательный поход на «славный» ясский город Дедяков. «Князь же
Рис. 76. Лук VIII–IX вв. из «Мощевой Балки» (по Е. А. Милованову и А. А. Иерусалимской). Вверху изображение лучника на стене «царского» мавзолея, р. Кривая (Ставропольский музей)
Но так было не везде и не всегда. Длительная осада и штурм Магаса свидетельствуют об упорстве и мужестве его защитников, державшихся до последнего. Джувейни и Рашид ад-Дин рассказывают об успешных действиях отважного кипчакского эмира Бачмана, выступившего (по Рашид ад-Дину) вместе с «эмиром асов» Качир-укулэ (7, с. 24–36). Объединенный алано-половецкий отряд вел партизанскую борьбу с завоевателями, опираясь на густые леса по берегам Итиля — Волги и постоянно в них маневрируя. Наконец, карательная экспедиция во главе с Менгукааном обнаружила лагерь повстанцев на одном из островов в дельте Волги, и отряд был уничтожен. Очень ценные, хотя и отрывочные данные о борьбе алан против завоевателей сообщают европейские путешественники Плано Карпини и Гильом Рубрук, побывавшие на Северном Кавказе вскоре после разгрома Алании. В 1246 г. Плано Карпини свидетельствует, что «аланы или асы» находятся в числе подчиненных монголам земель, но тут же отмечает «некую часть аланов, оказавших мужественное сопротивление и доселе еще не подчиненных им» (18, с. 57). Он же говорит о какой-то горе в земле алан, которую монголы осаждают, якобы, двенадцать лет. Аланы «оказали им мужественное сопротивление и убили многих татар и притом вельмож» (18, с 64). В 1253 г. Гильом Рубрук засвидетельствовал, что «аланы или асы» исповедуют христианство и «все еще борются против татар». 15 декабря 1254 г. на обратном пути из Монголии в Европу Рубрук добрался до аланских гор. «Аланы на этих горах все еще не покорены, так что из каждого десятка людей Сартаха двоим надлежало караулить горные ущелья, чтобы эти аланы не выходили, из гор для похищения их стад на равнине…» (19, с. 111, 186). Как показывает далее Рубрук, лесги в горах Дагестана также еще не были покорены. Свидетельства Карпини и Рубрука касаются алан, укрывшихся от татаро-монголов в неприступной естественной крепости — в горных ущельях. Казавшиеся непобедимыми на равнинах, в горных теснинах татаро-монголы были беспомощны, будучи лишены возможности применения крупных масс конницы. Единственный достоверный случай глубокого их проникновения в глубь гор — нападение на сел. Рича и Кумух в Дагестане осенью 1239 г. (16, с. 7–8; 20, с. 81–82). О вторжениях татаро-монголов в горные ущелья Осетии таких фактов нет, а сведения Карпини и Рубрука свидетельствуют скорее об обратном: эти ущелья для монголов остались недоступными. Совершенно очевидно также, что запертые в горных ущельях аланы могли применять в сложившейся ситуации только методы стихийной партизанской борьбы, осуществляя набеги на равнину, угоняя скот и укрываясь снова в горах. Что же касается осады аланской крепости в горах, о чем сообщает Плано Карпини, то указанный им срок явно сильно преувеличен (3, с. 39). Но борьба с татаро-монголами шла не только в горах. Она велась и на равнине, где, по-видимому, оставалась еще какая-то часть аланского населения (очевидно, та часть, которая первоначально сдалась татаро-монголам без боя, выразила свою покорность и была не тронута завоевателями). Так, в 1278 г. монгольские войска во главе с Менгу-Тимуром и при участии вассальных русских князей предприняли карательный поход на «славный» ясский город Дедяков. «Князь же